Глава 5 Река Угра

 

И вот Угра, самое начало. Река текла извилистая, узкая. Моноксилы то и дело тыкались, тёрлись носами о берег, продирались через кусты, свисавшие над водой. Река виляла и неохотно расширялась, идти с каждым часом становилось легче. К вечеру второго дня заметили дымок на левом берегу, на большой поляне, окружённой лесом. Святослав приказал приблизиться.

На берегу у костра сидел на корточках и жарил на прутике рыбу мужчина лет двадцати пяти с кучерявой русой бородкой, стриженные в кружок русые волосы выбивались из-под бараньей шапки. У костра лежал мешок с чем-то тяжёлым, скорее всего с бронёй, на мешке лежал круглый красный щит с белым кантом и чёрным умбоном (20. Металлическая бляха-накладка полусферической или конической формы, размещённая посередине щита, защищающая кисть руки воина от пробивающих щит ударов. Под умбоном находится ручка, за которую воин держит щит) посередине, рядом в песок древком было воткнуто копьё. К приближающимся челнам он отнёсся с полным равнодушием, продолжал заниматься своим делом.

Святослав выпрыгнул на берег, не спеша с достоинством подошёл.

— Здравствуй.

Молодой мужчина поднял на князя серые глаза, посмотрел оценивающе, встал, слегка поклонился:

— И ты, здравствуй.

И опять сел.

— Не боишься?

— Чего?

— Нас! Мы люди лихие.

— Я вижу, что лихие, только с меня взять нечего.

— Викинг всегда найдёт, что взять.

Мужчина посмотрел мрачно на Святослава, не спеша поднялся и вытащил из-за спины кривую хазарскую саблю, обоюдоострую на конце, что бы ею можно было и колоть, встал, чуть согнувшись, приготовился к бою.

— Я рабом не буду!

Святослав засмеялся:

— Это, смотря, что я предложу. Ты, парень, тоже лихой, как я погляжу. Чуть что, за саблю хватаешься. Владеть-то ей можешь?

— Могу показать, — с угрозой в голосе сказал парень.

— Конечно, покажешь, но не сейчас.

К ним стали подходить ярлы, Икмор, Фарлаф.

— Я думаю, — сказал Икмор, оглядывая большую покрытую молодой зелёной травкой поляну и не обращая никакого внимания на молодца с саблей, — что надо здесь остановиться. Солнце на закат клонит. Место здесь есть.

— Хорошо, — одобрил Святослав.

И Икмор пошёл давать указания на стоянку.

А Святослав кивнул на молодого воина и сказал остальным:

— Рабом у меня не хочет быть.

— Зря, — сказал Фарлаф и усмехнулся в бороду, — у него раб есть, — кивнул на князя, — Добрыней зовут, так он одевается лучше князя. Иноземцы путают.

Все засмеялись, а молодец смутился.

— Так ты князь? — спросил он несколько удивлённо.

— Я князь киевский Святослав! — гордо сказал, чуть улыбаясь. — А ты кто?

— Человек, — пожал плечами молодец и закинул саблю за спину. — Мать Собиной (21. Это имя означает — мой родной, мой собственный) звала, а люди нынче Волком кличут.

— Ооо! Волк! Какое имя! - сказал князь — Ты вятич?

— Да.

— Князя Вышеслава?

— Уже нет.

— А что так?

— Я его дружинника убил.

— Убил или победил в честном поединке? — полюбопытствовал Воланд-ярл, его всегда интересовали юридические тонкости.

— Убил в честном поединке. Можно и так сказать. Он на меня напал, я защищался.

— Это убийством не считается, — веско сказал ярл. — Князь у вас какой-то обидчивый? Два мужчины могут поссориться. И одному может не повести. Обычная история. С кем не бывает?

— Да, — сказал Халлдор-ярл, — я знаю одного ярла, который поссорился с другим ярлом. И этому, другому ярлу не повезло — он умер. А у ярла, которому повезло, конунг оказался очень обидчивым. И вот теперь, выходя из своего дома, ярл видит не волны Восточного моря, а реку Днепр.

— Почайну, — поправил ярла Фарлаф.

— Это название в мой рот не помещается.

Ярлы засмеялись, а Воланд сказал:

— Я и говорю: «С кем не бывает». А наш конунг данов вовсе не обидчивый, а просто жадный.

— А сам? — спросил Халлдор.

— А что «сам»? Тот норманн был не прав. Он захотел больше добычи, под тем предлогом, что он первый ворвался в тот монастырь. А я, между прочим, стал первым его осаждать. Это моя идея была поживиться в монастыре. Норманнский ярл просто предложил помощь, я согласился. Но зачем же наглеть? Бери, что дают! Всё было по справедливости.

— А, — махнул рукой, смеясь, сказал Сумарл, — все они даны жадные, не то, что мы — норманны! Я прав, Сверр-ярл.

— Конечно, — сказал Сверр-ярл.

— И мы, свеи, щедрые, — улыбаясь, сказал Халлдор-ярл, — я прав, Ари?

— Да, — откликнулся самый молодой участник похода.

— Да ну вас, — обиделся Воланд. — Всё было по-честному. И бой был честный. Это признала даже дружина того ярла. И часть её пошла со мной. И многие из них здесь.

— Кто жив остался.

— Не без этого, — самодовольно усмехнулся Воланд.

— А ты, Волк, за что убил дружинника? — сурово спросил Святослав парня.

— Я с его жёнкой спал, — потупился Волк.

Ярлы одобрительно заржали, и это преступлением у них не считалось. Халлдор-ярл похлопал его по плечу и сказал:

— Какой молодец, а! Сначала бабу взял, а потом и жизнь отобрал.

