Глава шестнадцатая

Ривер

День четвертый

Валяясь на диване в гостиной с книгой в руке, я замечаю Рейна, который мчится по коридору, напоминая размытое пятно.

С первого дня он отсиживался в своей комнате и выходил разве что отлить или перекусить. Кто знает, чем занимался Киран в своей комнате стольких часов, кроме того, что избегал меня?

Не могу сказать, что виню его. Я жажду застрять здесь на месяц так же сильно, как и он.

Ага, вот именно.

— Где горит? — смеюсь я в попытке разрядить обстановку, когда Киран чуть ли не спотыкается об собственные ноги.

Мы не говорили друг с другом с той ночи, когда он разбудил меня своими криками, по-видимому, из-за кошмара.

С тех пор, как мы здесь оказались, они снятся Грейди каждую ночь.

Я знаю, потому что последние пару дней просыпаюсь посреди ночи от его криков. И каждую ночь я хватаю одеяло и подушку, иду к комнате Рейна, сползаю по стене, сажусь и жду. Прислушиваюсь, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Жду, пока ему удастся ускользнуть от своих демонов и снова погрузиться в мирный сон. Надеюсь, что мирный.

Мой недосып дает о себе знать, но, по крайней мере, я хотя бы уверен, что Рейну ничего не угрожает.

Во всяком случае в физическом плане.

— Нигде, в этом-то и проблема, — раздраженно ворчит Киран, направляясь к камину и начиная разводить огонь.

Меня завораживают движения мышц его спины и рук под облегающей футболкой с длинными рукавами.

Почему этот ублюдок не может быть менее привлекательным?

Говорят, что все хорошие парни либо геи, либо женаты, но люди забывают упомянуть, что самые привлекательные из них всегда гомофобные засранцы.

А в нашем случае это Киран мать его Грейди.

— Нужна помощь? — киваю я на потрепанный экземпляр «1984» Оруэлла, что держу в своей руке.

— У меня есть, — ворчит Рейн, зажигая пару спичек и бросая их в кучу поленьев и газет. Вскоре огонь оживает, и по гостиной разливается тепло.

К несчастью, в первую же ночь Грейди обнаружил, что шале хоть и потрясающее, но не имеет центрального отопления, в отличие от других домов в Вейл.

Рейн хватает одеяло из корзины рядом с диваном, на котором лежу я, и кутается в него, прежде чем усесться на пол прямо перед камином.

— Боже, люди, как вы переживаете эти зимы? Я не чувствую рук.

— Не стесняйся, засунь их ко мне в трусы.

Слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать. Со своими друзьями я пошутил бы именно так, и шутка почти всегда была бы встречена смехом.

Вот, только это ведь Рейн.

И судя по тому, как напрягается его спина, я уже готов пожалеть о том, что у меня нет фильтра.

— Что ты сейчас сказал, Леннокс?

Честно говоря, я могу отреагировать по-разному. В первом случае — извиниться и сказать, что я ничего такого не имел в виду.

А в другом…

— А что? Ты согреешь свои руки, а я буду при деле. По-моему, беспроигрышный вариант.

Черт побери, Ривер. Почему ты злишь Грейди при каждом удобном случае?

Но мне известно почему. Как ни странно, перепалки с Рейном — моя любимая прелюдия. Я бы солгал, если бы сказал, что меня они не возбуждают.

Рейн вскакивает с пола и мгновенно надо мной нависает, обеими руками заключая меня в клетку. Лицо Грейди находится так близко, что я ощущаю запах мятной пасты в его дыхании. И у меня тут же возникает желание сократить наше расстояние и прикоснуться к губам парня.

Влечение — странная штука, и то, что я испытываю к нему, опасно.

Безрассудно и глупо.

Разрушительно.

— Зачем, Ривер? Зачем ты меня все время подначиваешь, если знаешь, что всякий раз реакция будет одной и той же?

Я ухмыляюсь:

— Ты легко воспламеняешься. Как, например, сейчас. Твое пламя можно было бы направить в более полезное русло. Но я буду держать эти мысли при себе, если пообещаешь, что наградишь меня за то, что я был хорошим мальчиком.

Ощущая, что Рейн сжимает диванную подушку, я зачарованно наблюдаю, как он слегка морщится, прежде чем на его покрытом щетиной лице дергается мышца. У меня перехватывает дыхание, когда я думаю о том, каково было бы провести по ней языком, спуститься вниз по шее, и прикусить пульсирующую вену, прежде чем оставить влажные поцелуи на его груди...

Черт, теперь у меня… встал.

— Перестань меня доставать. Особенно как сейчас. Иначе пожалеешь.

— Не моя вина, что ты не можешь справиться с тем, что я сделал лучший минет в твоей жизни.

— Да ты и близко не был, — выплевывает Рейн, а его голос пронизан ядом.

Я вскидываю бровь.

— Неужели? То есть ты хочешь сказать, что не хватал меня за волосы, не трахал в мой рот, и не кончил мне в горло так сильно, что на следующий день у меня охрип голос? — Я киваю головой в притворном согласии, прежде чем продолжить. Мои слова истекают сарказмом: — Окей. Как скажешь.

— Этого никогда…

— Не было? Да, да, я помню. — Из меня вырывается ехидный смешок. — Почему ты просто не можешь принять этот факт? Ну отсосал тебе чувак, и что? Тебе же понравилось…

Рейн раздраженно встает с дивана:

— Ты мне не нравишься, не говоря уже о том, что ты сделал со мной в раздевалке.

