Ее тело горело, несмотря на холодную воду, стекающую по коже. Она никогда не была склонна к грязным разговорам, но ее уже не волновало, что должен и чего не должен делать полицейский. Если она пойдет за Гарсией с Лукой, она будет ходить по очень тонкой грани между правильным и неправильным. Так почему бы не попрактиковаться в этом с мужчиной, который не хочет ничего, кроме как доставить ей удовольствие и успокоить ее боль?

— Лижи мою киску. Пососи мой клитор. Трахни меня своими пальцами. Заставь меня кончить. — Она вздрогнула, когда последние слова сорвались с ее языка. Ей было приятно озвучивать свои желания. Владеть своим удовольствием. Нарушать правила.

— Ai tuoi ordini, cara (итал. — ну раз ты просишь, дорогая).

Он обхватил ее попку и поднес к своему горячему влажному рту. Первое прикосновение его языка заставило ее вздрогнуть, а когда он глубоко засунул в нее два пальца, она издала гортанный стон. Он лизал и сосал, его язык дразнил ее клитор, пока он двигал пальцами, все время бормоча по-итальянски красивые слова, которые она не понимала.

Габриэль наклонила бедра, прижимаясь к его мягким губам, совершенно не сдерживаемая в своем желании освободиться. Когда она подумала, что больше не выдержит, когда ее голова откинулась назад и она обхватила его голову, он добавил третий палец, растягивая ее, наполняя ее, пока его язык скользил все ближе и ближе к ее набухшему клитору.

— Кончи для меня, грязная девчонка, — сказал он, переходя на английский. — Я хочу, чтобы ты кончила мне в рот. Я хочу услышать, как ты кричишь.

Он погрузил свои пальцы глубоко в нее, засасывая ее клитор в рот. Кульминация сотрясала ее тело, заставляя биться и извиваться под безжалостным потоком воды, которая смывала ее боль, пока она не смогла увидеть будущее, блестящее и яркое. Будущее с этим человеком. Мужчиной, который заставил ее увидеть свою собственную силу, который показал ей, что она не определяется своей болью, и что не существует никаких препятствий, которые она не могла бы преодолеть. Она хотела этого будущего. Хотела его. Она протянула руку, потянулась к нему и заметила, как под его грудью сильно бьется его сердце.

— Лука. О Боже! Да.

* * *

Нет ничего лучше, чем смотреть, как Габриэль выкрикивает его имя в муках оргазма, который он ей подарил.

Ничего.

Он убрал пальцы и встал, упершись руками в стену душа, когда он взял ее рот в требовательном поцелуе. Он хотел ее так сильно, что едва мог думать из-за боли в члене, но больше всего он хотел, чтобы ей было лучше.

Его мысли рассеялись, когда она опустилась перед ним на колени и облизала свои губы, которые только что выкрикивали его имя.

— Твоя очередь.

— Тебе не нужно.… — Но его протесты замерли в горле, когда она наклонилась и поцеловала головку его члена.

— Cristo Mio (итал. — О мой Бог), — его рука опустилась на ее голову. — Я не делаю это нежно, cara (итал. — дорогая). Я груб и очень возбужден, и я возьму то, что мне нужно.

— Звучит идеально для такой грязной девчонки, как я. — Она провела языком по нижней стороне его члена, а затем провела языком по головке.

Лука был красивым, сексуальным мужчиной. И вид его прекрасного ангела, стоящего на коленях, воды, струящейся по ее пышному телу, ее рта, распухшего от его поцелуев, был слишком невыносим.

— Откройся для меня. — С низким рычанием он провел головкой своего возбуждения по ее влажным губам.

Она приоткрыла губы, и он со стоном вошел внутрь.

— Я руковожу этим шоу. Тебе понятно? — Он провел рукой по ее волосам, откинув ее голову назад. Она кивнула, и ее руки скользнули вверх по его бедрам, хатая его за задницу. Черт, это было приятно. Он двинул бедрами вперед, толкая свой член к задней стенке ее горла. Она поперхнулась, и он отстранился, давая ей мгновение, прежде чем снова двинуться вперед.

— Грязная девчонка дает мне свой грязный рот. — Он дернул ее за волосы, заставил поднять на него глаза, на ресницах блестели капли воды. Очень красивая. Даже слишком. Он не мог взять ее так, даже если бы она захотела, даже если бы он отчаянно хотел трахнуть ее сладкий рот, и он никогда не видел более эротичного зрелища. Он не хотел пачкать своего ангела. Не сегодня.

Без предупреждения он отпустил ее. Шок, затем удивление промелькнули на ее лице, но прежде чем она успела заговорить, он поднял ее, развернул и прижал к стеклу.

— Я хочу тебя так.

Он раздвинул ее ноги, накрыв ее своим телом, его твердость против ее мягкости, ее прохладная кожа против его тепла.

— Я хочу, чтобы ты почувствовала меня. — Он схватил свой член и ввел его в ее восхитительно влажную киску. — Почувствуй мою силу, мою мощь. Знай, что со мной ты в безопасности. Даже когда ты наиболее уязвима, со мной ты в безопасности.

Он резко и быстро вошел в нее, одной рукой касаясь ее мягкой, скользкой груди, а другой упирался в стену.

— Боже, как хорошо, — Габриэль застонала.

— Черт. У тебя самая сладкая, тугая, влажная киска. — Не в силах больше сдерживаться, он вошел в нее, его спина выгнулась от усилия, бедра покачивались, мышцы напряглись. Он опустил руку и провел подушечкой большого пальца по ее клитору, быстро и грубо, пока ее тело не напряглось, и она не кончила со стоном, из-за чего ее влагалище начало интенсивно сжиматься вокруг него.

