— Да, сир. Да! Я выбираю! Я выбираю Бога! — она захлопала в ладоши, как маленькая девочка, получившая угощение.

Он улыбнулся.

— Очень хорошо. Возвращайтесь к своим молитвам.

— Вернусь, сир! И буду каждый день благодарить Господа за вас!

— Не забудьте помолиться о скорейшем выздоровлении графа.

— Нет, сир. Не забуду.

Он закрыл дверь перед очень счастливой молодой женщиной и сел рядом с ее мужем. Он знал, что Дунстан тоже будет рад. По крайней мере, здесь он смог что-то исправить.

Сможет ли он исправить свою собственную жизнь, будет ясно завтра.

«Ах, Астрид. Выбери эту жизнь. Выбери меня». Он сложил руки и уткнулся в них лбом. «Пожалуйста, Господи, помоги ей выбрать будущее, а не прошлое».

23

Астрид стояла в центре лагеря и смотрела, как мужчины и женщины разбирают палатки и несут сундуки, узлы и корзины к берегу, где стоят восемь тяжелых скейдов. Она сняла свое пропитанное кровью прошлого дня платье и сейчас была одета в бриджи, сапоги и тунику, которую нашел для нее Леиф.

Черная пелена беспокойства нависла над лагерем; налетчики были разгневаны тем, что покидают землю, на которой у них было явное преимущество. Они плыли много дней, потеряли почти два десятка людей в битве накануне и возвращались ни с чем, если не считать Астрид.

Все они бросали на нее сердитые взгляды, когда проходили мимо, и никто, кроме ярлов, не заговаривал с ней — потому что все знали, что именно из-за нее они уйдут отсюда ни с чем.

Накануне вечером, вернувшись в лагерь, она села за стол с Леифом и Вали, а также с Гуннаром и Толлаком, лидерами отрядов ярла Ивара и ярла Финна, и стала говорить — так решительно и отчаянно, как только умела. У нее не было веской причины предлагать им уйти, не взяв трофеев или не уничтожив войско, которое напало на них во время переговоров — то же войско, что напало на них год назад и почти уничтожило лагерь, войско, которое захватило ее и надругалось над ней.

Ее единственной причиной было то, что она любила Леофрика и не могла смириться с мыслью о том, что его дом будет захвачен. Наблюдая за удивлением и замешательством на лицах Леифа и Вали, она осознавала, что стала совсем другой. Женщина, которую они знали, ни за что на свете не предложила бы отказаться от победы.

Женщина, которую они знали, никогда не знала любви. Теперь, когда она знала ее, когда ее саму любили, мысль о том, что этой любви придется лишиться, разрывала надвое.

В конце концов, именно эта перемена в ней убедила ее друзей, а уже их гораздо более уверенная речь убедила Гуннара и Толлака. Леиф сказал, что они уходят домой не с пустыми руками. Они пришли за Астрид и возвращаются вместе с ней.

Налетчики были глубоко недовольны, и утреннюю весть встретили криками и рычанием. Астрид стала среди них изгоем.

Неужели она потеряла и этот дом?

И дело было не только в их злости. Как бы она ни была счастлива воссоединиться со своими друзьями, Астрид чувствовала себя не в своей тарелке в лагере с тех пор, как отвезла тело Эдрика обратно в замок. Она убила одного налетчика и ранила другого во время боя. Да, они напали на нее, и Леиф видел это, но это поставило под сомнение ее преданность, пусть даже в битве она убила и солдата короля.

Никто не знал, где ее место. Она не знала, где ее место.

Мысль о том, чтобы увидеть, как друзья всей ее жизни уплывают прочь, разбивала Астрид сердце. Мысль о том, чтобы уплыть от Леофрика, разбивала ей сердце.

Стоя посреди остатков лагеря, лицом к западу, где море казалось синим и спокойным, Астрид вдруг почувствовала желание, которого не чувствовала даже в черном месте. Да, там она часто размышляла о смерти, но никогда всерьез не думала о том, чтобы убить себя. Она умоляла Леофрика убить ее, потому что сама не могла.

Теперь же мысль о том, чтобы просто пойти в море и утонуть там, загипнотизировала ее. Она не могла ни плыть, ни оставаться. Море было единственным местом, куда она могла пойти.

— Астрид.

Тяжелая рука потрясла ее за плечо, и она обернулась. Это был Вали. Он собирал палатку, обнаженный по пояс торс блестел от пота. Грудь его покрывали новые шрамы — остатки рваных ран от нескольких стрел. Его спина была покрыта шрамами, которые, вероятно, и спасли его в тот, последний раз. Если бы стрелы застряли внутри, Вали бы наверняка умер. А может, и нет; этот человек казался почти бессмертным.

Астрид знала, что он получил эти новые шрамы во время той встречи, когда королевские сыновья объявили ее людям о ее смерти. Теперь она знала все. Она знала, что Бренна чуть не погибла во время нападения на лагерь, и что сам Вали чуть не погиб, когда Леофрик и его брат принесли им изуродованную голову женщины и назвали ее Астрид.

Теперь Яан был мертв, погиб вчера в бесславно начавшейся битве. Ульв может потерять ногу. Многие были убиты и ранены. Вторжение в Меркурию обошлось очень дорого, во многих отношениях.

— Астрид, — повторил Вали.

Она моргнула и сосредоточилась на мужчине перед ней, и он улыбнулся.

