Глава 6. Катрин

Катрин летела вперёд на автомате, не сильно задумываясь об управлении автомобилем. Её слишком захлёстывали эмоции, на даже не помнила, когда была так сильно на взводе, как сегодня.

День выдался отличный, тёплый и солнечный. Вокруг так и бурлила жизнь, плещущаяся через край энергия, скопившаяся в земле за долгие зимние дни. Весна была повсюду, лишь в сердце Катрин будто совсем не осталось места для радости. Одна сплошная чернота.

Если это и есть любовь – да нафиг её! Может быть, если любовь взаимная, всё бывает иначе? Может быть тогда и распускаются крылья и хвосты, и по ветру встают носы и хвосты, но это (нужно быть сильной и признать факт) не её случай.

Альберт её не любит. Чтобы он там не утверждал, чтобы не говорил, какую бы лапшу не пытался повесить на уши, во чтобы бы ей самой не хотелось отчаянно Катрин – правда в том, что он Катрин не любит. Он честно пытался. И причиной тому могли быть как жалость, так и чувство выгоды, и благодарность за то, что она честно старалась служить ему костылём, пока не появилась проклятая «госпожа Элленджайт», чтоб её никогда и нигде не было!

Он попытался и у него не вышло. И это понятно. Бывают люди, не созданные для тихих семейных радостей и моногамных отношений. Он – так точно не создан. Ему нравится окружать себя людьми, как цветными игрушками, получать от них радость и… выбрасывать из своей жизни, просто забывать. Он не специально и не нарочно – он просто такой.

Но ей-то что делать?

– Чёрт! – выругалась Катрин, с досадой ударив по рулю. – Чёрт, какая же всё вокруг гадость!

Ещё недавно казалось – выход из ситуации простой. Можно просто расстаться, в любой момент.

Раньше, читая о женщинах, готовых бесконечно прощать мужчину, отказывающуюся понимать, что некоторые черты и склонности не исправимы по определению, она в душе лишь усмехалась – глупые гусыни. Ну, как так можно? Бесконечно надеяться на то, что никогда не сбывается. И вот она сама оказалась перед таким выбором.

Бесконечно надеяться на то, что однажды он встанет другим человеком и перестанет тянуться к острым ощущениям в лице Синтии, или Кинга, или кого-то ещё.

Бесконечно и безнадёжно.

Может быть, он изменился бы, если бы любил её, но… нет, он её ценил, уважал и в какой-то мере считался, стараясь не причинять боль, не задевать интересов, но той страстной любви и обожания, о каком мечтает любая женщина, магнитического притяжения – их не было.

Вернее, было. Но – с одной стороны.

Как же Катрин ненавидела Синтию! На подобную ненависть она тоже не считала себя способной, но иногда она со страхом признавалась себе, что ненавидит Синтию едва ли не сильнее, чем любит Альберта. Разумом она пыталась понять, что дело не в сопернице и, по совместительству, родной сестре, а в самом Альберте, но ничего не могла с собой поделать. Сердце упрямо настаивало на то, что пока в их жизни не появилась эта адская отрыжка, всё было хорошо. Всё было почти нормально, потому что те заскоки, что наблюдались у Альберта в первые дни их знакомства она теперь и заскоками, попривыкнув, почти перестала считать.

Отвлекшись на мысли, Катрин едва не пропустила красный сигнал светофора и едва разъехалась с чёрным лэнд-крузером. От возмущённого и оглушительного сигнала заложило уши и испуганно колотилось сердце. Но на долю секунды промелькнула мысль о том, что лучше бы и не разъезжаться. Ей совсем не хотелось наконец прибыть туда, куда она так стремительно мчалась. Ничего хорошего её не ждёт. Роскошный дом, который по документам принадлежит ей, на самом деле не просто Катрин чужд, он враждебен. Каждый раз, переступая порог Кристалл-Холла, она чувствовала его насмешливый, недоброжелательный взгляд.

Дом был на стороне Синтии. Это был её дом. Не важно, какой ремонт проделала бригада работников, восстановив всё заново практически с нуля – в доме жил прежний дух и этот дух был пропитан энергией Синтии и его рода, к которому Катрин не чувствовала никакой причастности. И не хотела чувствовать.

Сейчас она приедет в Хрустальный Дом и найдёт своего будущего мужа в объятиях его чокнутой нимфоманки сестры. Эти двое настолько сильно обнаглели, что даже и не стремятся как-то прикрыть свою связь, порочную и безбожную. И при мысли об этом очередная волна горячей злости поднялась уже не только на Синтию.

Какое право у Альберта так с нею поступать? Она ни о чём его не просила, не навязывалась ему. Она была согласна добровольно отдать ему его чёртовы деньги до последнего доллара-шиллинга-пенса. Безвозмездно! Она была готова на фиктивный брак, если простым подписанием документов проблему было не решить.

Так зачем?.. Зачем он настоял на развитии отношений, подарил ей ложные надежды и мечты? Зачем продолжал тянуть всю ту же песню?