Для ярлов Волк стал уже своим.

— И князь Вышеслав на тебя разгневался? — уточнил Святослав.

— Да. Он и люди моего града меня убить хотели, но, потом решили выгнать и я ушёл. Стал изгоем.

— Ну, просто как я, — сказал Воланд-ярл.

— Или, как я, — сказал Сумарл-ярл, и все захохотали.

— Так или иначе, но он от тебя отказался? — уточнил Святослав.

— Да.

— Тогда я забираю тебя в свою дружину, — сказал Святослав. И, улыбнувшись, продолжил: — Я же говорил, что викинг всегда найдёт, что взять. Надеюсь, что ты хороший воин, а хороший воин великолепное приобретение для князя!

— Ну вот, — сказал Халлдор, — ещё один будет видеть берега Днепра!

— Ты сам-то был в дружине Вышеслава-князя? — спросил Святослав.

— Немного. Мы с отцом ушли служить к хазарам. В прошлом году подняли восстание горцы, данники хазар. Нас хазары послали их утихомирить. Но мы потерпели поражение. Отец погиб в этих горах. Хазары поражение не прощают. Убивают. Поэтому пришлось срочно уходить. Угнал коня у чёрных хазар и долго, очень долго ехал степью. Питался одними сусликами. Так я и оказался дома без семьи, почти без добычи. Дом-то пустой был. Мать-то наша ещё раньше умерла. У старших братьев и сестёр свои дома. Поэтому мы с отцом и ушли. Я-то младший самый, дом-то родителей мой.

— Это как везде, — сказал Святослав.

— Да. Ну вот, дом-то пустой. Тоска. Вот и сблудил.

— Ладно, ничего, бывает. Эта земля Вышеслава-князя?

— Нет. Считается, что народа голядь, но так, по сути, ничья. Хотя, может быть, вон из того леса — и он махнул рукой назад, указывая на лес вдали, — они за нами наблюдают. В лес этот, князь, своих людей не пускай. Голядь племя злое и топоры умеют метать уж больно метко.

— Хорошо. Куда сам-то направлялся?

Волк опять смутился, и не глядя на князя, тихо ответил:

— К киевскому князю. В дружину хотел.

— А что сробел-то? — засмеялся Святослав и все остальные подхватили смех князя. — Боги твоё желание исполнили!

— Что скажет князь Вышеслав? Вы же к нему?

— А тебе-то что, Волк? Это уже моя забота.

— Благодарю, князь — Волк снял баранью шапку и слегка поклонился и надел шапку, он явно повеселел, и во взгляде появилась дерзость.

Викинги, между тем, вытащили челны на берег, разожгли костры, закинули сети в реку, наловили рыбу.

Святослав и ярлы расселись у костра Волка, расспрашивали его о хазарах, о вятичах.

Вдруг у костров послышался шум, ропот, грозный гул. Икмор пошёл узнать, что случилось.

Оказалось, что викинги всё же направили в лес за дровами несколько человек. И вот они вернулись и рассказали, что подверглись нападению. Двоих потеряли. Кто-то кинул в них два топора, и вот два трупа. Их принесли с раскроенными черепами. Воины требовали мести.

— Ночью никто никуда не пойдёт! — рявкнул Святослав. И приказал: — Выставить караулы.

Ночь прошла спокойно. Спали все, включая вождей, под открытым небом, завернувшись в плащи и подстелив под себя шкуры. Только стража вслушивалась в тишину. Поднялись рано, ещё туман стоял над рекой, и роса не высохла на траве. Собрались у вождей.

Святослав показал на Волка и сказал:

— Этот человек вятич, но вчера стал моим дружинником. Он знает здешних людей. Пусть он скажет. А потом мы решим, что делать.

— Витязи! — начал Волк, слово викинг, славяне произносили как «витязь» — Жаль убитых! Но если мы пойдём в лес, мы потеряем ещё больше! Здесь живёт народ голядь. Это их земля. Никто не знает, где их поселения! И поэтому не ясно куда идти! Голядь не вступит в открытую схватку, а будет бить из-за кустов! Будет метать топоры, копья и стрелы! А сами останутся, не видимы, а, значить, и не уязвимы! Они всегда так ведут войну! Не надо идти в лес! Славы никакой! Отомстить не сумеете! Но осенью, голядь придёт на торг с печенегами и купцами из Булгара и Хазарии. Торг у них там, где река Нара впадает в Оку. Вот тогда с них можно спросить за убийство двух витязей! Я сказал! А князю решать!

Святослав поднял правую руку, привлекая внимание:

— Клянусь Перуном, мы доберёмся до реки Нара и до этой голяди! А сейчас надо достойно похоронить убитых.

Викинги мрачно разошлись и занялись приготовлением к похоронам своих товарищей. В лес уже не заходили, опасаясь предательского нападения голяди. Вскоре на середине реки появилось многослойное сооружение виде плота из сухих брёвен. Верёвками с привязанными к ним камнями он удерживался на месте. Между брёвен напихали кору и мелкие ветки, сухую траву. Сверху поставили челнок и в него посадили убитых викингов. Это Волк отдал свой челнок. И всё это сооружение подожгли. Чёрный дым поднялся высоко в небо. Глядя на него, князь Святослав сказал:

— Вышеслав-князь увидел, что мы идём.

— Это так, князь, — подтвердил Волк и потрогал на груди ремень перевязи, где он носил свою саблю. — Он увидел, что мы приближаемся. То, что вы идёте, я думаю, он узнал давно.

На следующий день, после тризны по убитым, челны викингов двинулись дальше вниз по реке. Река сделалась шире, идти стало легче и быстрее: челны не описывали берега, а шли посередине, почти прямо.