Глава 19
Двенадцать лет назад.
Мама умерла в понедельник ближе к вечеру, за две недели до моего выпуска из средней школы. Предыдущий день я провела у Оуэна, занимаясь в его кровати, там же, где мы провели и наш субботний вечер. Его родители ушли на ужин и в кино. Как только они ушли, Оуэн схватил меня за руку: «Смена планов». Наше свидание, на котором мы должны были куда-то пойти, вдруг перенеслось в дом.
Дом не часто был в нашем распоряжении. Мы бросились в его комнату, где целовались и любили друг друга, пока не сбивалось дыхание. Затем мы разговаривали о наших планах после окончания школы. В этом месяце он бы окончил второй курс в местном колледже и уехал бы в Мексику в конце лета.
— Два года, Оуэн. Это долгое время.
Он оставил поцелуй на моем голом плече.
— Ты будешь занята учебой и даже не заметишь, что я уехал. — Он оставил дорожку из поцелуев на моей шее и прикусил меня за подбородок. Пока бы он потратил эти два года строя дома в благотворительной организации от его церкви, я бы была в колледже Ювелирного Искусства и Дизайна в Лос-Анджелесе.
— Когда я закончу, то перееду в Лос-Анджелес с тобой. — Он поцеловал мои губы. — Время пролетит незаметно. Вот увидишь.
Мы закончим наши два года колледжа в одно и тоже время, он будет изучать управление строительством в Лонг Бич, а я получу степень бакалавра в ювелирном искусстве.
— Два года не пройдут достаточно быстро, — пробормотала я, наклоняя шею, когда он снова спускался вниз. Возбуждение прошло сквозь меня, оставляя горящую дорожку к моему центру.
Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Страсть и обожание крутились в их глубинах.
— Что? — спросила я, пристально глядя на него.
— Я планирую жениться на тебе, Молли. — Он облизнул губы.
Мое сердцебиение ускорилось. Я обхватила его лицо руками.
— Правда? — спросила я, задыхаясь.
— Правда, — заулыбался он. — Ты моя девушка. Я люблю тебя.
И я любила его. Он был мальчиком, с которым я выросла, и мужчиной, которого я обожала. Восемнадцатью часами позже, прислонившись к его подушкам, покрытая испариной, я все еще купалась в воспоминаниях его заявления. Было почти невозможно сконцентрироваться на химии. Химия между мной и Оуэном была более удивительной, нежели периодическая таблица, уставившаяся на меня с открытой книги, лежащей на моих коленях.
Кармел, чесапикский ретривер Оуэна, лежала на моих ногах в конце кровати, и в доме было тихо. Оуэн работал на лесопилке, а его родители ушли по делам. Я пряталась в комнате Оуэна не только из-за того, что мне нравится его запах на простынях, а потому что мой отец был дома. Он смотрел бейсбол и, наверное, начинал уже свою вторую упаковку, состоящую из шести банок пива.
Бабуля работала по воскресеньям в больнице на стойке регистрации отделения скорой помощи, и за последние недели она запросила смены подлиннее. Мой отец потерял еще одну работу, и мамин неполный день в стоматологическом офисе едва приносил достаточно денег для того, чтобы одежда на мне оставалась приличной. Она не хотела, чтобы я работала, пока учусь в школе. Предпочтительней, чтобы я проводила свое время за учебой. Она хотела, чтобы я пошла в колледж, и чтобы он был подальше, и мне не пришлось жить дома. Она знала, что я пыталась избегать пребывания дома насколько это возможно. Но я также верила, что без меня здесь, маме не нужно будет блокировать свои мысли от меня. Она пыталась отгородиться от меня щитом, стыдясь того, как она позволяет папе обращаться с собой. Это не всегда работало. Я слышала каждый день обвинения, унижающие комментарии и осуждение.
Солнце опустилось ниже, удлиняя тени в комнате. Я взглянула на часы. Пять сорок пять. Мама, должно быть, готовит ужин.
Я захлопнула книгу, намереваясь пойти домой и посмотреть, нужна ли ей помощь. Кармел заворчала, поднимая голову, когда я вытащила из-под нее ноги. Вырвав лист линованной бумаги из блокнота, я черкнула короткую записку Оуэну:
«О. Надеюсь, ты хорошо провел день на работе. Понравилась прошлая ночь. Люблю тебя. Увидимся утром. Я встречу тебя у машины в 7:30.
Люблю, М. хо (твоя девушка)».
Я сложила бумагу и оставила подобно натянутой палатке на его подушке.
— Увидимся завтра, большой медведь. — Я почесала Кармел за ухом и поцеловала ее в макушку.
Дома папа устроился в гостиной и смотрел игру. Несколько пустых пивных бутылок и пятая часть Джека Дэниэлса засорили кофейный столик. Здорово. Он перешел к более крепким вещам.
Я тихо закрыла дверь, решив незаметно пробраться на кухню. Я почувствовала запах ужина. Запеченный мясной рулет, жареные грибы и лук заполнили застоявшийся воздух. Мой отец предпочитал смотреть телевизор с закрытыми окнами и задернутыми шторами.
Пять шагов, и мой каблук зацепился за край той проклятой скрипучей доски. Я съежилась.
— Молли, — сказал отец, не отрывая глаз от телевизора, — скажи своей матери поспешить с ужином.
Сам скажи ей, пьяный придурок.
— Да, конечно, — пробормотала я.
Он наклонился вперед, положив локоть на колено и постучал по кофейному столику.
