Она глубоко вздохнула, когда он опустил голову, следуя ртом за пальцами и используя так много света, что она застонала.

Боги, она была голодной.

Она была такой чертовски голодной.

Балидор почти убедил себя, что она изголодалась по нему.

Он навалился своим весом, чтобы перевернуть её на спину.

Затем он оттащил её от стены, так что из-за натянувшихся цепей ей пришлось убрать руки от его тела. Он обхватил её талию руками, удерживая на месте, не давая прикоснуться к нему, пока он продолжал изучать её тело своим ртом.

В какой-то момент её прошиб пот.

Её боль стала такой сильной, что Балидор с трудом контролировал свой свет.

Потом она начала просить его, и всё стало намного хуже.

«Gaos. Gaos, пожалуйста… трахни меня. Ты даже не представляешь, как долго я ждала, когда ты меня трахнешь. Ты даже не представляешь, сколько раз я мастурбировала здесь, думая о твоём члене во мне…»

Балидор издал тяжёлый стон, снова теряя контроль над своим светом.

Ему потребовалось несколько секунд, прежде чем до него дошло, что её слова прозвучали в его сознании.

Но это не встревожило его, как должно было, а лишь сильнее возбудило.

Хуже того, это вызвало у него почти отчаянное желание снять с неё ошейник.

Но Балидор ещё не зашёл достаточно далеко, чтобы всерьёз задуматься об этом.

Вместо этого он заставил себя притормозить.

Пригвоздив её под собой руками и ногами, он наклонился, чтобы поцеловать её в губы.

Поначалу это было почти неуклюже.

Но неловкость не продлилась долго.

У неё были полные, безумно мягкие губы, и через несколько секунд Балидор стал целовать её крепче, чувствуя, как его свет снова выходит из-под контроля.

Он целовал её долго.

В какой-то момент он снова забылся, забыл, что делает.

Он просто отдался процессу.

Он уже открывался ей по-настоящему и даже не задумывался об этом настолько, чтобы осознать, как он это делает. Он открылся, сам того не желая, а потом стал притягивать её — чувственно, медленно, неумолимо, раз за разом прося.

Он почувствовал, что сначала она пытается обратить это в нечто забавное.

Затем он почувствовал, как она борется с ним, пытаясь трахнуть, но не впускать в свой свет.

Потом она прекратила и эти попытки.

Когда Балидор не остановился, она издала ещё один задыхающийся звук, а затем её ноги обвились вокруг его нижней части тела, и он почувствовал, как её свет раскрывается.

Не до конца.

Эта чёртова штука в её груди, заглушающая сердце — она не позволяла Касс открыться для него полностью. Но он чувствовал её сильнее. Он чувствовал её сильнее, чем когда-либо, даже во время их совместных сеансов. Этого оказалось достаточно, чтобы закрыть глаза, заставить его мышцы сжаться и напрячься над ней.

Балидор забрался руками под её мягкие штаны ровно настолько, чтобы почувствовать, какая она влажная, затем снял штаны с её бёдер, грубо сдёрнув их.

Он перестал утруждать себя рассуждениями.

Он перестал думать о том, смотрит ли на это Джон… или Мэйгар.

Честно говоря, ему было уже наплевать.

Когда он, наконец, вошёл в неё своим членом, они оба вскрикнули.

Он всё ещё держал её отстранённой от стены, пригвождённой под ним.

Он знал, что устраивал её в плане размера ещё до того, как он вошёл снова, сильнее, проникая глубже, и почувствовал, что боль в ней усиливается.

Она громко застонала, когда он удлинился.

— ‘Дори… — выдохнула Касс.

Балидор замер, когда она произнесла его имя.

Затем он снова толкнулся в неё, на сей раз яростно.

От неё исходило столько боли, что он не мог ясно мыслить.

Он не мог думать ни о чём, только о том, чтобы удовлетворить её, трахать, пока она не кончит снова и снова. Он хотел, чтобы она забылась. Он хотел, чтобы она полностью забылась… потеряла контроль над собой… утратила связь с комнатой… со всем тем дерьмом, о котором они говорили или смотрели неделями.

Он хотел, чтобы её проклятое сердце открылось.

Он чувствовал, что она слышит его.

Она вздрогнула, а потом боль в её aleimi пронзила его, ударив в область паха с такой силой, что он задохнулся.

— Бл*дь… ‘Дори… — простонала она. — Зачем ты это делаешь?

Её голос звучал почти юно.

Её голос звучал почти испуганно, но не так, как раньше.

Балидор снова запустил руку в её волосы, сжав пальцы.

Теперь он смотрел ей в лицо, чувствуя её свет.

Когда она снова начала открываться ему — во всяком случае, попыталась, насколько позволяла та штука, которую Тень вложил в неё — он издал надрывный стон, едва не сорвавшись в тот же момент.

Она пыталась.

Она действительно пыталась преодолеть блок.

Балидор отстранился, открывая своё сердце и надеясь, что это поможет ей сделать то же самое для него. Он раскрылся настолько, насколько мог, задыхался, чувствуя, как её свет реагирует, обвиваясь вокруг него, когда он предложил ей себя.

Он хотел, чтобы она пошла ему навстречу.

Он так сильно этого хотел.

В её глазах было что-то похожее на замешательство, но он увидел там уязвимость, и его собственная боль снова превратилась в агрессию, заставляя сжимать её руки и пальцы.

