ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

— Скажи еще раз, — прорычал монах с полным ртом слизи, — почему я согласился сопроводить тебя в это отвратительное заведение? — он все еще был в одежде, которую можно было отнести к монахам, он выделялся из грубой толпы, как дерево на кладбище.

Шинс оторвала взгляд от бесцветного потертого стола, радуясь поводу отвлечься от своего — как бы это сказать — «обеда». Слизь в миске должна была напоминать рагу, но девушка была уверена, что это ложь. Даже Ольгуна почти тошнило, а он не ел, и у него не было желудка.

— Потому что ты согласился помочь мне понять, кто меня ищет, — напомнила она, — и ты сказал, что только тут твой… тайный связной, — она с трудом подавила смешок, — встретится с тобой.

— И почему я помогаю тебе, а не бегу на кладбище или в базилику, сверкая сандалиями?

— Потому что ты в сапогах, — Шинс сделала глоток разбавленного эля, который был гадким, но все же лучше псевдорагу, а потом дружелюбно добавила. — И, если ты не поможешь мне, то мне придется искать в Лурвью ответы самой, — она даже не пыталась хлопать ресницами, чтобы выглядеть невинной.

Ольгун хохотал в ее голове, и ей было сложно не присоединиться, когда Морис с ужасом поежился — но боясь не за ее безопасность, а за то, что случится с Лурвью, если она будет бушевать. Он долго и хмуро смотрел на Шинс, а потом хмыкнул и опустил голову к миске.

— Он предпочел есть эту гадость, а не говорить с нами, Ольгун? Думаю, это должно оскорбить меня! Ты оскорблен? Я — да. Стоит покарать его. Тебе можно карать монахов других религий? Или это грубо?

Какое-то время она болтала с Ольгуном — и Морисом, когда он не мог игнорировать ее — но при этом она поглядывала в стороны, ее обычные жесты и позы помогали ей следить за комнатой.

И ей не нравилось то, что она видела.

Это была типичная таверна. Это не удивляло, они знали, куда шли. Шинс не смогла прочесть вывеску на входе, но никто не мог, ведь она висела на одной ржавой цепочке лицевой стороной к стене. Внутри был лабиринт не сочетающихся столов, скрипящих стульев, старых досок на полу, и тут точно прятались крысы, что кормились мясом из рагу. Клиенты были и простыми неудачниками, и опасными, и запах от них перебивал отвращение от так называемой еды.

Она была в разных местах Давиллона — «Дерзкая ведьма» была выше этого заведения, хоть и не намного, и она управляла ей какое-то время — Виддершинс ощущала себя как дома.

И это было проблемой. Она знала достаточно, чтобы узнать хотя бы нескольких опасных людей, но не могла понять, кто с кем связан, кто играет, и как тут ведут себя местные скрытые злодеи.

Чем больше она думала, тем меньше веселилась. Когда Морис заговорил о тайных встречах и сомнительных сделках, она рассмеялась до слез. Даже минуты назад было сложно не сделать этого снова. Но она ждала глупое место высшего класса.

А это? Тут было гадко. Честный монах не должен был знать людей, которые разбирались в том, кто часто посещал это место!

— Морис… — он делал вид, что не слышит ее. — Морис! — это и ложка, попавшая по его переносице, привлекли его внимание. — Может, тебе лучше рассказать о своем «связном»?

— Я думал, мы договорились, что ты не будешь задавать вопросы.

— Это было, когда я не восприняла тебя всерьез. Теперь я против.

Морис мог жевать щеку, а мог пытаться не выплюнуть рагу, которое зачем-то стал есть. Шинс не была уверена. Несколько раз он начинал открывать рот, вдыхать, но передумывал говорить то, что было у него на уме.

— Все хорошо, Морис, — Шинс отклонилась на стуле, скрестив руки, бодро улыбаясь. — Я просто пойду за ним после нашей встрече. Мы узнаем так все, что нам нужно, да, Ольгун?

Монах будто увидел призрака и понял, что задолжал ему денег.

— Нельзя так!

— Ох… но это ведь довольно просто, да? Просто следить за ним и идти за ним.

— Виддершинс… — Морис отвлекся и стал мять остатки рагу в миске. Воровка была отчасти в ужасе, понимая, что «еда» принимает тот облик, какой из нее лепили пальцы монаха. — Я знаю, ты хорошая. И Ольгун делает тебя лучше.

