Глава 24

Нацуко ждала Ю у ворот Андинь. Ю привела коня по холму, двигаясь за телегами с ранеными солдатами. Старый конь раздувал ноздри от запаха, и Ю похлопала его по шее. Она соглашалась с ним. Многих мужчин и женщин в телегах было поздно спасать. Ворота города были открытыми, и жители были вооружены. Старики носили ржавые мечи или деревянные дубинки, старались выглядеть грозно. Ю заметила несколько женщин на стенах с луками наготове. В Андинь не осталось солдат, но люди не собирались пускать кохранцев обратно. Их оживил захват города, и они решили защищать себя и свои семьи. Ю улыбнулась от этого.

— Вовремя, — Нацуко подошла к Ю. Богиня легко шагала по грязи дороги, пока Ю и Ком погрязали в ней. — Потеряла маску. Жаль. Эти люди приняли бы Искусство Войны с распростертыми объятиями.

Ю не хотела приветствия. Она хотела, чтобы о ней забыли.

— Сделаем это, — сказала она резче, чем намеревалась.

— А мы сегодня напряженные, — Нацуко рассмеялась. — Плохо спишь, милая?

Ю спала нормально и в хорошем обществе. Солдаты, которые везли раненых, устроили лагерь, и она присоединилась к ним, покинув Бамбуковый лес, разделила их еду, костер и песни. На дорогах были десятки телег, и в каждой были десятки раненых. Андинь вскоре станет убежищем для раненых.

Телега перед ними остановилась у ворот, старик стал осматривать людей в ней. Женщина средних лет, беременная, но еще сжимающая деревянную дубинку, быстро поговорила с солдатом, ведущим телегу. Их пропустили. Ю и Нацуко были следующими.

— Путники? — спросила беременная женщина.

— Можно и так сказать, — Ю поклонилась, приподняла шляпу, чтобы женщина увидела ее лицо.

Женщина прищурилась, издала горлом задумчивое хмыканье.

— Выглядит как солдат, — сказал старик женщине. — Я про глаза, — Ю взглянула на старика, ей стало интересно, что он видел. Но уголок его рта приподнялся. — Она не в форме, но солдат. Я не сомневаюсь.

Женщина еще миг смотрела на Ю, а потом кивнула.

— У нас мало припасов, но укрытия для солдат готовы, — она понизила голос. — Если тебе нужно пропасть, тут это просто. Сможешь найти новую жизнь, — она посмотрела на Нацуко. — А ты?

— О, не переживайте, — сказала богиня со своей улыбкой. И они отвернулись от нее. Женщина пропустила их в Андинь, больше ничего не сказав.

Андинь уже не был процветающим городом. Всюду были следы оккупации, и, вопреки желаниям Ю, жители бунтовали не мирно. Они сжигали свой город, чтобы прогнать кохранцев. Разбивали здания, некоторые превратились в пепел и обломки. Оружие валялось на улицах. Старик и женщина рылись среди обломков своего дома. Девочка стояла в дверях своего дома и плакала, лохматый щенок был в ее руках, неподвижный, мертвый, а мальчик чуть старше стоял на коленях перед ней и смывал засохшую кровь и пепел с ее худых ног. Женщина доброго вида и хромающий солдат в броне в трещинах носили ведра воды. Война всегда велась на двух фронтах. На поле боя между солдатами. И дома, между любимыми и их горем. Это Ю видела в Андинь. Не город при смерти, воющий от горя. А город, который пытался отстроиться, вернуть то, что было утрачено. Город объединила трагедия, сложности сделали его семьей, и он стал сильнее из-за поддержки людей и их решимости. Надежда. Это Ю видела в Андинь. Надежду на новое начало.

Старушка дала ей миску холодной похлебки у ворот, и Ю благодарно приняла ее, низко поклонилась, ведь могла отблагодарить только так. Женщина направила ее к ближайшему укрытию для солдат.

— Мои глаза выглядят иначе? — спросила Ю у Нацуко, пока они шли мимо однорукого мужчины, держащего стремянку у стены, пока женщина на вершине лестницы чинила крышу. Ю отправила ложкой немного похлебки в рот и проглотила. Еда была пряной, чтобы скрыть отсутствие вкуса, и жирной. Но она была все равно рада.

Нацуко долго молчала, а потом сказала:

— Да, смертные порой такие хрупкие. Многие меняются после сложностей, взгляд становится далеким, словно вы смотрите сквозь то, что перед вами, видите прошлое, а не настоящее, — она вздохнула. — Ненавижу этот взгляд. Я вижу его каждый день в своих храмах.

— Потому что это не твое, — Ю горько улыбнулась. Она ощущала себя мрачно, словно ее накрыли тяжелым одеялом, и оно приглушало мир. Она словно смотрела, как движется по жизни, отстраненно, словно ее маленькая версия сидела на плече.

— Э?

— Некоторые вещи утрачены, но их нельзя трогать, — сказала Ю. — Это не как потерянная монета или ложка, или любимая детская игрушка. Порой вещи потеряны и просто пропадают. То, что внутри, а не снаружи. Не тебе их забирать или отдавать.