И всё же, когда она узнала, что он мёртв… что никогда его больше не увидит…

Нет, уд лучше так. Пусть живёт, тварь такая. Пусть радуется жизни. Но с неё – хватит! Довольно этой грязи, боли и разочарований! Сегодня она точно должна поставить точку, как бы не было больно, как бы не было страшно и трудно. Когда начинается гангрена, спасти человека можно только через ампутацию загнивающей конечности.

Нет смысла делать вид, что всё в порядке. Всё совсем не в порядке – всё на грани. Она – на грани. Никогда прежде весна не казалась ей блёклой, а смерть – желанной. Катрин всегда была уравновешенной и рациональной девочкой. С детства. Всё чувства всегда по каблук и все действия только по плану. А Альберт? Конечно, она не может казаться ему ни родной, ни привлекательной. Они с ним антиподы. И она переболеет этим. И выздоровеет И будет жить дальше. И всё останется, как страшный и тяжёлый сон, позади. Нужно только решиться поставить точку, найти в себе силы быть последовательной и осуществить задуманное.

В том, что повод для большого скандала сейчас найдётся, Катрин и не сомневалась.

Общая дорога осталась позади. Она съехала на частную трассу, ведущую к Кристалл-Холлу. Поля, разлинованные посадками, сменились густым и тенистым парком, разросшимся настолько, что больше напоминал лес. Каждый раз ей было жутко проезжать через него. Тут была какая-то особенная, кладбищенская, тяжелая энергетика. Словно между стволами притаились призраки.

Неприятный осадок усиливался ещё и тем, что обычно в этом месте начинала сбоить связь. Да и любая аппаратура работа нестабильно. Геомагнитная, патогенная зона, мать его так и растак.

Иногда Катрин казалась, что этот тёмный парк никакой и не парк на самом деле, а портал, через который въезжаешь в царство злых духов – Хрустальный дом. Где заточены проклятые души, которым она, по какой-то странной прихоти судьбы, открыла выход наружу.

Дорога, серпантином спускаясь вниз, выруливала за несколько миль от Кристалл-Холла так, что ты мог будто с высоты птичьего полёта наблюдать за Хрустальным домом и его окрестностями. Видно было всё, как на ладони. Если подъезжать к дому другой дорогой, с другой стороны, такого зрелища не увидишь – казалось, ты паришь над этим дворцом из мрамора и хрустальных куполов, над террасами, возвышающимися одна над другой, группами мраморных скульптур, красивых изящных беседок, скамеек в тени зелёного лабиринта и вокруг чаши фонтана.

Косые лучи оранжевого солнца всё погружали в розовое марево, будто Кристалл-Холл был окружён лёгкой дымкой бледно-алого тумана. И это казалось символичным.

Дом походил на своих хозяев. Невыразимо прекрасный и вымораживающе-зловещий.

Катрин поставила машину на подъездную площадку и вошла в дом с чёрного хода. Тишина, царившая повсюду, казалась ей мёртвой. В воздухе остро пахло гарью.

Прямо посредине парка зияла ужасная, чёрная проплешина. Сгорело несколько деревьев и теперь чёрными, смоляными стволами лишь подчеркивали белизну склепа.

Пожар, судя по всему, был именно в нём. И, насколько Катрин могла понять, огонь был в скрытой камере, под первым этажом, именно там, где в своё время она нашла Альберта. Воспоминания о том дне заставили её испуганно попятиться.

В склепе дверь сорвало с петель и теперь она болталась на одной скобе. Провал походил на распахнутый рот, дышащий могильной тьмой. Нужно будет срочно пригласить бригаду ремонтников, пусть немедленно закроют этот провал.

У Катрин было такое неприятное чувство, что из тьмы на неё кто-то глядит. И сейчас не было дверей, чтобы помешать этому «кто-то» выйти.

Было жутко поворачиваться к фамильному склепу спиной. Вдруг то, что незримо витало, пахло гарью, кровью и серой, набросится со спины? Иррациональный страх накрыл с головой и Катрин едва удерживалась от того, чтобы бегом не кинуться к дому.

«Нервы ни к чёрту, – усмешкой она старалась успокоить саму себя. – Такое чувство, будто я попала в реальность с ходячими мертвецами и все они сейчас явятся по мою душу. Или, вернее, бренное тельце».

Она ожидала, что в доме будет холодно и темно, как в склепе, но реальность впервые приятно удивила – дом встретил теплом и приятными запахами, витающими в любом жилом помещении.

Из-за дверей раздавались людские голоса, один звук которых заставил Катрин облегчённо выдохнуть.

Лишь потом она начала прислушиваться к голосам:

– Ты хоть сам осознаёшь, до какой степени гадок? – голос Синтии звенел от ярости, гнева, презрения и боли.

Ого! Они ссорятся. И это не могло не радовать. Но что такого мог сделать Альберт, чтобы вывести из себя стервозную «госпожу Элленджайт» до такой степени, чтобы у той голос на визг срывался?

– Всё, что ты имеешь сейчас, ты имеешь благодаря мне, дорогой братец! Твой костюмчик, все те красивые вещи, которые ты так любишь; комфорт! Твоих любовником я буквально создала из праха! Даже твою жену и её наследство – всю твою жизнь! Ею во второй раз ты обязан мне.