Ну. Какой. Же. Ты. Лжец.

Закатывая глаза, я встаю и смотрю ему в лицо:

— Уверен, что нравлюсь тебе гораздо больше, чем ты готов признать.

— А я уверен, что у тебя бред сумасшедшего, и ужасаюсь, что тренер оставил меня с кем-то, у кого явно беда с головой.

— Уж лучше быть сумасшедшим, чем чувствовать себя настолько неуютно в своем теле, что приходится постоянно лгать о том, что тебя влечет к кому-то своего же пола. — Я практически вижу, как из ушей Грейди валит пар. Да, похоже, мне удалось его довести. — На самом деле, — продолжаю я, — уверен, что настоящая проблема в том, что ты тоже би. Просто не желаешь это признавать. Как там говорилось: «дама слишком щедра на уверения»²¹.

Черт, я сегодня точно доиграюсь.

Опять.

— Так, все, — бормочет Рейн, протискиваясь мимо меня в коридор. Видимо, опять сбегает в свою комнату.

Отпустить его и радоваться своей победе?

Да ни за что.

Я бросаюсь вслед за этим мудаком, но, когда добираюсь до его двери, она уже захлопывается. Дергая ручку, я обнаруживаю, что та заперта.

— Впусти меня, Рейн, — рычу я, начиная колотить кулаком по дереву.

— Кажется, я просил тебя не называть меня так.

Ага. Точно. Но все, чего добился — выдал мне оружие против самого себя же.

Я игнорирую его вопрос:

— Просто посмотри правде в глаза. Ты не можешь сбегать и прятаться от меня целый месяц. И особенно не от правды о своем гендере.

Рев Кирана приглушает закрытая дверь:

— Ну все, Ленни, теперь ходи и оглядывайся!

Я усмехаюсь, прежде чем крикнуть в ответ:

— Можешь попробовать. В отличие от тебя я никогда не был трусом!

С другой стороны раздается хлопок и удар кулаком по стене.

Похоже, я задел Кирана за живое.

Удовлетворенный его маленьким срывом, я разворачиваюсь и направляюсь в общую ванную. Мне отчаянно нужно подрочить, чтобы освободиться от желания, вызванного нашим маленьким танго. Раздеваясь, я включаю воду в душевой кабине.

Тренер, возможно, упустил некоторые базовые потребности, такие, как центральное отопление, но он определенно компенсировал свой промах с помощью чумового дизайна ванной. В ней установлена душевая кабина со стеклянной перегородкой и дверью, отделяющей остальную часть комнаты, полом, выложенным речным камнем в виде мозаики, как и одна из стен. Она контрастирует с гладкой плиткой соседних стен с прикрепленными к ним душевыми насадками. Их две, и вода льется с обеих сторон.

Достав телефон, я включаю динамик, и ванную заполняют звуки «Hard Feelings» Palisades.

Какая ирония.

Проверив температуру воды, я переступаю через порожек и оказываюсь под струей, закрывая за собой стеклянную дверь.

Затем позволяю воде каскадом стекать по своему телу, обдавая волосы и кожу, прежде чем взять гель для душа из маленькой ниши в стене. Как раз в тот момент, когда я намыливаю руки, до меня доносится звук хлопнувшей стеклянной двери.

Но, прежде чем понимаю, что происходит, Рейн сильно прижимает меня к стене, используя вес своего тела, чтобы удержать меня на месте. Зрение расплывается, и я понимаю, что от его толчка ударился головой о стену. Грубый материал оцарапал мою кожу, и я уже чувствую, как кровь стекает с моего разбитого лба.

Но не успеваю сформулировать даже мысль, не говоря уже о плане, как вырваться, когда Рейн сжимает мои ягодицы и широко их раздвигает, прижимая к стене еще сильнее.

И хотя я понимаю, что происходит, совершенно не готовлюсь к тому, что Грейди возьмет меня жестко и быстро.

Я делаю резкий вдох сквозь стиснутые зубы и выдыхаю с шипением.

Первое, что я чувствую, это дискомфорт, за которым следует тысяча острых ножей. Когда дело доходит до секса, это не те ощущения, к которым я привык. И нормальный человек подготовил бы своего партнера, а не засунул бы свой член ему в задницу на сухую. Это элементарная вежливость.

Вопреки распространенному мнению вода не заменяет смазку.

И интуиция подсказывает мне, что Рейн прекрасно об этом знает.

Он обхватывает меня рукой, прижимая ее к моему горлу — его предплечье находится вплотную к коже, между долиной моих грудных мышц. Хватка Кирана достаточно сильна, чтобы стиснуть мои дыхательные пути, но не до такой степени, чтобы я задыхался.

Не то чтобы это имело значение, потому что я все еще не могу дышать от шока и боли из-за его члена внутри.

Мои легкие отчаянно нуждаются в воздухе, когда Рейн начинает двигаться и скользит до тех пор, пока полностью не оказывается во мне, прижимаясь бедрами к моим ягодицам. От этого трения боль внутри лишь растет. С таким же успехом Киран мог бы разорвать меня пополам.

— Возьми смазку, — задыхаюсь я, мой голос напряжен от его хватки на моем горле и атакующей меня боли.

— Иди на хер, — рычит Рейн мне в ухо, толкаясь ещё раз, а затем и другой.

Если бы не пронзающая меня агония, моей первой репликой стало бы: уже там. Но вместо этого с моих губ срывается болезненный стон, и я выдыхаю мучительное «пожалуйста».