ГЛАВА 24 ТЕО

— Где ты был? — Скайлар стоит, прислонившись к двери у входа в мой отель и скрестив руки на груди.

— Как давно ты здесь?

— Около часа. Твой телефон не отвечал.

— Я решил пройтись.

— Тебя не было целый день.

— Да, — я беру ключ-карту и следую за ней внутрь.

— Ты был прав, — говорит она, и в этот момент я ненавижу Кори за то, что тот манипулировал ею. Он, как всегда, превратился в того парня, каким она хотела его видеть. Скайлар падает в кресло, откидывает свои длинные волосы и опускает взгляд на ковер. — Я весь день гуляла по городу, но все время возвращалась сюда. Надеялась, что встречу тебя. Мне надо было тебе сказать, что ты оказался прав.

— Я только хотел защитить тебя от него, — говорю, расстегивая ремень, снимая его и отбрасывая в сторону. — От этого монстра.

Скидываю с плеч пиджак и вешаю его на пустую вешалку в шкаф. Не могу никак понять, каким образом Мак узнал обо мне и Скайлар. Это не совпадение. Это точно не про него.

— Я должна тебе кое-что сказать, — говорит Скайлар, сглатывая. Она широко раскрывает глаза и поднимает их, пока не встречается с моими. Потом садится и откашливается.

— Но сначала, я хочу убедиться, что ты настоящий и не притворяешься.

— Скайлар, конечно, я настоящий.

— Нет. Я хочу знать, что под твоими дорогими джинсами и с твоей первоклассной стрижкой ты обычный человек, — уточняет она. — Такой же как я.

— Ты какая угодно, Скайлар, но только не обычная, и я говорю это в самом лучшем смысле.

Она поднимается с кресла, плавно скользит через комнату туда, где я примостился на кровати, и опускается рядом со мной.

— Расскажи мне свои секреты, и я расскажу тебе свои.

— У меня нет секретов, — ее взгляд давит на меня, и я чувствую потребность сделать ради нее хоть что-то. — Есть вещи, о которых я не часто говорю, но это не секреты.

Она придвигается ко мне поближе, готовая ухватиться за каждое произнесенное мной слово.

— Отец Кормака был моим опекуном, — говорю, наклоняясь вперед и упираясь локтями в колени. — Кормак был мне как брат.

Скайлар вздыхает легко, как ангел, скользит рукой по спине и опускает голову на мое плечо. Она ничего не говорит. Просто всего-навсего старается забрать себе мою боль.

— Мое детство не было идеальным, — продолжаю я. — В нем отсутствовала забота, зато оскорблений — в избытке. Мои родители были слишком заняты борьбой с собственными демонами, чтобы правильно воспитывать ребенка. Когда мне исполнилось четырнадцать, отец устроился уборщиком в фармацевтическую лабораторию Топпера в Массачусетсе. Я не знаю точно, что уж там произошло, но какое-то время спустя мои родители высадили меня в поместье Уэллсли и уехали. Больше я о них ничего не слышал.

— О боже, — она утыкается носом в мою руку, слегка сжимая ее.

— Мне повезло, Скайлар. С Уэллсли у меня была замечательная жизнь. Несмотря на все, что случилось, не променял бы ее ни на что на свете. Я тот, кто я есть сегодня, только потому что Топпер и его семья взяли меня под свое крыло.

— Можно сказать, что для тебя сложилось все хорошо.

— Я не думаю о своем прошлом, — прерываю ее. — Не то, что некоторые. Не зацикливаюсь на нем. Да, мы были крайне бедны, но все это означало только, что у меня не было кучи бесполезных игрушек, которые должны были меня занять. Мне приходилось проявлять творческий подход, использовать свою голову. Придумывать что-нибудь, чтобы найти себе занятие. Мне это пошло на пользу.

Она поднимает голову, садится прямо и оценивающе смотрит на меня, словно мы только что познакомились.

— Меня зовут Уитни, — выпаливает она. Ее плечи опускаются, как будто на них в этот миг наваливается тяжкий груз. — Скайлар — мое второе имя.

— Это и есть весь твой секрет? — со смешком вырываются из меня слова.

— В Айове, когда я была моложе, — продолжает она. — Я очень много весила. Ну, не знаю, может, раза в два больше, чем сейчас.

Я не вижу в этом проблемы.

