Его танто задел мою кожу. Горячая кровь покатилась по горлу. Боль возле яремной вены заставила меня вдруг осознать каждый удар сердца. Я осмелилась двигать только глазами и упрямо встретила его взгляд.

Если я поскользнусь на льду, мне конец.

— Ты ничего не знаешь, — сказала Шимада.

— Это не так, — прошептала я. Одна из его бабочек опустилась на мое плечо. — Вы — агент смерти, но вас уважает старший кицунэ, которого я знаю. Вы не состоите в клане, значит, вам не нужна защита от ёкаев. В отличие от остальных.

Он прищурился.

— Но вы нужны мне, — процедила я. — Потому что кровавая луна поднимется над Киото, и тогда Шутен-доджи разрушит храм моей семьи, чтобы найти последний осколок древнего меча. Если мы его не остановим, он использует клинок, чтобы уничтожить все хорошее и священное в этом мире.

— Тц, — сказал Шимада, но он опустил нож. — Проблемы мира людей меня не волнуют.

— Возможно, — я коснулась ранки на горле. Я убрала ладонь от шеи и протянула к нему. Алые пятна были на кончиках пальцев. Еще бабочка села на мою ладонь. Потом две. — Но вы не можете делать вид, что храм Фуджикава вам не важен.

Он посмотрел на мою ладонь, а потом на свет моего браслета.

— Что это? — он указал на свет.

Я отодвинула рукав и показала металлические звенья браслета.

— Это сокровище семьи, его передал мне дедушка.

Я подняла взгляд, Шимада выглядел… младше в свете браслета. Время вырезало не так много морщин на его лице, и он был в одежде священника, похожей на одежду дедушки. Я видела мерцание удивления в его глазах, а не ненависть.

Он опустил шляпу, закрывая лицо от света. Бабочки собрались на его шляпе и плечах, стряхнули снег бархатными крыльями.

— Мне нужно время, чтобы подумать, — Шимада отвернулся. Его бабочки полетели, наполнили воздух тенями.

Я затаила дыхание.

— Но, Шимада-сама, времени нет…

— Три ночи, — он остановился, но не повернулся ко мне. — Если я решу тебе помочь, я приду к твоему храму на третью ночь.

Я не успела ничего сказать, он пропал в облаке черного тумана и скрылся в трещинах тротуара. Я взглянула на Широ, раскрыв рот.

— Ты его слышала, — Широ сунул руки в карманы. — Думаю, нам лучше вернуться в Киото.

Тринадцать

Вокзал Токио

Токио, Япония

В среду — почти через неделю после нападения на храм — я оказалась на вокзале, направлялась домой. Со мной были два кицунэ, злой некомата и ноль шинигами. Мы только ночью узнаем, будет ли с нами Шимада. Я переживала последние два дня. Сгрызла нижнюю губу. Горе из-за потери дедушки не помогало. Я ощущала вину за то, что потратила время в Токио без прогресса.

Вокзал в Токио был одним из самых больших в мире — это был огромный подземный комплекс с щупальцами по всему городу. Не удивительно, что мы с Горо, Широ и Они-чаном дважды потерялись. Это не помогало моим нервам, которые уже были потрепаны.

— Стоило вызвать машину, — ворчал Горо, убрав руки в широкие рукава. Пока Широ покупал билеты в Киото, мы с Горо ждали его у ворот безопасности. Они-чан рычал из ящика у моих ног. Я не знала, кто был мрачнее — старший кицунэ или некомата.

— Тихо, — сказала я Они-чану, опустившись у его ящика. — Они не пустят тебя в поезд.

— Ты смелая, раз так ругаешь некомату, — Горо сверкнул зубами в улыбке. Но я не успела ответить, его улыбка пропала, и он поднял голову. Он прищурился, глядя на что-то за мной. Они-чан снова зарычал, мечась в ящике.

Я встала, ожидая увидеть врага в толпе. Но я не была рада заметить Ронина в терминале. Он поймал мой взгляд и остановился среди толпы. Люди обходили его, словно толпа ощущала кровь на его руках и тьму в сердце. Свет его кожи пропал. Священные хвосты, которыми он гордился, пропали, как и уши, отмечающие его кицунэ. Ронин стал превращаться в шинигами, и добро покинуло его. Он был в хорошем бархатном синем костюме с галстуком. Его волосы цвета платины были зачесаны назад над глазом, и он выглядел как поп-идол. Женщины смотрели, раскрыв рты. Как и мужчины.

Наверное, даже смерть иногда была красивой. Но красота была ложью.

Широ присоединился к нам, держа поднос с кофе в руке. Он сунул кошелек в задний карман другой рукой, уголки трех билетов на шинкансен были зажаты в зубах. Он вручил мне кофе, взял билеты и выругался при виде брата.

— Что Ронин тут делает? — я сжала поднос. Теперь я злилась как Они-чан. Кот зашипел, бился головой о стенку ящика.

— Эй, — Широ заслонил меня от подошедшего Ронина. — Чего ты хочешь?

— Мама послала меня следить за вашим прогрессом, — ответил Ронин. Он окинул Широ взглядом и оскалился, словно его не впечатлили темные джинсы, кожаная куртка и футболка Широ.

— Мы делаем то, что она от нас просит, — сказал Широ. — Тебе не нужно лезть.

— Спокойно, дорогой брат. Я тут выражаю интересы матери. Она уже послала ребят чинить драгоценный храм Киры, — Ронин потянулся вокруг меня и взял кофе с подноса. Широ сжал запястье брата так быстро, что я не заметила движения. Швы на куртке Широ натянулись, его спина напряглась, чтобы удержать Ронина на месте. Широ нахмурился, Ронин ухмыльнулся.

