Глава 22

Монте

Я — двадцатичетырехлетний взрослый мужчина, который весь состоит из мускулов. И я даже не смог совладать с такой маленькой Агонией. Она должно быть весит чуть больше шестидесяти килограммов, но, чтобы ее повалить мне пришлось попотеть.

Но когда я увидел эти глаза, глаза Агонии, мне пришлось остановиться. Я не хотел причинять боль Агонии, я хотел уничтожить Ее. Или, как Она называла себя во сне последние четыре часа, Лора. Думаю, она дала себе имя.

Странно, что мне оно нравится?

Последние несколько часов прошли как в тумане. Последнее, что помню, это ее, то есть Лору, бьющую меня по лицу, и укол в шею. После этого — пустота. Я проснулся около десяти утра и лежал здесь, снова связанный. Но на этот раз тело Агонии свернулось рядом с моим.

Такая нежная и сладкая.

Я пытался снова освободить руки, но что бы ни сделала Лора, ничего не выходит. Мои запястья выглядят так, будто на них странная сыпь от ожога веревкой. Они красные и начинают зудеть и опухать.

Поскольку я не мог освободиться, думал обо всех фильмах, которые видел, и книгах, которые читал за эти годы о таких людях, как Агония, и единственное, что приходит на ум, — это «Я, снова я и Ирэн». Тот, что с Джимом Кэрри. Забавный фильм, в отличие от моей ситуации.

Агония вертится рядом, заставляя меня замереть. Не хочу ее будить, потому что не знаю, кто проснется. Агония или Лора. И еще я не хочу, чтобы она вставала. Когда Агония прижимается ко мне, я чувствую, что она в безопасности. Даже при том, что я не могу защитить ее, будучи связанным. Хотя лучше сказать я вообще не могу ее защитить, потому что то, с чем нужно бороться, нельзя увидеть и в половине случаев.

Но опять же, после того, как мне надрали задницу, ей не нужно, чтобы кто-то защищал ее. Лора это делает. Но, похоже, Лора защищает ее только ради своего удовольствия, а не потому, что Агония действительно нуждается в защите.

Интересно, какой бы стала Агония, если бы у нее в голове не жил кто-то другой. Если бы она была нормальной.

Я размышлял, если бы у нее не было Лоры, смогла бы она защитить себя от всех мерзостей в этом мире? Всех этих грубых и ненормальных людей. Сумасшедших сучек вроде Лоры.

Агония снова шевелится, на этот раз она обнимает меня. И это бесит меня, потому что я тоже хочу обнять ее. А не могу!

Но почти сразу она убирает свои руки от меня, как только понимает, что лежит рядом. Я чувствую себя ограбленным, когда ее руки покидают мое тело. Это редкий момент в этой гребаной реальности, когда я могу быть с Агонией, когда она не борется сама с собой. Или, когда ее второе «я не избивает меня.

— Прости, — говорит Агония, вставая с кровати. Апатия на ее лице быстро исчезает, когда она смотрит на меня. — О боже, Монте!

Она недоверчиво прикрывает рот рукой.

— Все не так уж плохо. — Моя жалкая попытка заставить ее почувствовать себя лучше с треском проваливается.

— Не так уж плохо? Ты видел свое лицо? Монте, ты похож... на моего отца. — Агония шепчет эти последние слова так, словно это убивает ее.

— Но это не так. Агония, я не твой отец. Я могу тебе помочь. Если ты только отпустишь меня. Я могу тебе помочь.

— Я... я должна идти, — Агония выбегает из комнаты, прежде чем я успеваю сказать что-то еще.

— Агония, подожди!

Я ощущаю себя таким беспомощным и отчаявшимся. Снова чувствую себя как мама. Она всегда говорила, что поможет моему отцу, пока все не вышло из-под контроля, но ничего не смогла сделала. Она придумывала одно оправдание за другим. Пока однажды ночью он не напился до такой степени, что избил ее до неузнаваемости. Она умерла в больнице той же ночью, и когда мой отец узнал, что сделал, он застрелился. Он убил свою единственную любовь, а потом покончил с собой.

Посттравматический синдром — настоящий монстр, стоящим за всем этим.

Точно так же, как любая болезнь Агонии стоит за всеми ее действиями. Я ни в чем не виню Агонию. Я виню себя. Она бы не ввязалась во все это, если бы я просто оставил ее одну в тот день в кофейне.

Я слышу, как хлопает входная дверь, и дом снова погружается в тишину. Мне остается только гадать, что, черт возьми, будет с Агонией и что будет со мной.

Потому что я не в той форме, чтобы быть героем, в котором нуждается Агония, и не могу спасти себя, раз даже не могу противостоять Лоре.