— О, не драматизируй, — сказала Нацуко. — Ты говоришь не о потере. Ты ничего не потеряла. Ты говоришь об изменениях. Ты никогда не будешь снова такой, как ты сейчас. Перемены неизбежны. Так что привыкай к тому, какой ты будешь, и перестань горевать по тому, какой ты была.

Ю взглянула на Нацуко, но древняя богиня смотрела вперед.

— Хватит этого плаксивого поведения, — продолжила Нацуко. — Потому что мы не закончили. Нужно еще многое сделать. Времени мало, а мы отстаем от лидеров в игре.

Игра. Богиня считала состязание игрой. Но Бату ради игры начал войну двух империй. Ю ради игры заманила кохранцев в ловушку, где погибли тысячи. Может, все боги были плохими. Но нет. Бог войны точно был хуже всех. Ю не знала, могла ли доверять Нацуко или другим догам, но богиня точно будет править лучше, чем Бату.

— Что мы ищем в Андинь? — спросила Ю. Ей хватило пряного супа, и она протянула миску коню. Старый конь хлебал суп громко, а потом забрал миску из руки Ю.

— Зеркало такого размера, — Нацуко подняла ладонь и растопырила пальцы. — У него деревянная ручка, вытертая за годы в руках в духах, а сзади вырезаны лозы с шипами и позолотой. Это зеркало Гуань Фай, бога красоты.

Ю подавила смех.

— Самый ценный артефакт бога красоты — зеркало?

Нацуко рассмеялась.

— Он мелочный и невыносимый бог. Проверяет свое отражение сотни раз в день, чтобы убедиться, что он все еще милый, — она закатила глаза. — Он бог. Он может выглядеть, как пожелает. Слишком напыщенный, как по мне. То, что он зовет красивым, я зову фальшивым. Туфель без пары — это красиво. Лицо человека, когда его истинная любовь уходит, не зная об их чувствах, — это красиво. Красота — это эмоция, хорошая или плохая. Боль, счастье, страх или любовь. Красота — это опыт. Это зеркало — мелочность Гуань Фай, воплощенная в вещи.

— Ты не любишь других богов, — сказала Ю.

Нацуко фыркнула.

— Некоторые мне нравятся. Как мой брат Фуюко. Но многие из нас — гадкие создания без цели. Ты знаешь, сколько людей поклоняется Гуань Фаю?

— Богу красоты? Наверное, много, — дома наслаждения по всей Хосе украшали себя статуей бога, обычно преувеличивая его красоту. Его всегда изображали красиво, хотя его пол не был таким, как думали люди.

— Очень много, — буркнула Нацуко.

— Больше, чем поклоняется тебе?

Богиня притихла и зашагала быстрее по улице, двигаясь с новой решимостью. Ю было сложно поспевать, хотя ее ноги были длиннее.

— Там, — Нацуко указала на здание, которое с трудом стояло на уровне лачуги. Черный кот сидел у порога, смотрел на Ю желтыми глазами, его хвост подрагивал.

— Есть идеи, что мне ожидать? — спросила Ю. Они перестали идти, и конь опустил миску, которую нес, на землю и стал зубами вычищать ее.

— Нет, — отчеканила Нацуко, звук напоминал хруст ветки.

Ю глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Богиня была невозможной, когда вела себя так. Истерики, как у ребенка, хотя она была с огромной силой. Это было опасной смесью, Ю была уверена. Кот побежал в переулок, когда она приблизилась. Она потянула дверь и заглянула внутрь.

— В этот раз хотя бы без трупов, — Нацуко не ответила, и Ю шагнула внутрь.

Несмотря на состояние снаружи, дом не был развалинами. Лиловый ковер лежал на полу, тонкий, потрепанный, пыль поднималась от каждого шага Ю. Бледная паутина собралась в углах потолка, толстые черные пауки сонно двигались по нитям. Тихий голос доносился из глубины здания. Ю опознала пение, переливы колыбельной, которую она почти узнала. Слева от двери висело большое резное зеркало, не сочеталось с домом. Его поверхность была отполирована до блеска, но позолоченная рама была запятнанной и ржавой местами. Ю заметила себя, впервые за какое-то время. Ее одежда была не просто в дырах и заплатах, но и стала грязной. Ее кожа жирно блестела, волосы были тонкими и грязными, хотя большую их часть скрывала шляпа. Конечно, люди Андинь сжалились над ней, она выглядела как бродяга.

Ю шла по коридору на тихое пение. На стенах было больше зеркал, больших и маленьких. Она невольно поглядывала на себя там, видела себя с разных углов, пока шла. Учитывая ее состояние, отражение не было приятным. Она убрала пару прядей за уши, старалась не смотреть больше в зеркала. В конце коридора теплый свет лился из-за бумажной двери. Пение доносилось изнутри. Ю все еще не могла определить песню. Ее ладонь замерла у двери. Кожу между лопаток покалывало. За ней будто следили. Она оглянулась, но видел в коридоре только свое отражение в дюжине разных зеркал. С этим домом было что-то не так. Ее желудок трепетал. Она сжала дверь и сдвинула ее.