— Они забудут об этом. Ты будешь дома, где тебе и место. Мы снова совершим набег до конца сезона и привезем с собой добычу. Все будет хорошо.

Астрид кивнула, но это был пустой жест, лишенный убежденности.

Крепко похлопав ее по плечу, Вали оставил ее и вернулся к своей работе. Астрид искала способ помочь, но никто не хотел ее помощи. Поэтому она бродила вокруг, погруженная в молчаливое беспокойство, думая о море.

Когда лагерь почти разобрали, возвещая о появлении всадника, прозвучал рог.

В лагере никого не ждали. Налетчики уходили. Люди короля задолго до рассвета успели забрать своих павших солдат. Прошлой ночью налетчики сожгли своих. Астрид почувствовала тошноту при мысли, что это она ослабила свое войско, убедив людей собрать скейды и отплыть, и теперь они могут быть застигнуты врасплох неожиданным нападением.

Налетчики, все еще находившиеся в лагере, собрали свое оружие и сгруппировались у входа в лагерь, ожидая от короля чего угодно. Астрид держала свой топор наготове.

Но это был одинокий всадник. Астрид узнала большую серую лошадь еще до того, как она выехала из леса.

Леофрик остановился за пределами досягаемости стрелы. Оставив лошадь, он спешился и пошел вперед. Он был безоружен и без доспехов, не надел ни оружия, ни щита, на нем не было ничего, кроме парчового камзола поверх мягких кожаных штанов, все черное — цвета траура. Траура по брату.

Вали подошел к Астрид.

— Это твой мужчина, да?

— Да.

— Тогда это какая-то ловушка. Он не пришел бы сюда один. — Он осмотрел лес.

Астрид не сводила глаз с Леофрика, который смотрел только на нее. Он остановился вдаль от группы вооруженных налетчиков и протянул руку. Хотя он и был в пятидесяти шагах или даже больше, и хотя он не повышал голоса, когда он произнес ее имя — только это, ничего больше — Астрид услышала его.

Никакой ловушки не было. Он пришел к ней совершенно беззащитный. Она вспомнила ночь их первой близости, когда он увидел ее страх и полностью подчинился ей, не остановив ее, даже когда она хотела его убить. Он делал это снова, понимая ее смятение и предлагая себя ей.

— Он один.

Она почувствовала Вали рядом с собой, почувствовала его недоверие, и почувствовала, как Леиф встал между ними. Она почувствовала его голову у своего уха и увидела, как Леофрик вздрогнул и опустил руку, когда увидел Леифа так близко к ней.

Он ревновал. Он думал, что она осталась ради любви к Леифу.

— Было время, — прошептал Леиф ей на ухо, — когда ты могла бы стать ярлом Гетландским. Когда я был в Карлсе с Ольгой, я бы остался, если бы она отказалась ехать. Потому что я знал, что мой настоящий дом — с ней. Я бы отказался от власти и дома, где родился, потому что знал, что мне нужно больше всего в жизни. Это было не мое прошлое — это было мое будущее.

Астрид повернула голову и встретилась с ним взглядом. У нее не было слов, чтобы ответить, но она и не нуждалась в них. Они уже поняли друг друга. Леиф улыбнулся.

Она протянула ему свой топор и пошла через свой народ, прочь от лагеря, к своему мужу.

Леофрик наблюдал за ее приближением, в его глазах плескалась настороженная надежда. Когда она подошла достаточно близко, чтобы они могли коснуться друг друга, он просто сказал:

— Выбери меня.

Она ответила ему тем, что обвила руками его шею и поцеловала со всей неистовой любовью, которую испытывала.

Его любовь встретила ее с той же силой, и он крепко обнял ее, когда их губы встретились. В этот момент Астрид поняла, что именно здесь ее место. Ничто другое не имело значения: ни ее прошлое, ни его прошлое, ни черное место, ни ложь и недомолвки, ничего, кроме покоя, который она чувствовала в его объятиях, покоя, который она всегда чувствовала в его объятиях, с тех пор как впервые познала их.

Он повернул голову, разрывая поцелуй.

— Дай мне слова, Астрид. Мне нужны слова.

— Я остаюсь. Дом с тобой.

Даже когда она произнесла эти слова и почувствовала облегчение от их правдивости, часть ее сердца, казалось, надорвалась. Она отвернулась от всего, что когда-либо знала. Она отвергала милость богов — ее друзья и жизнь, которые вернулись к ней.

Боль была острой и глубокой, но она не могла жить в своем прошлом. Слишком многое в ней изменилось за этот год. Несмотря на то, как началась эта часть ее жизни, она получила больше, чем потеряла.

Руки Леофрика скользнули по ее спине и зарылись в волосы. Он схватил ее за голову и снова поцеловал, забирая власть над поцелуем. Она ухватила его за волосы и ответила тем же.

Он снова отстранился и нежно поцеловал ее в уголок рта.

— Я хочу переговорить с твоими людьми. С твоим светловолосым мужчиной и великаном.

— Не мой мужчина. Только мой друг. Всегда.

Новая грань счастья блеснула в его глазах.

— Да?

— Ja. Я люблю только тебя. Единственного тебя.

Он улыбнулся и крепче сжал ее.

— Мы можем спокойно пойти к твоим друзьям?

Леиф и Вали никогда не причинят ей вреда, и Леофрику будет достаточно этой защиты. Только если он не нападет сам.