Глава 11

Деззи

Идеальной температуры вода в душе теперь кажется слишком горячей и слегка обжигает кожу раскаленным огнем. Лицо Клейтона все еще выжжено в моем сознании. Его дыхание ласкает мою кожу, как будто мы все еще в пяти миллионах метрах над сценой в шатающейся металлической кабине. Представляю все это так ярко, и тут же мелькает мысль, почему бы не пойти на «это»?

Скольжу рукой по своей груди.

— О, Боже, — не могу сдержать стон.

Если бы Клейтон стоял в душе со мной, то здесь было бы так же тесно, как в той шаткой кабине. Воображаю, как вода пропитывает его рубашку. И чем больше воды льется на него, тем сильнее под мокрой тканью проступают твердые мышцы. Представляю все в таких деталях, что кажется, он действительно здесь со мной.

Мои соски такие чувствительные. Не переставая ласкаю их пальцами, вверх и вниз, затем по кругу.

— Черт, — вздыхаю я, дрожа.

Вода так же горяча, как и он. Опускаю пальцы ниже, щекоча живот. Держу себя в напряжении, предвкушая ощущения, которые вскоре испытаю. Сознательно не тороплюсь, мучаю себя. Когда пальцы медленно двигаю по телу, представляю, что они принадлежат Клейтону, как и их прикосновение.

— Ты такая плохая, — шепчу я, мой голос эхом растворяется в шуме льющейся воды. — Ты очень-очень плохая.

Затем рукой скольжу между ног. Ни рука, ни кляп не смогут заглушить мой стон, который вырывается из дрожащих губ.

Клейтон Уоттс творит какую-то магию внизу.

— Не останавливайся, — умоляю я его.

Он так и делает. Мои пальцы — его пальцы — двигаются быстрее. Я так запрокидываю голову, что вода попадает в раскрытый рот. Одна рука находится внизу, пока пальцы другой все еще работают над чувствительными сосками. Я настолько возбуждена, что чувствую тошноту. Внутренности сжимаются, и я понимаю, что сейчас кончу.

Клейтон… Клейтон хочет, чтобы я кончила для него.

— Да, — соглашаюсь я, слово с шипением срывается с языка, лицо морщится в сладкой агонии. — Да.

Волны экстаза проходят сквозь тело, когда падаю в пропасть оргазма. Прислоняюсь к мокрой стене душа и лицом прижимаюсь к плитке. Падаю через край, но пальцы продолжают двигаться, и стон срывается с губ, исчезая в клубах пара и потоке воды.

Нечасто можно сказать, что после душа чувствуешь себя грязнее, чем прежде.

Прижавшись к стене душа, глубоко дышу, восстанавливая дыхание. Делаю один глоток воздуха за другим, оставляя ладони там, где были — прикрывая чувствительные части тела.

Когда уходят отголоски оргазма, реальность быстро заменяет радость, за которой я гналась, и осознаю, что нахожусь одна. Тот поцелуй, который произошел с нами два дня назад, когда мы качались в воздухе, кажется таким далеким, что у меня появились сомнения, что он когда-либо был.

Клейтон Уоттс, ты дразнящий засранец. Ты сводишь меня с ума. Я одержима тобой.

Момент рассеивается громким стуком в дверь, ведущую в соседнюю комнату, а затем и словами:

— Мне нужно пописать. Ради всего святого, ты можешь поторопиться?!

Я думала, что вроде как одна, настолько потерялась в своей фантазии. Интересно, не слышала ли соседка моих стонов сквозь шум душа?

Выключив воду, я вытираюсь, что буквально невозможно в этой крошечной кабине, которая заполняется паром за пять минут, и направляюсь в свою комнату, укутанная только в полотенце, когда извивающаяся соседка проскальзывает в ванную. Никакого зрительного контакта, я быстро закрываю за собой дверь, прежде чем может возникнуть какая-либо неловкость. Тем не менее, это не спасает меня от невозмутимого взгляда Сэм, сидящей на своей кровати со скрещенными ногами.

Неужели все в мире вернулись в свои комнаты во время единственного раза в душе, когда я решила себя удовлетворить?

Неважно. Я прячусь за дверью шкафа и одеваюсь для вечернего чтения сценария. Несмотря на то, что основные репетиции начнутся в понедельник, со всеми актерами и некоторыми руководителями постановки было запланировано дополнительное чтение сценария.

Всю дорогу до театрального факультета мое сердце колотится в такт быстрым шагам. Не знаю, является ли причиной этому прослушивание, которое происходило в прошлую пятницу — ровно неделю назад — или потому, что я пытаюсь призвать свое безрассудство, которое дали мне несколько выпитых во время исполнения песни в «Толпе» напитков.

Вхожу в репетиционный зал, и при моем появлении на меня устремляются десятки взглядов, шум болтовни наполовину смолкает. Я ошеломлена такой реакцией, тут же возникает беспокойство, что ошиблась во времени и опоздала. В зале стоят несколько длинных столов, расположенных в форме буквы «П», за которыми сидят актеры и дизайнеры со сценариями.

— Ди-леди, — зовет Эрик, волшебным образом появляясь в поле зрения и махая рукой. — У меня есть для тебя местечко!

Улыбаюсь остальным присутствующим в помещении, затем сажусь на пустой стул рядом с ним. Когда смотрю на человека, сидящего напротив меня, то словно получаю удар под дых.

