Но в последнее время это превратилось в вымогательство поцелуя, пока его руки меня ласкали...

Он забирает у меня из руки пустой бокал и ставит его на стол. Тут же подходит официант и наполняет его.

— Ах, но я должен, мышка моя. Сегодняшний вечер особенный, и я хочу, чтобы ты запомнила его навсегда.

Наклонившись надо мной, он открывает коробочку прямо перед моим лицом. Я моргаю, глядя на все эти бриллианты, их сверкающие искры почти ослепляют меня.

— Это слишком... Я просто не могу принять это, — тихо протестую я, когда он вынимает бриллиантовые нити из коробочки.

Иван цокает, обвивая нитями мою шею.

— Это всего лишь безделушка.

— Безделушка? — повторяю я недоверчиво. Три нити полностью усыпаны бриллиантами, и я знаю, что они стоят тысячи.

— Да, — говорит он, его дыхание щекочет мне ухо. — Всего лишь безделушка. Когда ты подаришь мне наследника, я подарю тебе настоящие драгоценности.

Наследник? Что за хрень? Я впервые слышу об этом...

Иван зарывается лицом в мои волосы, делая глубокий вдох.

Я вздрагиваю, желая сорвать бриллианты со своей шеи.

— Пойдем, — говорит он, отстраняясь и хватая меня за больную руку.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, пытаясь не паниковать, когда он поднимает меня на ноги.

Он обнимает меня за талию, прижимая к себе.

— Пора уходить.

Качая головой, я оглядываюсь в поисках выхода.

Мой взгляд падает на стол.

— Но я даже не успела допить…

Иван отклоняет голову назад, усмехнувшись. Держа меня за талию, он берет мой бокал и протягивает мне.

— Вот, допивай.

Он сует бокал мне в руку и у меня нет выбора, кроме как принять его. Он пристально смотрит на меня, пока я не подношу его к губам и не начинаю пить.

К черту. Если мне придется терпеть это, я должна быть пьяной.

Откинув голову назад, я осушаю бокал до дна, и он ведет меня от столика. Его пальцы собственнически оборачиваются вокруг моего бедра, и он ведет меня в заднюю часть ресторана, через кухню к двери, которая ведет в переулок.

У него есть какое-то глупое правило – никогда не уходить через главную дверь.

Я ставлю пустой бокал на стойку и мы, пройдя через черный вход, выходим в ночь. Черный лимузин Ивана работает на холостом ходу, и шофер придерживает для нас заднюю дверь.

Иван на мгновение останавливается, глядя на двух телохранителей, стоящих в переулке, а затем тянет меня вперед. Мы делаем три шага, и тут Иван рядом со мной напрягается.

Опустив мою руку, он оборачивается, и все происходит так быстро, что я ничего не понимаю.

Иван падает на землю, а ко мне подходит один из его телохранителей.

Хочу поблагодарить его за то, что он вырубил Ивана, но потом мужчина хватает меня, закрывая рукой мне рот, и мои губы слипаются, я не могу пошевелить ими.

Смотря на телохранителя широко распахнутыми наполненными слезами глазами, я пытаюсь закричать сквозь заклеенный скотчем рот.

Его лицо ожесточается, а затем мир становится черным.

Когда мне на голову надевают черный шелковый мешок и две сильные руки поднимают меня, я ничего не могу с собой поделать, но чувствую небольшое облегчение... Это нахрен как понимать?