Глава 1

Елена

У Елены быстро заканчивалась косметика, чтобы скрывать свои синяки. Она положила пудру на туалетный столик и взяла с пола свой школьный рюкзак. Бросив взгляд на хлопья пыли под кроватью, она сделала мысленную заметку пропылесосить. Когда ее мама была жива, это место было безупречно чистым.

Чистый дом — это чистый разум.

Она все еще могла слышать, как мама это говорила, лежа на больничной койке.

Ее тело было хрупким после химиотерапии, но взгляд и разум женщины были по-прежнему живыми. Воскресная уборка была их чудным, веселым маленьким ритуалом.

Потом случился ее брат со своими друзьями-наркоманами, которые теперь практически обосновались в этой крошечной квартирке.

Ее дверь приоткрылась, и в нее заглянуло знакомое лицо. Ей было больно видеть Рики таким. Некогда красивый брат, выглядел худым и измученным, его зубы уже начали разрушаться.

— Прости, Лена.

Когда он положил руку ей на плечо, она напряглась. Она знала, какие слова прозвучат дальше.

— Я люблю тебя.

Не так сильно, как он любил кристаллический метамфетамин. В свои семнадцать она еще не познала любовного опыта, но знала, что это не было братской любовью, что бы он ни говорил.

— Я опаздываю в школу, — она стряхнула его руку.

Еще несколько месяцев, и она закончит ее.

— Всегда эта учеба, — фыркнул он. — Думаешь, они дадут работу белому мусору вроде тебя? Думаешь, эта собачья клиника наймет тебя?

Надев рюкзак, она оттолкнула брата.

— Да, Рики, я так думаю.

Все, что ей нужно было сделать, это много работать, еще больше учиться и получить блестящий диплом. Тогда, наконец, у нее будет все, что она когда-либо хотела. Но что еще важнее, она выполнит обещание, данное матери.

«Будь львом, Лена».

На лице Рики появилось упрямое выражение. Он никогда не мог прекратить пререкаться с ней.

— Ты глупая, если думаешь, что когда-нибудь выберешься отсюда.

— Нет, глупый ты, — прорычала она. — Ты позоришь маму своим образом жизни и тем мусором, который называешь друзьями и приводишь в наш дом. Ей было бы стыдно за тебя.

Когда он занес кулак, она стояла на месте, слишком рассерженная, чтобы двигаться.

— Что? — крикнула она. — Хочешь еще раз меня ударить? Как ты собираешься оправдаться на этот раз? Сказать мне, что был пьян? Обдолбан? — она оглядела его с ног до головы, не в силах скрыть отвращение. — Когда мама заболела, она сказала мне: «Никогда не доверяй мужчине заботиться о тебе, Лена. Твоего отца никогда не было рядом, как и твоего брата. Всегда заботься о себе сама».

После этой речи мама дала ей нож, который охранял ее, когда она возвращалась домой после многочисленных медсестринских смен.

Рики отступил, как она и ожидала. Не дав ему времени среагировать, она бросилась мимо него и выбежала наружу.

Даже спустя год после своей смерти мама защищала ее. Пока что упоминание ее имени было единственным, что останавливало Рики. Но чем дальше уходила память об их матери, тем менее сильным становилось ее влияние. Это было неизбежно. Однажды Рики сорвется во время приступов, вызванных наркотиками, и либо убьет ее, либо, что еще хуже, продаст, чтобы заработать деньги.

Завернув за угол и миновав местную мясную лавку, она проскользнула в переулок за ним. Слева от нее была обычная череда контейнеров для отходов, а в правом углу — ее собака.

Пуччи был маленьким корги, которого она спасла из мусорного бака, и он обычно ждал ее здесь. На этот раз, однако, его маленькие лапки не засеменили в ее сторону.

Тихое скуление, полное боли, привлекло ее внимание и пронзило сердце. А затем раздался смех. Ужасный смех трех мужчин, преграждающих ей путь и мучающих ее собаку. Один из них стоял впереди, словно показывая двум другим свою «храбрость» против беззащитного животного. Двое других, более коренастых, бледных парней, которых она видела возле квартала раньше, отступили назад и закурили. Она пронеслась мимо них, одержимая защитой Пуччи.

У нее скрутило живот, когда она увидела порезы и синяки на своей собаке. Пуччи трясся в углу, его маленькие ножки едва держали его. Встав на колени, она погладила его, даря ему тепло и силу.

— Смотрите, кто у нас здесь.

Тодд, гроза квартала, считал себя гангстером, потому что носил бандану и мешковатые джинсы с низкой посадкой.

Она взглянула в маленькие глазки, которые смотрели на нее, как на еще одно животное, что он загнал в угол.

Ярость наполнила ее, превращая тело в печь. И снова пожалела, что ростом не больше метра шестидесяти сантиметров и не такая сильная, как доберман, поэтому не может надрать ему задницу.

— Им не сойдет это с рук, — прошептала она Пуччи, который все еще дрожал.

Чья-то рука схватила ее за волосы и потянула вверх. Когда она посмотрела на покрытое прыщами лицо Тодда, то увидела на нем только жестокость. Потом на нем появилось что-то еще. Что-то похуже. Его взгляд скользнул по ее рубашке и остановился на ее губах.

— Уже на коленях. Именно так, как мне нравится.

