— Я серьезно, — настаивает он, закидывая руки за голову и выгибая бровь.

Отчаянно пытаясь не пялиться на его обнаженную грудь или на то, как шорты подчеркивают косые мышцы, даже лежа, я закатываю глаза и издаю раздраженный вздох:

— Как и я, осел.

— Серьёзно, Рейн. Если хочешь, чтобы кто-то о тебе позаботился, я без проблем помогу. — Ривер пожимает плечами, удерживая меня в заложниках своим аквамариновым взглядом. — Рот есть рот, и не важно, чей он — парня или девушки. Ты не станешь геем только из-за того, что позволил отсосать себе парню.

Я напрягаюсь от его слов. Не потому, что Ривер только что предложил мне отсосать. Нет, всё дело в том, как он заметил мою неуверенность, читая меня, словно детскую книжку.

Позволить чуваку отсосать — определенно, высший балл по гей-шкале. А я ни хрена не гей.

— Я же сказал, — говорю я сквозь зубы, — что не трахаюсь с парнями. Если мне позарез надо будет кончить, заскочу в бар на углу или займусь собой в душе, как, например, ты только что.

Ой-ей.

Неправильный ответ.

Брови Ривера взлетают до линии волос. Он расплывается в улыбке, и на щеках снова появляются ямочки.

— Так вот что тебя так взволновало, Грейди. Тебя возбудили мои стоны, пока я трахал свой кулак?

— Едва ли, — рычу я, мои костяшки практически хрустят.

— А с этого угла кажется, что еще как, — парирует он, возвращая взгляд к моему паху, который все еще похож на Эверест.

Предатель.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь огрызнуться, в моем кармане вибрирует телефон. И как трус, когда дело доходит до конфронтации с Ривером, я благодарю свою счастливую звезду за то, что она меня спасла.

Бросив свирепый взгляд на Леннокса, я достаю из кармана телефон и смотрю на экран.

Помните, что я говорил об удаче? Вычеркните. Сотрите из своей памяти, потому что это абсолютная ложь.

Сегодня судьба решила отыметь меня по-королевски. Бензопилой. И без смазки.

Мои зубы вот-вот треснут под давлением, пока я читаю сообщение на экране не от кого иного, как от своего отчима.

Он: у нас будет разговор, когда ты вернешься домой перед Днем Благодарения.

Да, чтоб тебя черти драли, ублюдок. Быстрее ад замерзнет, чем я решу разделить с тобой трапезу.

Мои пальцы быстро летают по экрану, пытаясь побыстрее разобраться с отчимом, прежде чем Ривер решит проявить любопытство и заглянуть мне через плечо.

Я: нам нечего обсуждать, потому что меня там не будет. Téigh trasna ort féin.

Ладно, говорить ему, чтобы он себя трахнул, было совсем не обязательно… Ой, да ладно, кого я обманываю? Отчим заслужил эти слова, и даже хуже, учитывая каким поганым родителем являлся с тех пор, как моя мать вышла за него замуж. Мне тогда было всего восемь.

Отчитывая его на языке своего родного отца, мне доставляет истинное удовольствие знать, что этот придурок обязательно полезет в гугл транслейт. Что он и делает. И так происходит каждый чертов раз. Будучи социопатом, мой отчим должен знать все. Контролировать ситуацию.

Он: «трахни себя»? Как оригинально, Киран. Повзрослей уже. Приезжай домой, или клянусь Богом, ты пожалеешь.

Вот ведь мудак.

Как будто я успею попасть домой из Колорадо в Филадельфию.

С другой стороны, в моем сценарии имеются две проблемы. Во-первых, отчим понятия не имеет, что я в Колорадо. Мудак все еще думает, будто я в Клемсоне, в Южной Каролине. Он бы знал, если бы ему не было плевать на все, кроме себя и своих собственных планов.

Но разве я не на это рассчитывал, когда решился на перевод?

Честно говоря, даже если бы я все еще находился в Клемсоне, ни за что не приехал домой ни на День Благодарения, ни в любой другой день с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, и я покинул отчий дом.

Какой смысл возвращаться туда, если рядом будут ошиваться богатеи и политики, хотя День Благодарения является семейным праздником? И пусть у меня не было семьи с тех пор, как я был ребенком… все равно.

Нет уж, лучше побрею свои яйца ржавыми кухонными ножницами. С завязанными глазами.

Я поднимаю глаза на Ривера, который смотрит на меня, удивленно вскинув брови и скрестив руки на груди.

— Ой, да к черту, — бормочу я себе под нос, бросая телефон на кровать и рывком открывая сумку в поисках джинсов и футболки.

Изо всех сил стараясь не обращать внимания на то, что Ривер следит за каждым моим движением, я как можно быстрее снимаю шорты и натягиваю джинсы. Я все еще мучительно тверд, несмотря на ушат ледяной воды, которой окатил меня отчим, посредством своих смс. Факт, который прекрасно осознаем и я, и Ривер, если его напряженное покашливание, пока я поправляю эрекцию в джинсах, можно посчитать каким-то признаком.

Натягивая футболку через голову, я обуваюсь в кроссовки «Найк», прежде чем схватить телефон, бумажник и ключ-карту от гостиничного номера.

— Куда ты собрался? — спрашивает Ривер, спрыгивая с кровати и следуя за мной к двери.

Легкое волнение в его голосе вынуждает меня поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Леннокс хмурит густые брови, а в океанских глубинах его глаз заметна некая уязвимость.

Как будто он не хочет, чтобы я уходил. Но в этом нет никакого смысла. Неприятно осознавать, но если я буду смотреть в его глаза еще чуть дольше, пока в них продолжает жить этот проблеск невинности, то никуда не уйду.

Ривер наверняка просто беспокоится о том, чтобы я что-нибудь не натворил, потому что его тоже зацепит. Чертов золотой мальчик.

Поэтому я закатываю глаза, прежде чем сердито дернуть за ручку и с такой силой распахнуть дверь, что та с грохотом бьется о стену.

— Куда угодно, лишь бы не торчать здесь с тобой.