— Парни, вы в порядке? — спросила я. — Вы ведь не пострадали, правда?

— Они сняли с нас доспехи и оружие, собираясь отвести в подземелье, — признался Маркос. — Но мы не пострадали, нет.

Солат добавил:

— Ты бы видела выражения их лиц, когда они узнали, что мы говорили правду. Они сразу раскланялись и предложили выполнить все желания «стражи лорда Арона», — он, ухмыляясь, подошел к подносу с едой и взял кусочек сыра.

Я подбежал к нему и шлепнула по руке.

— Это мое.

Он улыбнулся и все равно съел сыр.

— Мы будем спать в дверях, чтобы охранять тебя?

Я подумала об Ароне. Как он был счастлив приветствовать короля. Как позволил мне уйти с королевой, не задавая вопросов. Он доверял этим людям. Тем не менее, мы прошли через ад, чтобы добраться сюда.

— Мы попросим вас, ребята, занять соседнюю комнату, — решила я. — Один может стоять на страже у входа, пока остальные отдыхают. И запроси еще один поднос с кухни, — улыбнулась я, снова хлопая Солата по руке, когда он потянулся за очередным куском сыра. — Если ты съешь еще что-нибудь, то я выброшу тебя в окно.

— Никогда не становись между якорем и едой, — пробормотал он, подмигивая, но отступил. Хорошо.

Я замахала на них руками.

— Я грязная, еще и Арон поцеловал меня, перепачкав кровью. Сейчас я приму ванну, а потом поем и подожду прихода Арона. Вы не против самостоятельно организовать себе еду?

— Мы найдем слугу, — успокоил меня Маркос.

— Надеюсь, симпатичную, — добавил Солат.

— Рада видеть, что ты снова стал самим собой, — я съела кусок сыра, когда они направились к выходу. У двери Керрен кивнул, показывая, что будет снаружи.

Затем тяжелые двери закрылись, и я осталась одна в роскошной комнате.

Следующий час я провалялась в ванне, поедая сыр и мясо, попивая вино и расслабляясь в обжигающе горячей воде. Так чертовски приятно, что я не хотела выбираться, но пришлось, так как у меня неожиданно закончилось вино. Я вылезла из ванны, вытерлась полотенцем и завернулась в отороченный мехом халат, который нашла в сундуке. Затем я забралась в претензионную кровать и вздохнула от удовольствия.

И вырубилась.