Его друзья, одетые как точная копия Тодда, засмеялись.

— Ты уверен в этом, Тодд? — спросил один из них, нервно оглядываясь.

Елена могла только надеяться, что кто-то придет на помощь, но она знала, что этого не произойдет. Переулок заканчивался заброшенными домами, слишком опасными для жизни, и гаражом. Она вздрогнула, подумав о владельце гаража, парне с вечно хмурым лицом, чьи бледно-голубые глаза, кажется, всегда следили за ней, когда девушка с ним встречалась.

— О, да. Эта высокомерная сука должна знать свое место. — Тодд ударил ее по лицу, и по щеке Елены распространился слишком знакомый ожог. — Соси мой член. Если ты хоть немного умеешь, я позволю тебе забрать с собой дворнягу.

Противное чувство возникло в ее животе и осело в нем мертвым грузом. Это было похоже на то время, когда Рики все еще был чист и делал действительно плохое тамале (прим.: мексиканское блюдо из кукурузного теста с мясом и перцем чили, обернутое в кукурузные листья и приготовленное на пару). Она скучала по брату. Тому, который всегда стоял ее спиной и убил бы любого, кто к ней прикоснется. Жаль, что он давно ушел, и его место занял демон.

Глядя в ликующие глаза Тодда, Елена знала, что сейчас она была одна, как и год назад. Печальным фактом жизни было то, что она не впервые оказалась в таком положении. С тех пор как Рики превратил их дом в притон, было несколько инцидентов.

Медленно она завела правую руку за спину, найдя то, что искала.

Прежде чем Тодд смог расстегнуть ремень, она нанесла удар. Лезвие ее ножа рассекло руку, которой он держал ее, красиво и глубоко.

— Чертова сука!

Успев уклониться от его кулака, метившего в ее лицо, она выпрямилась с ножом в руке и оглянулась вокруг в поисках выхода.

Сверкающие от ярости глаза смотрели на нее.

— Я убью тебя!

— Нет, если я доберусь до тебя первой, — бросила она вызов, изо всех сил стараясь не обращать внимания на свое сердце, едва не выпрыгивающее у нее из груди.

«Я лев. Я лев!»

Слова не произвели того эффекта, на который она рассчитывала. Тодд и его приятели смеялись. И кто мог их винить? Вот стоит она со своим ничтожным ростом, спиной к стене, лицом к лицу с тремя взрослыми мужчинами, которые без сожалений пытали собаку. Ее единственное средство защиты? Нож, которым она вполне могла бы воспользоваться. В конце концов, ее стратегия всегда заключалась в том, чтобы резать, а затем бежать. Но когда их было трое? Ее сердце забилось безумным стаккато. Она чувствовала, как по спине катится пот.

Затем произошло нечто странное. Приятели Тодда отпрянули, будто их оттащила невидимая веревка.

Огромный мужчина, который преследовал ее сны, встал между ними. Елена поняла, что двое отскочили, потому что уступали место для него.

Ее губы сжались. Она могла только представить, что вот-вот должно было случиться. На мгновение она решила порезать себя и покончить с этим. Часть ее жаждала освобождения и покоя, которые ей это сулило. Она присоединится к своей маме на небесах, которая была с ангелами. Единственное, что остановило, это то, что она была в ней так разочарована.

Костяшки пальцев болели от крепкого сжимания рукояти ножа, но она не могла его опустить. Она должна бороться. Держаться до конца. И если они позволят ей жить, она возьмет себя в руки и найдет их. Затем она их выпотрошит. Всех до единого.

Наконец Тодд заметил, что что-то не так. Он повернулся к своим приятелям и нахмурился.

— Викинг? Что ты здесь делаешь?

От его прежней самоуверенности не осталось и следа. Елена слышала в его голосе только страх. Сладкий, сладкий страх.

— Я здесь живу.

Это был первый раз, когда она услышала его голос, хотя это было больше похоже на рычание. Злое рычание. Его взгляд остановился на ней, а затем на Пуччи позади нее, который все еще скулил. Если Тодд и его приятели были питбулями, то этот человек — волком. Большим, одиноким, страшным волком. Таким, который, понюхав вас, будет преследовать и найдет везде, куда бы вы ни пошли. Неутомимый в своем преследовании.

Внутри нее все упало. Она не могла выбраться из этого угла невредимой.

Викинг посмотрел на приятелей Тодда, и его глаза стали еще холоднее.

— Я не делюсь. Убирайтесь.

Они убежали так быстро, будто их штаны загорелись. Тодд остался, стоя с гордо поднятой головой, и Викинга это, казалось, вполне устраивало. Видимо, он был не против поделиться с ним. Вероятно, это был его «процент за наводку».

В душе разлилась горечь, но она не позволила ей парализовать ее. Смирившись со своей судьбой, Елена глубоко вздохнула. Не обращая внимания на Тодда, она посмотрела Викингу прямо в глаза.

— Ты будешь первым, — сказала она.

Его бровь приподнялась. Он был блондином настолько светлым, что его волосы казались почти белыми. Несмотря на то, что он был старше ее не более чем на несколько лет, было видно у него душа старика. Она видела это в его усталом взгляде. Это был тот самый взгляд, который был иногда и у нее, говоривший о том, что ты вырос слишком быстро.