— Ты уже не кицунэ, дорогой брат, — тихо сказал Широ. Он впился ногтями в руку Ронина. Ухмылка Ронина стала гримасой боли. — И это видно.

Ронин выронил кофе. Стаканчик упал на пол и раскрылся, горячая жидкость задела носки моей обуви. Широ оттолкнул брата, и тот пошатнулся. Отчасти я была рада, что Широ ставил Ронина на место. Я не должна была радоваться, но ощущала это.

Я посмотрела на Горо. Он скрестил руки на груди, смотрел на спор братьев, но не вмешивался. Ронин поправил пиджак, и я шагнула вперед и сказала:

— Хватит.

— Это не твой бой, Кира, — Ронин не сводил взгляда с Широ.

— Да, не мой, — ответила я, — но я его заканчиваю. Следуй за нами в Киото, если хочешь, Ронин, но тебе запрещено бывать на землях храма Фуджикава.

Ронин повернул голову.

— Что, прости?

— Ты меня слышал, — он не успел возразить, я подняла переноску с Они-чаном, забрала у Широ билет и прошла к очереди у линии безопасности. — Лучше поспеши, если хочешь ехать с нами. Поезд скоро отбудет.

Я опустилась на сидение, поезд отъехал от станции. Широ был рядом со мной, Горо сидел на одиночном месте напротив, с интересом разглядывал вагон. Как по мне, смотреть было не на что: белый интерьер с большими квадратными окнами и красным ковром. Широ выбрал лучший вагон, и тут сидения были шире. Места хватило для переноски Они-чана у моих ног. Кот зарычал, когда я опустила его переноску.

Ронин кипел в двух рядах за Горо. Повернув голову на пару градусов, я видела его краем глаза. Я думала поменяться местами с Широ, но тогда мне пришлось бы слушать спор братьев всю дорогу до Киото.

— Долго ехать? — спросила я.

— Три с половиной часа, — ответил Широ. — Можно за это время начать твое обучение онмёдо. Горо прав, ты в опасности. Тебе нужно научиться онмёдо, даже если ты овладеешь лишь парой заклинаний. Посмотрим, как быстро могут двигаться твои пальцы, да?

— Как скорость относится к чарам? — спросила я.

— Тебе нужно уметь колдовать во сне, — сказал Широ, двигая пальцами в жестах кудзи-ин с легкостью. — Рин, Пьё, То, Ша…

— Выпендриваешься, — сказала я, когда он повернул голову ко мне, продолжая двигать пальцами.

— Давай, делай так со мной, — Широ игриво ткнул меня локтем и согнул указательный палец в Рин. Я повторила за ним, и мы вместе сказали. — Рин.

Широ перешел к следующему жесту, Пьё. Он соединил ладони, средние пальцы провел под указательными и соединил с большими пальцами. Он делал это, не думая, а я смотрела на руки, чтобы придать им нужную позу.

— Для смертных, — сказал Широ, переходя легко к То, — эти жесты из эзотерического буддизма. Они символизируют силы вселенной, и как все стихии объединены против зла. Но для таких, как мы, — Широ исполнил жест, который я не узнала, и быстро рассек воздух двумя пальцами, — это магия.

Кончики его пальцев загорелись. Пламя плясало на коже, не обжигая его. Широ улыбнулся мне, а потом стряхнул огонь.

— Но я — смертная, — сказала я.

— Но с кровью Абэ-но Сэймэя в венах, — сказал Широ.

— Он жил очень давно, — тихо сказала я.

Он провел костяшками по моей щеке и склонился ближе.

— Но его мать не забыла твой род даже века спустя. Кто знает, может, в тебе достаточно крови кицунэ, чтобы вызвать лисий огонь…

Что-то врезалось в окно рядом с нами. Мы с Широ вздрогнули. Я подавила крик руками, не хотела привлекать внимание пассажиров.

Стук раздался на крыше. Мы подняли взгляды. В нашем вагоне было не меньше десяти других пассажиров, и они поднялись с мест, спрашивая, что это было. Другие выглядывали в окна, прикрывая глаза от полуденного солнца.

— Мы не одни, — Ронин встал с места.

Широ посмотрел на других пассажиров.

— Выходите из вагона!

— Что? — спросил один из пассажиров. — Зачем?

Широ не успел ответить, стены связующего коридора между вагонами стали ломаться. Свет проник в дыры. Белые мотыльки полетели внутрь, их крылья били по стеклянным дверям вагона. Мой рот открылся.

— Идите! — кричал Широ другим пассажирам. — Просто идите!

Другие побежали, стеклянные двери разбились. Мотыльки ворвались в вагон как снег, понеслись к нам. Мягкие тела врезались в меня, мешали дышать. Я подняла руки, заслоняя лицо. Кто-то оттолкнул меня к окну, и я споткнулась об сидение. Другие пассажиры кричали, бежали в другую часть вагона, спасаясь.

Горо произнес одно слово на языке, который я не узнала. Шоковая волна разнеслась в вагоне, отталкивая мотыльков от нас. Они напоминали осенние листья, которые носил ветер.

Металл заскрежетал, звук резко оборвался. Я подняла голову, едва видела Горо в паре футов от меня, сжимая ладонями клинок катаны.

Меч держала женщина в белом кимоно.

«Не женщина, а шинигами», — и бабочек у нее было больше, чем у всех шинигами, которых я видела в Токио. Ее волосы были собраны в простой шиньон. Ее красота была как острие меча — лучше смотреть издалека.