— Полагаю, что у них, в самом деле, есть некая система. — Он недоверчиво покачал головой. — Самые сильные Мазикины, и особенно их лидеры, побывали в нескольких человеческих телах, поэтому они довольно хорошо чувствуют себя в них. У некоторых из них даже развиваются предпочтения. Вспомни, например, Джури предпочитает восточноевропейских мужчин.

Он нахмурился, и его хватка на моей руке усилилась. Его конфликт с Джури вышел за рамки противостояния Стража и Мазикина. Это было что-то личное, и после того, что Джури пытался сделать со мной в тёмном городе, я подозревала, что Малачи с нетерпением ждал возможности снова сразиться с ним.

— Значит, у некоторых из них есть свои предпочтения, — сказала я, стремясь увести разговор подальше от Джури. — А как насчёт остальных?

— Мазикин, обитающий в своём первом человеческом теле, скорее всего, будет вести себя как животное, и чем слабее или старше тело, тем больше вероятность, что оно будет двигаться как Мазикин в своей истинной форме.

— Анна как-то говорила, что они больше похожи на животных, чем на людей.

Он кивнул.

— Чтобы вести себя как люди, они нуждаются в практике и целеустремлённости.

Вот почему на них обратили внимание. В дополнение к записям с камер наблюдения, на YouTube появилось, по крайней мере, одно видео с мобильного телефона.

— Думаю, нам на руку, что они пока ещё не натренировались в новых телах, и что некоторые из них ведут себя странно.

Мы оба остановились, когда какой-то парень перебежал улицу, неся на спине девушку. Его руки обвились вокруг её колен, а она обхватила руками его шею. Она поцеловала его в щёку и вскрикнула, смеясь, когда её шарф развернулся позади них, как знамя.

Малачи уставился на парочку.

— Даа, — тихо сказал он. — Странные.

Мы шли, обсуждая идеи, обходя кварталы, проходя мимо клубов и баров, поднимаясь по переполненной главной улице и спускаясь по узким жилым улочкам. Я подсчитала, сколько раз полиция города и кампуса проезжала мимо, задаваясь вопросом, что, по их мнению, они ищут. Ведь они понятия не имели с чем столкнулись на самом деле. Как бы я хотела оставить эту задачу им и отправиться в кино с Малачи.

Мой напарник-Страж, казалось, не был обременён такими мелочными мыслями. Он пригвождал каждого прохожего таким свирепым взглядом, что некоторые из них теснились к краю тротуара, проходя мимо. Он был идеальным Стражем, готовым ко всему, абсолютным профессионалом. Я старалась делать своё дело и оставаться бдительной, но по мере того, как тянулись часы, на нас с молчаливой жестокостью обрушивался поздний мартовский холод. Мои пальцы онемели, и я начала спотыкаться о разбитые, неровные кирпичные тротуары на западной стороне кампуса. Когда я потёрла руки и подула на них, пытаясь отогнать холод, Малачи сомкнул руку вокруг моей ладони и засунул её в карман своей толстовки.

— Надо было взять перчатки, — сказал он, прижимая мою ладонь к своему телу. — Твои пальцы как маленькие сосульки.

Я на секунду закрыла глаза, наслаждаясь этим странным, незнакомым ощущением, этим нежным прикосновением и тем, что оно означало: он беспокоится обо мне. А когда я открыла глаза, он смотрел на меня так пристально, что по моей коже пробежали электрические разряды жара.

— Я... должна была всё спланировать заранее, — пробормотала я.

Внезапно мне стало не по себе. Я не хотела быть здесь. И в кино уже не хотелось. Я хотела оказаться где-нибудь в уединение и уюте с Малачи, где я смогла бы исследовать этот безумный голод, и возможно, получить контроль над ним.

Потому что прямо сейчас я не контролировала себя. Малачи вопросительно вскинул брови, когда я вытащила руку из его кармана, а затем его глаза распахнулись, когда я скользнула пальцами под его рубашку. Мы оба резко выдохнули, стоило моей коже соприкоснуться с его кожей. Он склонил голову и закрыл глаза.

— Твоя рука такая холодная, — прошептал он, обхватывая за шею и притягивая к себе.

— Прости.

Я не сожалела, но я начала убирать руку.

— Не останавливайся.

Он уперся лбом в мой лоб.

— Малачи...

Моё сердце билось так быстро, что я с трудом успевала переводить дыхание.

— Лила. — Он обвил рукой мою талию. — Уже поздно, и здесь очень холодно. У нас завтра занятия в школе, и мы не заметили ничего подозрительного. Может быть, мы могли бы вернуться и ...

Он умолк, и мы оба отступили в сторону, уступая дорогу двум парням в дутых куртках и бейсболках, надетых задом наперёд, которые тащились к нам по тротуару. Повернувшись к Малачи, я услышала обрывки их оживленного разговора о "Ред Сокс"¹.

— Вернуться назад... и что? — спросила я, глядя на его приоткрытые губы. В дюйме или двух от меня. Но недостаточно близко.

Он зарылся в мои волосы, а я прикоснулась ладонью к его спине под рубашкой, где я могла чувствовать испещренные шрамы, оставленные давным-давно зазубренными когтями Джури. Они были горячими под моими пальцами. Малачи тихо застонал и...

