– Ты хотел видеть меня, боярин Аксен? – неслышно вошел Абу Ахмет.

Аксен, вздрогнув, отошел от окна.

– Если хочешь жить, господине, немедленно убей этих двух, что пришли к тебе сегодня. Молодого парня и бородатого.

– Ты их знаешь? – вскинул глаза минг-баши. – Ах, ну да, этого юношу, Салима, уж всяко, должен… А вот второй… второй, я полагаю, человек особый, совсем особый… – Ордынец задумчиво помолчал, потом резко обернулся: – Почему ты думаешь, что это враги?

– Очень просто, мой господин, – усмехнулся Аксен, чувствуя, как поднимается из глубины души злобная радость. Интриговать, оговорить, ославить – вот это было его, вот это он любил и был здесь мастером, предательство и интриги – а не схватки и звон мечей – именно это было для боярского сына жизнью. И, пожалуй, единственным, в чем он добивался успеха. – Суди сам, уважаемый. – Аксен медленно прошелся по комнате. – Они оба явились под вечер, неизвестно откуда… кто знает, что у них на уме?

– Пустяки, – засмеялся ордынец. – Ты слишком привык всех подозревать, боярин. Поверь мне, люди гораздо проще… Если и есть здесь предатели – то они там, на кораблях, в море, думают, мы их не достанем.

– Так ведь и в самом деле не достанем, мой господин, – скрывая досаду, пожал плечами Аксен. – Кораблей-то у нас нет!

Абу Ахмет неожиданно расхохотался:

– Ошибаешься, боярин! В порту нашлись две галеры… наберешь гребцов из пленников – как раз занятие для тебя – и вместе с воинами прочешешь море от Кафы до Сугдеи. К поручению приступай немедля – пока отберешь гребцов, пока их прикуют к веслам… В помощь тебе я дам Артака и его десяток. Вполне хватит для разведки.

– И тех двоих, – подумав, попросил Аксен.

– Бери Салима, а что касается второго… С ним я буду иметь беседу. Долгую беседу, боярин. – Абу Ахмет хищно усмехнулся.

– Тогда беседуй в моих покоях, князь! – широко улыбнулся Аксен. – Здесь толстые стены, и никто сможет подслушать.

– Толстые стены, говоришь? – Ордынец подошел к распахнутому окну и с наслаждением вдохнул ночной воздух, пропитанный запахом гари и кровью. Прямо перед ним, за окном, покачивались ветви старого росшего во дворе карагача.

Аксен по-змеиному сузил глаза:

– Так я могу идти, господин?

– Иди, мой верный боярин. И пришли ко мне Артака… и того, бородатого.

– Слушаюсь.

Поклонившись, Аксен вышел из комнаты на галерею и, спустившись по широким резным ступенькам во двор, повернул не к воинам, а в хижину слуг. Татем неслышно проскочил мимо яблонь, оглянулся, и, не заходя в хижину, тихо позвал:

– Никита.

– Здесь я, боярин-батюшка! – тут же выскочил из хижины кособородый слуга Никитка Хват – пройдошистый мужичонка с хитрыми пронырливыми глазами.

– Тихо ты! Чего разорался? – Аксен приложил палец к губам. – С самострелом обращаться умеешь?

Войдя в полутемное помещение, Иван не сразу обнаружил Абу Ахмета – тот, вытянув ноги, сидел в углу на низкой скамейке, обитой ярко-зеленой тафтой. В высоких светильниках, потрескивая, горели свечи.

– Оставьте нас. – Встав, минг-баши отправил прочь воинов и, повернувшись к Раничеву, вытащил из ножен тяжелую широкую саблю. – Я узнал тебя, человек из будущего! – криво улыбаясь, тихо произнес он. – Ты пришел за моей жизнью?

– Скорее, за перстнем, – с усмешкой отозвался Иван.

– Для меня это все равно как забрать жизнь. – Абу Ахмет покачал головой. Пересекавший его левую щеку шрам, казалось, светился.

– Тогда скажи, как мне вернуться домой? Поверь, я вовсе не хочу ничего дурного.

– Домой, говоришь? – Задумчиво поглядев на Ивана, ордынец опустил саблю. – Впрочем – да… вряд ли тебе нужно сейчас что-то другое… – Он неожиданно улыбнулся. – Однако знай, что без перстня это невозможно, а я не собираюсь расставаться с кольцом, ибо только с его помощью можно…

Он осекся, быстро подойдя к окну.

