Глава двенадцатая

— Они втроем где-то там, Элли. Трое. И наши отцы ищут того, кого там нет!

Мои зубы стучали — от давления из-за происходящего или вида Сияющих на другой стороне? Я не хотела, чтобы они стучали. Но я и не хотела, чтобы все это произошло. Я не хотела пускать сестру в круг, не хотела толкать своего отца или отца Олэна туда. Все разваливалось.

Страх с силой зимней бури угрожал подавить меня. Моя жизнь — все в ней — пропало. Я с трудом одолела страх, заставила его стать решимостью. Я не дам этому все испортить. Не дам.

— Нам нужно идти за ними, — сказала я со стуком зубов. Повязка чуть сползла, и поверх ее края я видела Светлый народец в круге. С каждым словом, намекающим, что я пойду туда, они радовались все больше. Некоторые даже вставали на носочки, словно хотели дотянуться до того, что не доставали. — Мы не можем бросить их там искать меня, когда меня там даже нет.

Олэн издал гневный звук.

— Ты будто не понимаешь.

Но я понимала. В том и была проблема. Я знала, что он мне говорил. Я обрекла его отца и своего на смерть. А с ними и всю деревню.

Не страх, Элли. Решимость. Не дай этому тебя остановить. Пусть это питает тебя!

— Понимаю, — выдавила я сквозь зубы. — Я обрекла их на смерть. Из-за одного решения!

Олэн выдохнул и посмотрел на меня, словно собирал все терпение, чтобы общаться со мной. Моя голова болела, мои глаза видели его по-разному — один видел героя в мире духов, а другой видел обычного подростка.

— Элли, — он произносил слова медленно, словно я потеряла разум со зрением. — Ты. И. Я. Все. Что. Осталось.

— Понимаю, — сказала я. Он все еще сжимал мои руки, словно ругал ребенка… или защищал.

— Ты не понимаешь. Мы не можем идти за ними, Элли, потому что мы с тобой — певчий и охотник. Я должен быть тут днем и ночью, петь и играть, чтобы отогнать врагов, а ты, Элли, слепая или нет — хотя ты не такая и слепая, раз пережила поход ночью в лес, хм? — должна убить фейри в лесу, пока они не украли наших детей и скот, пока они не уничтожили наши миры.

— Миры? — я ощутила себя глупо. Я была уверена, что мир только один.

— Каждый человек живет в своем маленьком мире со своими солнцами, которые делают его живым. Для твоих родителей эти солнца — Эластра и Хуланна. Что случается, когда они теряют солнца?

— Их мир гибнет, — согласилась я. Мой погиб, когда я потеряла Хуланну и отца.

— Да. Так что… спаси нас, пока больше миров не погибло, хм? Ты сможешь.

Я слабо кивнула.

Он рассмеялся.

— Я сказал так, словно это возможно. Конечно, ты не справишься. Я не справлюсь. Но мы должны попробовать.

— Тебе говорили, что ты ужасно общаешься? — спросила я.

— А я-то думал, почему в меня не влюбляются девушки, — сказал он с печальной улыбкой. — Может, из-за этого.

— Конечно, — резко сказала я, хотя знала, что это было не так. Я слышала, как он шептался с девушкой в лесу. С той, которая считала меня бедой. Было больно, что он считал меня глупой, и что я не справлюсь, и это напомнило мне, что она предупреждала его держаться от меня подальше.

Хотя, если быть объективной, какие были шансы у слепой девушки против волшебных существ из другого мира? Никакие. Может, я и была бедой.

— Тебе лучше играть дальше на мандолине, если ты хочешь уберечь людей.

Он захихикал, но хотя бы успокоился.

— Да, одна мандолина победит толпы. Просто не забудь стишок, ладно? Музыка связывает, Огонь слепит, Смотри им в глаза, убьет их железо.

— Я думала, это была детская песня, — сказала я.

— Наши жизни — детские песни и сказки Фейвальда, Элли. Нам нужно попросить детей напомнить их. Иначе все мы умрем.

— Не перегибай, — сказала я, но сердцу не было весело. Я уже потеряла отца и сестру. Осталась только моя мама. И все умрут? — Я слышала все сказки о фейри. И я собираюсь разрушить их.