— Дети меня задирали. Они называли меня Китом-Уитни, — ее речь становится натянутой из-за того, что она, как я могу предположить, всю жизнь страдала от жестокости детей. — Меня дразнили. Часто. У меня не было друзей. Меня переполняли страх и отвращение к себе, и никто не хотел быть рядом со мной.

Я нахожу ее руку в полумраке гостиничного номера и переплетаю наши пальцы.

— Потом я поступила в колледж, похудела, стала хорошо выглядеть, — говорит она. — И меня начали замечать. Впервые в жизни я перестала быть невидимкой. Когда я переехала в Нью-Йорк, мой телефон не умолкал от звонков миллионеров-плейбоев. Их было так много, что я не знала, куда от них деваться.

Не удивительно.

— Сначала было весело, — она низко опускает голову. — А потом я встретила Ника. И сильно в него влюбилась.

— Я напоминаю тебе его.

— Напоминаешь, — соглашается она. — Я имею в виду, он итальянская версия тебя, но да. Вы двое могли бы быть братьями.

Я сдерживаю свой порыв ответить и позволяю ей продолжать, как она это сделала для меня.

— В общем, Ник поступил со мной очень низко, — я горжусь Скайлар за то, что она не проливает ни слезинки из-за этого мудака. — Никогда не думала, что смогу оправиться после всего случившегося. Я обнажила перед ним душу и предложила себя на серебряном блюдечке, как единственному мужчине, который пообещал, что никогда не меня не обидит.

— Людям каждый день причиняют боль, — говорю я. — Ты не можешь отказаться от любви только потому, что…

— Нет, я это понимаю, — отвечает она. — Просто решила, что если буду избегать таких парней, как он — богатых, обаятельных, красивых сердцеедов, охотящихся на таких девушек, как я, то этого больше не повторится.

Скайлар поднимает глаза, задерживается на секунду на моих губах, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Судила о тебе по тому, как ты выглядишь, — продолжает она. — Мне стыдно, я облажалась, потому что сама провела всю свою жизнь, пытаясь избегать людей, которые поступают также по отношению ко мне. Прости, Тео.

— Ты очень красивая девушка, Скайлар, — я кладу обе ее руки себе на колени. — Когда ты идешь по улице, вслед поворачиваются столько голов, что это просто возмутительно. Не знаю, понимаешь ли ты это.

Она прижимается щекой к плечу, как будто мой комплимент заставляет ее чувствовать себя неловко.

— Тебе нужно это принять. Ничего тут не попишешь. Не отгораживайся. Впускать людей в свою жизнь — это нормально, — говорю я. — Так делаю я.

— Разве я сейчас не этим занимаюсь?

— Мы делаем успехи, — улыбаюсь я одним уголком рта.

— Не знаю, что еще добавить, — говорит она. — Я не так сложна, как ты думаешь. Просто девушка, которая хочет, чтобы ее любили ради нее самой.

— Кормак не полюбил бы тебя за это, ты же понимаешь, верно? — я нежно прижимаю кончик пальца к коже над ее сердцем. — Это не в его стиле.

— Теперь я это знаю, — фыркает она.

— И как ты это выяснила?

— Я спросила его, не хочет ли он пойти ко мне, вместо того чтобы пообедать, и Кори проглотил наживку. Без каких-либо колебаний показал свое истинное лицо. Как будто все его привлекательные, джентльменские черты исчезли. То, как он вел себя раньше оказалось игрой.

Мое сердце тут же ухает вниз.

— Вы не…

— Нет, — морщится она, высовывая язык, как будто ее сейчас стошнит. — Нет, нет, нет. Он пытался. Я его остановила.

Этот хренов урод трахнул бы ее просто назло мне.

— Умная девочка.

Она ложится на кровать с хитрой улыбкой во все лицо.

— Ты единственный, с кем рядом я могу быть собой, Тео. Спасибо тебе.

— За что?

— У тебя было сто причин быстро убежать от меня подальше, но ты только сильнее стал сопротивляться. Ты сражался за меня. Из-за меня. Никто не делал этого раньше, — щеки Скайлар пылают даже в темноте, а карие глаза сияют. — Ты даже не представляешь, как удивительно это заставляет меня себя чувствовать.

— Именно это я всегда и делаю, — говорю я. — Борюсь за то, чего хочу.

Она прикусывает нижнюю губу, сдерживая застенчивую улыбку.

— Ты все еще хочешь меня?

— Шутишь? — кровать начинает качаться под нашим весом, когда я перелезаю через нее и прижимаю ее к матрасу. — Я никогда и не прекращал. Ни разу.