– Кажется, боярин напрасно назвал это место спокойным, – прошептал он, оборачиваясь к Раничеву… И вдруг, дернувшись, повалился на пол…

Сорвавшись с места, Иван подхватил минг-баши на руки… и невольно отшатнулся, увидев торчащее из груди острие. Может быть, арбалет, из которого стреляли, оказался не таким мощным или сыграла свою роль стеганая накидка ордынца – войдя в спину, стальная стрела засела в теле, высунув наружу лишь окровавленный наконечник.

Вжжик!

Еще одна стрела влетела в комнату, поцарапав Раничеву щеку, и зло задрожала, вонзившись в стену.

– Карагач, – из последних сил прошептал умирающий минг-баши, глаза его стекленели. – Возьми… – Он протянул Ивану левую руку. – Возьми…

С хлюпаньем вырвалась изо рта его тягучая черная кровь, Абу Ахмет в последний раз дернулся и застыл, поникнув головою.

Раничев осторожно положил тело на пол и затравленно оглянулся. Что теперь? Бежать? Но что будет с Салимом? Его наверняка казнят, увидев мертвое тело тысяцкого. И этот еще, с арбалетом, на дереве… Нет, через окно нельзя, да и не пролезешь – узко. Раничев осторожно подошел к двери…

– А, черт! Ну как же…

Повернувшись, он быстро подбежал к мертвецу и стащил с указательного пальца на левой руке тускло блиставший перстень. Поднес его к самым глазам и, не в силах противиться нахлынувшему желанию, нащупал на своей груди глиняный ковчежец. Сорвав, бросил на пол, надавил сапогом. Хрустнув, разломилась на куски глина. Иван нагнулся и поднял с земли второй перстень, врученный ему Тамерланом. Такой же… Ну абсолютно такой же! Одинаковый… Нет, не совсем. Вот у этого вроде царапина на кольце под самым камнем, а у другого…

Коснувшись друг друга, перстни вдруг вспыхнули, словно газовая сварка! Схватившись за глаза, Раничев повалился на пол, и страшной силы взрыв потряс захваченный город. Взрыв этот был слышен и в дальних степях, и в горах, и в Сугдее. Подломились, словно спички, колонны, и на Ивана, громыхая, повалилась крыша. Уже вторая крыша за столь малое время. Не много ли? Да еще грохочет, змея!

Иван закрыл голову руками… Вокруг гремело, все сильнее и сильнее, только вот вроде на голову ничего не валилось – ни каменные плиты, ни тяжелые балки. Что ж, и на этом спасибо. Осторожно поднявшись, Раничев посмотрел вверх и увидел над собою темное затянутое грозовыми тучами небо. Полыхнула молния, грянул о землю ливень, а слева, из темноты, выскочило и с воем понеслось прямо на Ивана рогатое чудовище с пылающими глазами.

– О, Боже! – Отпрыгнув в сторону, Раничев бросился прочь, на бегу оглянулся. Никто его не преследовал, а рогатое чудовище, завывая, пронеслось мимо. Чудовище? – Да это ж троллейбус, Господи, – опускаясь на мокрый асфальт, прошептал Иван.

Мимо него, сигналя…

Глава 17

Сентябрь 1397 г. Крым. Солнце и море

…пролетел грузовик.

Боже!

Раничев обалдело уставился на мокрую разметку шоссе. Вспыхнула молния.

«Вот и все… – подумал Иван. – Но как же Евдокся? Салим? Нет, еще рано возвращаться… еще не время…»

Он поднялся и, словно слепой, шатаясь направился к видневшемуся за поворотом лесу.

– Не хочу, – на ходу шептал Раничев. Остановился, посмотрел в небо: – Не хочу!

Громкий крик его эхом прокатился по лесу. Снова ударила молния, и звук грома, казалось, вторил Ивану. Раничев поднял руки к глазам – волшебный изумруд матово блестел на указательном пальце. Но где же второй перстень? Остался там, на шоссе?

Повернувшись, Иван побежал обратно – вот примерно здесь он и стоял, рядом с лужей. Встав на колени, обшарил лужу руками… Что-то блеснуло в синем сполохе молний… Вот он!

Словно рыбак, подсекший крупную рыбу, Раничев выхватил из грязной воды перстень. Сняв с пальца второй, медленно поднес их друг к другу…

– Не хочу-у-у!!!