Клейтон смотрит на свой сценарий, его растрепанные волосы отбрасывают тень на лицо. Он знает, что я здесь. Он видел меня и сейчас избегает смотреть мне в глаза.

Да, это все из-за тебя, Деззи.

Мысленно закатываю глаза. Но не могу удержаться от того, чтобы не заметить, как красно-черная клетчатая рубашка обтягивает его мускулистые плечи, как она выделяет трапециевидную форму мышц его шеи, которую обвивают черные чернила, как смертельная ядовитая лоза. Две пуговицы на рубашке расстегнуты, открывая обзор на его грудь. Голова Клейтона по-прежнему склонена над сценарием. Сомневаюсь, что даже землетрясение способно отвлечь его от притворства, будто он не знает меня.

Что он вообще здесь делает?

— Извини, — шепчет Эрик.

Я вздрагиваю, поворачиваясь к нему.

— За что?

— Это было единственное место, — тихо бормочет он, я едва различаю его слова в шуме, несмотря на то, что сижу рядом с ним. — Я пришел за несколько минут до тебя. Кроме того, тут не такой уж плохой вид, да? — Он подмигивает мне.

Я ухмыляюсь, прищурив глаза.

— Не понимаю о чем ты, Другой Эрик.

— Гей Эрик будет более точно, — поправляет он. — И это делает меня в двадцать раз более интересным, чем просто Эрик.

О. Я не поняла этого, так как никто даже не намекал на это.

— Ну, что ж, — бормочу я в ответ, — ты можешь сколько угодно веселиться, таращась на Клей-боя. Он полностью в твоем распоряжении.

— Хотелось бы, — вздыхает он с печальным взглядом.

В этот момент входит Нина Паризи, и вся болтовня затихает так же быстро, как сморщивается бумага от огня. Она садится во главе стола, затем открывает свой экземпляр сценария и холодно приветствует нас на первом чтении «Нашего города». Говорит о том, чего надеется достичь с этой смелой уникальной постановкой и ее «профессиональным видением».

Нина отвлекает мое внимание от Клейтона, сидящего напротив. Зачем он все усложняет? Это он меня поцеловал и убежал после этого. Это он ведет себя странно, а не я. Кроме того, почти уверена, что если посмею посмотреть на него, он сразу же поймет, что менее часа назад мои пальцы были в киске, пока я фантазировала о нем в душе общежития.

Одна мысль об этом делает меня мокрой.

Вскоре Нина просит нас коротко представиться друг другу.

— Я Кэт, помощник режиссера. Настоящий помощник режиссера, не путайте с ролью помощника режиссера в пьесе, — начинает пышная женщина, сидящая слева от Нины, с оливковой кожей и копной рыже-черных волос, собранных в милые «гнезда» около ушей.

— Я Астрид, ассистент режиссера, — говорит бледная девушка с двадцатью косичками на голове.

— Алиса, или Али, костюмы, — говорит вяло и сонно следующая.

По мере того, как двигается очередь, я сдаюсь, позволяя себе посмотреть на Клейтона.

Он смотрит прямо на меня.

Сразу же отвожу взгляд. Черт. Человек слева от меня ерзает на своем месте. В полнейшей тишине проходит доля секунды, когда понимаю, что настала моя очередь. Внезапно, для того чтобы представиться, я встаю, хотя никто другой не делал этого.

— Я Деззи, играю свою… играю роль… Эмили.

Мое лицо вспыхивает, и я неуклюже сажусь и откидываюсь на спинку стула, когда Эрик встает со своего места, следуя моему примеру.

— Эрик Чаплин О’Коннор. Я буду играть роль Саймона Стимсона.

Он садится, затем ободряюще мне подмигивает, отчего мое лицо становится еще краснее.

Поднимаю взгляд и вижу, что Клейтон все еще смотрит на меня, разве что теперь в его колючих глазах намек на веселье.

Несмотря на то, что постоянно краснею, хмуро смотрю на него, а затем губами произношу: «Перестань пялиться на меня».

Его ухмылка становится еще шире, теперь касаясь темных глаз, и он медленно качает головой.

Он меня просто бесит.

Знакомство почти подходит к концу, когда встает полноватый парень справа от Клейтона, в котором с опозданием узнаю парня с оранжевой бородой с вечеринки, разве что сегодня он в очках.

— Привет! Я Фредди, ваш счастливый звукорежиссер, а это Клейтон Уоттс, помощник художника по свету. И… пожалуйста, пройдите прослушивание для моего спектакля. Прослушивания во вторник на маленькой сцене в шесть, обзвон в среду. Эм... спасибо. Я ценю это.

Он неловко садится, а затем представляется человек слева от Клейтона.

Клейтон же продолжает смотреть на меня с голодным волчьим блеском в глазах.

Не знаю, возбуждаться мне или бояться.

— Прекрасно, — говорит Нина, когда все представились. — Давайте сразу перейдем к делу. Акт первый, сцена первая.

Для него это что-то вроде игры? Целовать девушек, которые ему нравятся, затем сбегать и ждать, когда те начнут за ним бегать? В прошлом у меня было немало парней, которые любили играть в такие игры. Конечно, я встречалась с немногими из них, но у меня никогда не было парня, которого я могла бы назвать бойфрендом. Все в Нью-Йорке были в поиске кого-нибудь получше. Знакомились с сотнями других людей. Флирт — это единственное, во что могли играть мужчины. На сцене или вне ее каждый был актером, даже если они никогда не ступали на театральные подмостки.