- Льюис, подожди минутку! – догнал его Харрингтон. – Мне нужно с тобой поговорить.

- У меня нет времени, - выдавил он и шагнул к лестнице, которая вела на улицу. – Потом.

- Нет. Сейчас. – Харрингтон схватил его за плечо, и он едва не лишился равновесия. Но удержался и прислонился к железным перилам. Ярость вырвалась наружу, и он оттолкнул руку Харрингтона.

- Не тронь меня, - огрызнулся он.

Дерек отступил на шаг и поднялся на две ступеньки выше. Теперь их глаза оказались на одном уровне. Во взгляде Харрингтона появилось что-то, чего он никогда не видел, что-то вроде упрямства. Решительность.

- И? – спокойно произнес Дерек. – Что ты со мной сделаешь, если я тебя потрогаю?

Не сейчас и не здесь. Но время придет.

- У меня много дел. Мне надо идти.

Он повернулся, чтобы уйти, но Дерек опять последовал за ним, обогнал и остановился внизу лестницы.

- Что же ты собираешься делать, Фрейзер? - повторил Харрингтон. - Бить меня? - Он поднялся на одну ступеньку и пробормотал, - убьешь меня?

- Да ты с ума сошел. – Он снова хотел уйти, но Харрингтон опять схватил его за руку. На этот раз он не растерялся и перенес свой вес на здоровую ногу.

- Ты убьешь меня, Фрейзер? – все так же тихо спросил Харрингтон. – Так же, как ты убил Захари Уэббрера? – Дерек вытащил фотографию. – Потрясающее сходство с немецким солдатом, не так ли?

Сердце его бешено колотилось, но он смотрел на фотографию немигающим взглядом. А с фотографии на него смотрел Захари Уэббер. Таким он подобрал Захари на шоссе 1-95 за пределами Филадельфии. Захари отправился автостопом в Нью-Йорк. Сердитый молодой Захари, который хотел стать актером. Он злился на отца, потому что тот настоял, чтобы сын окончил школу. Я ему покажу. Я стану знаменитым, и тогда он увидит, что ошибался.

Эти слова эхом разносились в его голове, ведь он и сам так говорил и думал, когда был в возрасте Захари. Встреча с Захари – это судьба. Как и татуировка Уоррена Киза.

- Ты так считаешь? Я, нет, - произнес он почти дружелюбно. И спустился по лестнице, а внизу еще раз обернулся в сторону Дерека. – Ты был бы поосторожнее с обвинениями, Харрингтон. Иногда бывает и обратка.

Вторник, 16 января, 13 часов 15 минут

Тед Олбрайт нахмурился:

- Твое выступление сегодня было не слишком удачным, Джоан.

Софи мрачно наблюдала, как он стаскивал с нее кольчужные чулки.

- Я тебе уже говорила, что этим должен заниматься Тео. У меня спина от доспехов разламывается. – Так же, как и голова. Не говоря уже о ее гордости. – Я пойду перекусить.

Она собралась уходить, но Тед вдруг схватил ее за руку.

- Подожди. – Хватка оказалась на удивление аккуратной.

Софи обернулась в ожидании нового спора:

- Что? – Она поморщилась, но замолчала, когда увидела выражение его лица.

Марта права. Тед Олбрайт – привлекательный мужчина, но в данный момент его плечи поникли, а лицо посерело.

- В чем дела? – поинтересовалась она чуть дружелюбнее.

- Софи, я знаю, что ты обо мне думаешь. - Он криво усмехнулся, когда она ничего не ответила. - И веришь ты или нет, я уважаю то, что ты этого не отрицаешь. Ты никогда не встречалась с моим дедом. Он умер еще до твоего рождения.

- Но о его жизни и карьере я читала.

- Ну, просто ни в одной из книг и статей не было того, каким он был на самом деле. Он вовсе не был сухим историком, - Тед произнес это слово тише, а потом улыбнулся. - Мой дед был ... шутник. Он умер, когда я был еще маленькой, но я до сих пор хорошо помню, как он смеялся над комиксами. Bugs Bunny он любил особенно. Мне дозволялось кататься на его спине, и он обожал комедию «Три балбеса». Он так любил смеяться. И он любил театр, как и я.- Тед вздохнул. - Я пытаюсь сделать этот музей местом, где есть что-то для детей ... опыт, Софи. Я хочу сделать из него место, где мой дед получил бы огромное удовольствие.

Софи какое-то время непонимающе смотрела на него. Она не знала, что сказать.

- Тед, полагаю, что теперь я немного лучше понимаю, что вы собираетесь делать, но ... о, Боже, я - сухой историк. Этот костюм, эти экскурсии ... для меня унизительны.

Тед покачал головой: 

 - Ты не сухой историк, Софи. Ты должна видеть лица детей, когда разговариваешь с ними. Они смотрят тебе в рот. - Он фыркнул. – Экскурсии будут проходить ежедневно в течение недели. Нам нужны деньги. Очень нужны, - тихо добавил он. – Все, чем я владею, я вложил в музей. Когда этот источник иссякнет, мне придется продать коллекцию. Я не хочу этого. Это все, что мне осталось от деда. Его наследство, его имущество.

Софи закрыла глаза и пробормотала:

- Дай мне немного подумать. А сейчас я иду обедать.

- Не забудь, в три у тебя «Викинги», - крикнул он ей вслед.

- Не забуду, - буркнула она. Ее мучила нечистая совесть и еще что-то, что она считала праведным гневом.

- Чао, Софи. Иди сюда.

Приветствие шло от Пэтти Энн, которая стояла у стойки администратора и шумно жевала жвачку.