Он резко поднял голову, его челюсть напряглась.

— На колени, говнюк. Сейчас же, — голос раздался за спиной Малачи. Это сказал один из двух парней в дутых куртках.

Мне хотелось пнуть себя за то, что я не остерегалась всех опасностей улицы, а зациклилась только на буйствующем Мазикине.

Малачи на мгновение замер, не сводя глаз с моего лица. Второй парень шагнул в сторону, наблюдая за мной с самодовольной полуулыбкой, от которой в моей крови вспыхнул адреналин. Я отступила, и он покачал головой.

— Нет, нет, не двигайся, — сказал он мне, махнув ножом в мою сторону. — Мы вернёмся к тебе через секунду.

Ноздри Малачи раздулись.

— Мы отдадим всё, что захочешь, — его голос был дрожащим и высоким, пропитанным страхом, который вовсе не проявлялся в плавной, ровной дуге его рук, когда он поднял их в воздух. — Всё что пожелаешь. Только не навреди...

Он резко развернулся и завел руку под руку нападавшего, обнажив пистолет, который тот держал за спиной. Крепко прижав руку парня к груди, Малачи дёрнулся в сторону, так что оружие оказалось направлено в другую сторону от меня. Он упёрся локтем в горло парня, а затем ударил его коленом по яйцам, животу и бедру, прежде чем ударить головой. Влажные визги и всхлипы перемешались с каждым тяжёлым ударом. Второй парень прыгнул Малачи на спину, но тут же отскочил назад, когда Малачи локтем пробил лёгкие парня через позвоночник, а затем раздробил хрящи и кости сокрушительным ударом в колено.

Всё закончилась менее чем через пять секунд.

Малачи выхватил пистолет из безвольной руки бандита. Парень валялся на тротуаре, а из носа у него хлестала кровь. Друг парня вскарабкался на здоровую ногу, схватившись за живот, хриплые рыдания вырывались из его горла. Он прыгал-бежал-ковылял прочь, весь скрюченный, сломленный и паникующий, как таракан, которого обрызгали водой.

С выражением абсолютного отвращения и ненависти на лице Малачи швырнул пистолет в переулок рядом с нами и вытащил один из ножей из-под рубашки. Я сумела оправиться от шока достаточно быстро, чтобы схватить его, когда он занёс руку, намереваясь метнуть нож.

— Нет, Малачи, пусть уходит!

— Он угрожал тебе, — резко ответил он, его мышцы напряглись, он приготовился выпустить клинок.

— Нет! Здесь ты не можешь так поступать! Это убийство!

Малачи остановился, на его лице застыла жёсткая маска гнева. Он опустил руку и смотрел, как парень бежит по улице, оставляя своего истекающего кровью друга позади. Всё ещё держа нож, Малачи опустился на колени рядом с грабителем, который на самом деле был всего лишь тощим подростком, вероятно, бандитом, пытающимся быть взрослым, потерянным, глупым и напуганным. Но Малачи смотрел на него совсем не так. Его глаза были пусты, как у акулы, когда он схватил ребёнка за волосы и откинул его голову назад.

— О, чёрт, мужик, я не собирался причинять тебе боль. Я, блять, клянусь, — пробормотал парень, весь гнусавый и сопливый, отказываясь смотреть Малачи в глаза.
Я не могла винить его за это.

Я положила руку на плечо Малачи.

— Его ты тоже должен отпустить. Он не станет звонить в полицию, ему не нужно привлекать их внимание, — я старалась говорить ровным голосом, но это оказалось слишком трудно.

Я никогда не видела, чтобы Малачи выглядел таким хищным.

Он медленно наклонился и заговорил прямо в лицо парню.

— Если я увижу тебя снова, ты не проживёшь достаточно долго, чтобы пожалеть об этом.

Он держал свою жертву в карающей хватке до тех пор, пока парень не встретился с ним взглядом и его глаза не распахнулись в ужасе, когда тот увидел абсолютную грубую правду в словах. Затем Малачи позволил теперь уже всхлипывающему парнишке упасть обратно на тротуар.

— Беги, — прошептал он, оскалив зубы.

Парнишка заколебался, как будто думал, что Малачи может схватить его, как только он повернётся к нему спиной, и это было вполне возможно.

— Чувак, тебе надо уходить, — рявкнула я на бандюгана, крепко сжимая руку Малачи, когда он опустился на колени рядом со мной. — Делай, как он говорит.

Парень посмотрел на меня с ужасом в глазах, но тут же вскочил на ноги и рванулся прочь, неровно ступая по тротуару и размахивая руками. Малачи смотрел ему вслед, и, судя по тому, как сжималась его челюсть, ему стоило немалых усилий не пригвоздить этого парня ножом к спине. Через несколько секунд, показавшихся ему вечностью, парень завернул за угол и исчез. Малачи склонил голову. Он положил свою руку поверх моей, прижимая её к своей руке, как будто он нуждался в этом контакте так же сильно, как и я.

— Ты в порядке? — спросила я дрожащим голосом.

Малачи ненавидел оружие, он был свидетелем того, как нацисты выстрелили и убили его брата Хешеля. Это была одна из многих причин, по которым я даже не собиралась предлагать Михаилу снабдить нас огнестрельным оружием для защиты от Мазикинов.

Малачи кивнул.