— Скажи ей, чтобы принесла еду сюда. — Он бросил на меня взгляд через плечо. — Игра еще не закончилась. — Он допил бурбон в стакане и затем налил себе еще на три пальца.
— Да, хорошо.
Как бы не так.
Я не собиралась говорить маме. Я сама наполню ему тарелку. Она уже достаточно сделала по дому, пытаясь успокоить его.
Ворвавшись в кухню, я, вскрикнув, затормозила, почти врезаясь в маму. Присев на корточки, она собирала маленькие кусочки стекла. Пивоваренный хмель и ячмень врезались мне в нос.
— Что случилось? — спросила я, мои мысли сразу помчались к отцу.
Мама подняла взгляд.
— Привет, солнышко. Как проходит учеба? — Морщинки под ее глазами углубились, губы изогнулись в усталой улыбке.
— Все хорошо. Что здесь произошло?
Резкий запах пива заполнил комнату. Янтарная жидкость впиталась в ее штаны, там, где она работала на полу.
— Полка с пивом твоего отца была слишком заполнена. Целая упаковка из шести бутылок упала и разбилась, когда он открыл холодильник.
Конечно же, он не соизволил убрать за собой, подумала я. Это объясняло, почему он перешел на бурбон. Разбитые бутылки, должно быть, были его последним запасом пива.
— Я возьму метлу и помогу прибраться.
— Здесь слишком мокро, чтобы подметать. — Мама выбросила кусочки стекла с ладони в мусорное ведро.
— Тогда давай сначала промокнем пиво. Я принесу несколько тряпок.
— Стекла застрянут в полотенцах, — ответила мама, останавливая меня на моем пути в прачечную комнату. — Это испортит стиральную машинку.
Я смотрела, как она методично собирала стекло. Ее доводы не имели смысла. Метлу можно прополоскать и стекло вытряхнуть из полотенец перед стиркой.
Мой желудок сжался, когда я поняла, что, должно быть, отец приказал ей убрать таким образом. Это было утомительно и заняло бы больше времени. Надлежащее наказание за порчу его пива.
— Шейла, — крикнул отец с другой комнаты. — Где мой ужин?
Мама кинула большой кусок стекла в мусорку около себя. Стекло зазвенело внутри.
— Минутку, Брэд. Я почти закончила. — Она вытерла свой лоб тыльной стороной запястья.
Нет, это не так. Стекло блестело повсюду на кафельном полу, с каждого уголка кухни. Выглядело, как будто бутылки взорвались при столкновении с полом.
Ужин остывал на плите. Я аккуратно на носочках обошла беспорядок и достала тарелку со шкафа.
— Я принесу ему ужин.
— Нет. — Мама выпрямилась на коленях. Она вздохнула, на мгновенье прикрыв глаза. — Нет, Молли, пожалуйста. Не утруждайся. Я позабочусь об этом.
Потому что она должна была быть единственной, кто обслуживал его. Я крепче сжала тарелку.
— Тогда позволь мне помочь тебе прибраться. — Я поставила тарелку на стол и опустилась на колени.
— Молли, пожалуйста, встань.
— Шейла, — рявкнул отец. Послышались шаги по древесине, и мое сердце ускорилось.
Я быстро зачерпнула стекло с пивом, не беспокоясь, что осколки впивались в мои ладони подобно занозам. Я отряхнула руку над мусорным ведром, желая, чтобы кухня была вычищена, и чтобы мама могла набрать ему тарелку, и отец бы заткнулся и ушел обратно смотреть игру.
— Шейла, я устал просить.
— Молли, встань, — молила мама.
— Нет, — сказала я твердо. Это должно прекратиться. Неуважение отца к маме и собственное пренебрежение матерью своей ценности озлобили меня.
— Черт возьми, Шейла, — отец зашел в кухню, — самое время... Молли, встань с пола.
Мама подняла свою голову, кидая мне «я-тебя-предупреждала» взгляд.
— Нет, — возразила я. — Маме нужна моя помощь. — Я зачерпнула больше смеси осколков стекла и пива.
— Поднимайся. Твоя мать неправильно уложила холодильник. Это ее беспорядок, чтобы убирать.
— Нет.
— Я. Сказал. Встань. — Он схватил меня за плечо, его пальцы впились в мои подмышки, и дернул меня вверх.
Мои колени оторвались от пола.
— Не трогай меня. — Я повернула руку, вырываясь с его хватки.
— Я буду трогать тебя, если захочу.
Он снова схватил меня, и я оттолкнула его.
— Оставь меня в покое.
Отец наткнулся спиной на холодильник. Его глаза расширились от шока, а затем его лицо окаменело, пьяный румянец стал фиолетовым. Он поднял свои кулаки.
— Будь ты проклята, девчонка. — Он ринулся на меня.
Я ахнула, отскакивая от него. Жар пронесся по моему позвоночнику. Слова вертелись у меня во рту: — Уходи! УБИРАЙСЯ!
Что он и сделал. Он повернулся на пятках, промаршировал по коридору и вышел через парадную дверь. Я пополза по полу кухни, выглянув в коридор и убедившись, что он ушел. Он оставил за собой широко распахнутую дверь.
— Давай поторопимся. — Я поползла назад к маме. — Он не будет раздражен нами, если на полу не будет беспорядка.
— Он вернется, — сказала мама как само собой разумеющееся.
— Я знаю, — встав, я схватила рулон бумажных полотенец с кухонного островка и оторвала несколько кусков, скомкав их в комок.