— Лука.

— Повтори еще раз, — прорычал он. — Это единственное имя, которое ты будешь называть, когда будешь кончать. Потому что ты моя, во всех его смыслах. Чтобы быть рядом, получать удовольствие, и быть под защитой.

— Лука, — прошептала она.(Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs )

С низким рычанием он наклонился и прижался зубами к ее мягкой, теплой плоти, его контроль сменился первобытным желанием пометить ее. Он лизнул рану, затем навис над ней, прижав ее тело к стеклу, пока его яйца не поджались и не напряглись.

— Черт. Что ты делаешь со мной. — Его мышцы напряглись, и удовольствие прокатилось по позвоночнику, извергаясь из члена волнами экстаза. С колотящимся сердцем он нежно поцеловал ее в затылок.

Габриэль оглянулась через плечо, уголки ее губ приподнялись в довольной улыбке.

— Думаю, я чиста. Пойдем спать.

* * *

— Какого хрена, Джина? — Лука швырнул пакеты с белым порошком через всю комнату. — Что, черт возьми, происходит? Как давно Маттео лежит в своей кроватке? Он весь мокрый, в дерьме, и оно стекает по его гребаным ногам. Он умирал с голоду и так отчаянно хотел, чего-нибудь попить, что, когда я вошел в его комнату, все, что он мог сделать, это указать на свою пустую бутылку и заплакать.

— Я не знаю. — Джина томно откинулась на подушки огромной кровати, в которой, по ее настоянию, они нуждались, когда обставляли дом.

— Ты не знаешь? — его голос перешел в крик. — Я прихожу домой, чтобы провести некоторое время с моим сыном, и обнаруживаю, что он был брошен моей женой, чтобы она могла трахнуть своего любовника в нашей постели. И не только это, ты еще принимаешь чертовы наркотики в моем доме. И все, что я получаю, это «я не знаю». Ты можешь подумать лучше. — Он пнул тело у своих ног, его зрение все еще было затуманено яростью. Он понятия не имел, кто был ее любовником и как он оказался избитым и без сознания на полу. Мир окрасился в красный цвет, как только он открыл дверь спальни.

— Ты слишком остро реагируешь. — Она вздохнула и завернулась в шелковый халат. Почему он не заметил, как она похудела? Или ее темные круги под глазами? Или постоянное сопение и покрасневшие ноздри? Как он мог не знать, что она была с другим мужчиной?

— Остро реагирую? — Он схватил с комода вазу и разбил ее о стену. — Я отдал тебе все, мать твою. Все, что вы просила. И все, что я хотел взамен — это чтобы ты растила нашего сына и делала то, что должна делать жена гангстера.

— Ты не дал мне любви, — ее нижняя губа задрожала. — Ты не любил меня.

— Господи Иисусе. — Он схватил часы в стиле барокко, подарок ее матери, который ему никогда не нравился, и швырнул их через всю комнату, ничего не почувствовав, когда они разбились о стену. — Я думал, мы достигли взаимопонимания. Я никогда не лгал тебе, Джина. Когда ты сказала мне, что беременна, я выложил все карты на стол. Я дал тебе выбор. Если бы ты не хотела такого брака, я бы просто финансово поддерживал тебя и Маттео. Любовь не была частью договора. Мы оба получили то, что хотели из него. Так устроен наш мир. Ты знала, что у меня будет любовница. Ты знала почему. И ты знала, что завести любовника для тебя неприемлемо.

— Так же неприемлемо, как растить чужого ребенка? — Она откинулась на подушки, на удивление равнодушная к его гневу, и к тому факту, что ее возлюбленный теперь лежал без сознания на полу.

Мир замедлился, сузился, его легкие сжались так, что он едва мог дышать.

— Что ты сказала?

— Маттео не твой. — Джина одарила его жестокой улыбкой. — Я спала с другими мужчинами до того, как мы провели ночь вместе. Многими мужчинами. Когда я забеременела, я подумала, что ты можешь подарить нам лучшую жизнь, и сказала, что ребенок твой. Я думала, мы полюбим друг друга. Но ты не любил меня. Каждую пятницу ты проводил с Мартой, а всю оставшуюся неделю не приходил домой, а если и приходил, то только ради Маттео. — Она подняла пакетик с белым порошком. — Мне нужно было что-то, чтобы сделало бы это терпимым, но я не могла позволить тебе узнать правду. Ты так ответственно относишься к деньгам. Поэтому я нашла другой способ расплатиться с дилерами.

Не имея ничего, что можно было бы бросить, и нерушимое правило бить женщин, вбитого в него с самого рождения, он ударил кулаком по семейной фотографии, которую они сделали вскоре после рождения Маттео. Стекло разбилось, и фотография упала на пол.

— Убирайся.

— Тебе просто нужно немного остыть. Я возьму Маттео…

— Ты, блядь, под кайфом, Джина. Ты бросила его на весь день. Меня тошнит при мысли о том, сколько еще дней он провел в слезах, грязный, голодный и одинокий в своей кроватке. Может, у него и нет моей крови, но мое имя значится в его свидетельстве о рождении, и я был частью его жизни с той минуты, как он родился. Пока ты не приведешь себя в порядок, и я не уверюсь, что с тобой он будет в безопасности, ты его не получишь. Собирай свои вещи и убирайся к чертовой матери.