На губах Екатерины Алексеевны играла лёгкая улыбка. Во время дворцового переворота, ей немке, хотелось быть более русской, чем сами русские.

   - Русский язык богат, красив и выразителен сам по себе, - сказала императрица, - и его просто необходимо освободить от чуждых ему иностранных слов и оборотов.

   - Для этого надо правила и хороший словарь русского языка и тогда он освободиться от иностранных заимствований и выражений, не имеющих ни энергии, ни силы, свойственных нашему слову.

   - Удивительно, почему эта мысль до сих пор не приведена в исполнение? – сказала императрица. – Я часто думала об основании учреждения для усовершенствования русского языка.

   - Это поистине удивительно, - сказала Дашкова. – Осуществить этот план довольно легко. Надо создать Российскую Академию. Образцов для неё много, вам, государыня, остаётся только выбрать из них самый лучший – французский, берлинский или какой-нибудь ещё.

   - Пожалуйста, княгиня, представьте мне план какой-нибудь.

   - Мне кажется, будет лучше, если вы это поручите одному из своих секретарей. У меня нет нужных книг под рукой, и я убеждена, что кто-нибудь из ваших секретарей сделал бы это лучше моего, с замечаниями тех особенностей, которые согласовываются с гением и нравами вашей империи.

   - И, всё-таки, я повторяю свою просьбу. Я привыкла полагаться на вашу деятельность и ревностное выполнение возложенных на вас обязанностей. Примите на себя этот труд.

   - Этот труд невелик, государыня, и я постараюсь выполнить ваше желание как можно скорей.

   Придя домой, Дашкова наскоро набросала план работы будущей академии и передала его императрице. И к великому изумлению княгини, Екатерина утвердила его собственной подписью, как официальный документ и издала указ о назначении Дашковой президентом Императорской Российской Академии наук. Копия этого указа была немедленно передана в Сенат.

   Екатерина Дашкова, со свойственной ей энергией взялась за осуществление этого плана.

   В середине ноября, на одном из первых заседаний новой академии в доме у Дашковой (здание академии ещё только начали строить) собрались: поэт Гавриил Романович Державин, Денис Иванович Фонвизин, учёный и путешественник Иван Иванович Лепёхин, драматург Яков Борисович Княжнин и недавно возведённый в сан митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Гавриил. Они бурно обсуждали проект полного толкового славяно-российского словаря. И в самом конце заседания, когда академики уже собрались расходиться, Дашкова предложила им написать слово «ёлка».

   - Вы шутите, княгиня? – спросил Державин.

   - Отнюдь нет, Гавриил Романович.

   И она написала на доске «iолка».

   - Правильно?

   - Ну, конечно, княгиня.

   - Так вот я вас хочу спросить, господа: правомерно ли изображать один звук двумя буквами? Не расточительно ли сие? Сколько мы сэкономим бумаги и типографской краски, если будем изображать этот звук одной буквой?

   О скупости и бережливости княгини в Петербурге ходили легенды.

   - И какой же, княгиня? – спросил Державин и добавил:- Экономия, несомненно, будет.

   - Вы знаете, что есть слово «ель», а производное от него пишем вот так -  iолка. Есть слово «медовый», а собственно мёд мы пишем или «мiод» или «мьод». 

   Княгиня написала эти слова на доске.

   - Вам не кажется, господа академики, странным такое написание? Как вы знаете, во французском языке есть буква «е». Если она пишется «è», то произноситься как «е», а если пишется «ê», то произноситься как «э». Я предлагаю над нашей буквой «е» поставить двоеточие. Вот так: «ё». Две точки, это меньше, чем целая буква. И писать не ioлка, а ёлка, не iож, а ёж, не идioт, а идёт.

   - Действительно, - сказал Державин, - последнее слово можно прочитать как оскорбление.

   - Не скажите, Гаврила Романович, - возразил Фонвизин, - мы очень редко говорим, что кто-то просто идёт. Обычно уточняют: куда идёт. Князь Потёмкин идioт на турок, а не просто: князь Потёмкин идioт.

   - Вам проще, Денис Иванович, - сказал Державин, - вы с Княжниным пьесы пишите, ваши слова актёры произносят. А нам, пиитам, лучше такая буковка, что бы быть правильно понятым.

   - Такого звука нет в Святом Писании, - густым басом произнёс митрополит Гавриил.

   - Язык Святого Писания, это язык церковно-славянский, а никак не русский, - возразила Дашкова.

   - Слог Святого Писания – возвышенный слог, и наш народ надо приучать к возвышенному, а не самим опускаться до простонародного языка, - назидательно сказал митрополит Гавриил.

   - Думаю, что вы, высокопреосвященнейший владыко Гавриил, не правы, - сказал Лепёхин. – Конечно, приучать к возвышенному и просто просвещать наш народ надо, но переделать язык, боюсь, не удастся. Сие не в нашей власти.

   - И Потёмкин и Лепёхин имеют этот звук в своих фамилиях, - сказал Княжнин, - и ничего с этим не поделаешь – он есть.

   - Вы же сами, ваше высокопреосвященство, - сказала Дашкова, - издаёте богослужебные и вероучительные книги, да и богословские книги сами пишите. Как же вы будите доносить слово божие до простого народа без этой буквы?

   - Ну, сам пишу, это громко сказано, - скромно ответил Гавриил, - скорее компилирую. Вы имеете в виду моё сочинение «О служении и чиноположениях православной греко-российской Церкви»?

   - Именно это, отец Гавриил, - ответила княгиня. - С народом надо говорить на его языке.

   - С этим трудно не согласиться, - сказал митрополит, ему было явно приятно, что Дашкова знает о его трудах.

   - Тогда пусть его высокопреосвященство, - сказал Державин, - и оценит целесообразность введения новой буквы. А я, княгиня, с этого дня буду использовать сию букву хотя бы в личной переписке.

 

 

                                                                              21.03.2021 г.