— Я хотел тебя раньше, — выпалил он. — Я хотел тебя в Сиртауне.

Касс уставилась на него.

Потом что-то в выражении её лица смягчилось.

— Я знаю, — сказала она.

Слова превратились во вздох, когда он снова резко толкнулся в неё.

Её пальцы ласкали его лицо.

Балидор наблюдал, как боль промелькнула на её лице, когда он вошёл в неё жёстче, вкладывая свет и боль в свой член, чтобы она почувствовала это через острый шип, который видящие называли hirik. Она издала низкий стон, когда он сделал это снова, и выгнула спину.

Её глаза закрылись, когда он сделал это снова, боль затмевала весь её свет.

— ‘Дори…

— Я хотел избить этого ублюдка, — сказал он, задыхаясь. — Я хотел избить его. Багуэна…

— Я знаю. Я… я чувствовала это… даже тогда. Я чувствовала тебя…

— Тебе просто было наплевать?

Его голос прозвучал жёстко, и боль разделения усилилась. Его накрыло иррациональностью, каким-то запутанным клубком эмоций, которые он подавлял, запирал где-то в своём сердце, где она не почувствует этого.

Когда он опустил взгляд, Касс смотрела на него.

Он видел в её глазах насторожённость, но прежде всего смятение.

Он осознал, что она не может решить, что с ним происходит.

Это выводило её из равновесия, сбивало с толку.

Его челюсти сжались, и он посмотрел ей в глаза.

— Неужели ты была такой уж незаинтересованной, Кассандра? — спросил он таким же твёрдым тоном. — Потому что ты казалась… заинтересованной. Твой свет выражал заинтересованность. Даже твои действия. По крайней мере, до того, как тот ходячий стояк привлёк твоё внимание.

Балидор увидел, как она прикусила язык.

Она пристально смотрела на него, и на секунду он заметил в её глазах гнев.

Этот гнев смешался с недоверием, а затем с какой-то нерешительностью.

Он мог говорить себе, что она думает о его словах.

Он мог говорить себе, что она пытается решить, насколько честной быть с ним.

Он знал, что она, возможно, играет с ним. Он знал, что она также задавалась вопросом, не играет ли он с ней, не использует свой разум и свет, чтобы попытаться вызвать у неё эмоциональную реакцию.

Он также понимал, что опьянел от секса.

Должно быть, он опьянел, раз повёл себя настолько глупо и сказал ей всё, что она могла так легко использовать против него.

Ему было всё равно.

Он толкнулся в неё ещё сильнее, вкладывая в движения больше своего веса. Она закрыла глаза, и боль снова исказила деликатные черты её лица.

К тому времени Балидор уже не ждал от неё ответа.

Ну, может быть, она станет издеваться. Может, посмеётся над ним за то, что он признался в своём гневе и ревности к Багуэну, в своей влюблённости, в чём-то столь ребяческом, столь не относящемся к тому, кем они стали теперь.

Но она ответила ему.

— Какое теперь это имеет значение? — произнесла Касс, глядя на него снизу вверх. — Почему тебя это волнует?

— Почему он? — спросил Балидор.

Закусив губу, она закатила глаза.

Тем не менее, её безразличие разваливалось на куски под его взглядом, внутри его света. Теперь он чувствовал её смущение и избегание.

— А почему не он? — раздражённо выдохнула Касс. — Почему бы не он по тем же причинам, о которых ты говорил? У него был большой член. Больше твоего, брат. Без обид.

Балидор поморщился от этой подколки.

Он всё ещё не хотел закрывать тему.

— Почему он? — повторил Балидор, и его голос стал более твёрдым, более пронизанным светом. — Почему, Кассандра? Просто скажи мне. Дело было не только в его версианском члене.

Касс пристально смотрела на него. Её челюсти ещё сильнее сжались.

Потом она пожала плечами, и её кофейные глаза сделались бесстрастными.

— Ты знаешь почему, — сказала она.

Балидор замер над ней. Она выдержала его взгляд, вызывающе выпятив челюсть. В её голосе звучала какая-то злая печаль.

— Господи, Балидор. С чего бы, бл*дь, мне бросать Чан, которая постоянно хотела разговаривать со мной… которая была слишком умна, чтобы поверить в мою ложь… и начинать встречаться с кем-то умнее её, кто ещё быстрее раскусит мою ложь? Я не могла, чёрт возьми, иметь с тобой дело. Только не после Териана. Я не хотела иметь с тобой дело.

Её челюсти сжались ещё сильнее, и она даже поморщилась.

— Я всё ещё не уверена, что хочу иметь с тобой дело, — сердито добавила она, ударив его в грудь. — Раз ты собираешься испортить отличный трах своим психоаналитическим дерьмом.

Подняв глаза, она встретилась с ним взглядом.

Когда Балидор не заговорил, не пошевелился, Касс ещё сильнее стиснула зубы.

— Ты что, дурак? — огрызнулась она. — Ты действительно не понимаешь, каково мне было тогда? Или ты просто пытаешься заставить меня признаться вслух? У меня никого не было, Балидор. Элли и Ревик ушли в свой медовый месяц. Джон пребывал в своём собственном грёбаном мире, изучая религию видящих и всё остальное, чем они с Вэшем занимались в своём тайном монашеском клубе, или что там у них было…