Софи со вздохом пересекла холл. Сегодня Пэтти Энн попыталась вспомнить о своем бруклинском происхождении, но акцент звучал скорее, как из фильма о Рокки. Софи наклонилась над стойкой.

- Дай угадаю. Произношение суровых парней - легкодоступных девушек?

- Да. У меня назначена встреча, а для тебя пакет. - Пэтти Энн подтолкнула его к краю стойки. – Две посылки за один день. Это круто.

У Софи волосы встали дыбом.

- Ты видела, кто его принес?

Пэтти Энн слегка улыбнулась:

- Естественно. Одна дама.

Софи подавила желание встряхнуть девушку:

- А как звали эту даму? Ты знаешь ее имя?

- Естественно. – Пэтти Энн выдула пузырь из жевательной резинки. – У нее была очень длинная фамилия. Чиккотелли-Рейган.

Озадаченная Софи облегченно заморгала:

- Ты серьезно?

- Клянусь. – На губах Пэтти Энн появилась хитрая улыбочка. – Я спросила ее, не связана ли она с этим громадным, соблазнительным копом, а она ответила, что это ее брат. А потом она спросила меня, не Софи ли я.

Софи втянула голову в плечи:

- Пожалуйста, скажи мне, что ты сказала "Нет".

- Конечно, я сказала "Нет". - Пэтти Энн фыркнула. - Я хочу играть интересные роли. Не хочу тебя обидеть, Софи, но ты - не слишком интересная роль.

- Хм… спасибо, Пэтти Энн. Это придает мне оптимизма.

Пэтти Энн задумчиво склонила голову:

- Странно. Именно так она и сказала. Эта дама.

Софи заочно полюбила сестру Вито за одну лишь эту фразу.

- Спасибо, Пэтти Энн.

Когда Софи оказалась в своем темном кабинете, она закрыла дверь и тихонько рассмеялась. Пэтти Энн далеко не глупа. Она, наверное, великолепно сыграла бы Жанну д'Арк. Жаль, что костюм рыцаря великоват. Она с улыбкой села за стол и раскрыла пакет. И уставилась на содержимое. Что это, карандаш? Нет, не карандаш. И тут она поняла, что именно ей прислали. Она вытащила серебряный цилиндр и большим пальцем нажала на кнопку сбоку. Верхняя часть цилиндра уехала в сторону, загорелся красный свет и раздался жужжащий звук.

Это игрушечный вариант нейтрализатора из фильма «Люди в черном» - «блестящая штуковина», с помощью которой можно стереть память. У нее загорелись глаза, когда она поняла, что это означало. Вито Чиккотелли снова предлагал ей начать игру.

В коробке лежала записка. Почерк женский, а вот текст нет. Брюстер – козел. Забудь его и смотри вперед. В. Постскриптум вызвал у Софи широкую улыбку. Не забудь солнечные очки, а то ослепнешь, и это не подействует. Корявая стрелка указывала на край страницы, Софи перевернула. Я все еще должен тебе пиццу. Пиццерия в двух кварталах от Уитмен-колледжа, что совсем даже неплохо. Если хочешь взыскать свои долги, я жду тебя там после семинара сегодня вечером. Софи положила записку и нейтрализатор обратно в коробку, устремила взгляд в пустоту и задумалась. Напряженно задуиалась. Она хотела пиццу. Но задолжала Вито Чиккотелли и кое-что другое. Софи посмотрела на часы. Между «Викингами» и вечерним семинаром оставалось не так много времени, но она сделает все, что сможет. От Брюстера Вито не получил никакой информации. Этого и следовало ожидать. Она дала имя Брюстера, чтобы успокоить свою совесть.

Но Этьен Моро дал ей ценную подсказку. Где-то в этом мире пропавший антиквариат менял своего владельца. Наверное, в Европе. Но что, если нет? Если владельцы давно перебрались в Америку?

Этьен не знал того умершего мужчину, как не знал и других главных европейских спонсоров мира искусства и антиквариата. Он не из тех людей, которые придают большое значение богатству и влиянию. Но она знала, кто мог ей помочь. Софи подумала о своем биологическом отце. Алекс имел хорошие связи в социальных и политических кругах, хотя его положение всегда нервировало Софи. Ее замкнутость частично объяснялась неприязнью мачехи к внебрачному ребенку, которым ее муж обзавелся в Америке. Но в основном это связано с неразберихой, которая царила в семье Анны и Алекса, поэтому к помощи прямых родственников Софи прибегала крайне редко, только в исключительных случаях. А сейчас как раз исключительный случай. Речь шла о человеческих жизнях. Значит, она еще раз воспользуется влиянием отца. Естественно, Алекс это одобрил бы. Возможно, кто-то из его старых друзей знал покойного итальянского антиквара, чья коллекция частично исчезла, или знал семью этого человека, его связи. И если она, пусть и с трудом, чему-то и научилась в своей жизни то одному: никогда нельзя недооценивать сплетни. Софи открыла записную книжку и отыскала страницу, на которой Алекс Арно записал номера своих друзей, «чтобы Софи не была одинокой в Европе, когда его не станет». Уже тогда он тяжело болел. Она знакома с этими людьми с детства, и каждый из них уже несколько раз предлагал ей помощь. Теперь она в ней нуждалась.

Вторник, 16 января, 13 часов

Он ехал по той самой дороге в сторону Филадельфии, на которой он тогда подобрал Захари Уэббера, и его сердце бешено колотилось. Он переволновался, а такое состояние приводило его в ярость. Сегодняшний день пошел не так, как планировалось. Во-первых, неразумные требования Ван Зандта. Железные Девы, новые Королевы, взрывающиеся головы. А он-то считал, что Ван Зандт понимает значение подлинности. Но, в конечном счете, этот человек оказался таким же, как и все остальные.