Она хмыкнула, но не перебила.

— Но ты не знаешь Лурвью. Он знает. И он хорош в этом. Он тебя заметит.

— Вряд ли. А если и так… — она попыталась пожать плечами, и стул пошатнулся. — Я просто спрошу его прямо.

— Ты не знаешь, как можешь навредить! — заскулил Морис.

— Не знаю, — сухо признала она. — Боги знают, куда я вмешаюсь, — и в ответ на беззвучный комментарий. — Что? Нет. Ты знаешь? Тогда я не про всех богов говорила, да?

Она вернулась к неразговорчивому товарищу.

— Хватит смотреть на меня, как на безумную.

— А это тайна?

Виддершинс ждала, пока Ольгун перестанет хохотать в ее голове, так что не ответила Морису.

Когда ее мысли прояснились, и она смогла хмуриться, Морис принял решение.

— Я не скажу тебе его имя, — твердо сказал он. — Но он… кхм…

— Не самая информативная подсказка.

— Он… поставщик и бывший приобретатель… необычных товаров.

— Бывший вор, а теперь — скупщик краденого, — перевела она.

Улыбка Мориса была такой же разбавленной, как эль.

— Ну, да.

Виддершинс вскинула руки, чуть не рухнув со стула назад.

— Почему нельзя было так сказать? Хотя ты вряд ли хотел меня задеть… — она замолкла и медленно склонила голову на бок. — И раз разум догнал мой язык, ты не должен вообще знать таких людей! Разве он тебя не оскорбляет?

— Кто сказал, что нет?

Ее слова пропали от горечи, попавшей в голос монаха. Шинс кивнула, позволяя ему продолжить.

Перестав издеваться над едой, Морис рассеянно крутил миску, где она жила.

— Церковь… многое потеряла за века. Тексты. Святые реликвии. Иконы, — миска крутилась. — Порой кусочки не удается найти или забрать, когда они найдены, законными методами, — поворот. — И стража не трогает этого вора, пока он не пускает кровь, и взамен он порой… — поворот.

— Он приносил тебе украденные товары, — Виддершинс думала, что разочаровываться в Церкви еще сильнее она уже не сможет. Но эта ситуация сделала все хуже.

— Возвращал вещи, — исправил ее Морис, но возражение было вялым. Поворот миски.

— Угу. Как это типично. И откуда ты все это знаешь?

Впервые — не только в этом разговоре, но и во всех ее разговорах с ним — лицо монаха стало маской, а взгляд — тяжелым.

— В этом мире не так много святых, Виддершинс. Даже хорошие люди порой марают руки. Или руки своих помощников.

Ольгун — как всегда, да? — не дал ей сорваться со стула и ударить мужчину напротив. Шепот божества, успокаивающий, подавил ее гнев так, чтобы она не поступила глупо.

Как он посмел?! Как он смел так говорить о Уильяме?

Или… Морис знал архиепископа ближе, служил ему годами. Шинс знала его недолго.

«Я сама придумала ему светлый образ, да?».

Она не знала, говорила с Ольгуном или просто думала, и это не имело значения. Божество не успело ответить, если вообще услышало ее, ведь гость, которого они ждали, наконец, соизволил прибыть.

Он был в наряде, что выделял его в такой толпе, но не слишком. Его одежда была лучше, чем у всех тут, но не яркой, не цветной, как из другого мира. Просто он был из жителей низшего класса, которому везло больше. На него смотрели с завистью, те, кто отходил от него, раздраженно ворчали, но никто не пересекал границу с враждебностью.

Ничего примечательного в остальном. Выше среднего. Волосы, борода, глаза темных оттенков, которые было сложно различить в полумраке зала.

Он немного напоминал ей Ренарда, ее друга и бывшего наставника в Давиллоне. Если бы Ренард был на треть выше и не такой яркий.

— Если бы я знал, что ты не один, — начал он, — то выбрал бы заведение получше, — его голос был осторожным, густым, как йогурт. Но что-то за этим тоном Виддершинс узнала по жизни на улицах. Она скрывала эмоции, но внимание ее переключилось на его клинок, и даже шепот Ольгуна к ее голове зазвучал недоверчиво.

— А есть заведения получше, куда тебя впустят? — спросил Морис.

Мужчина тихо рассмеялся.

— А вы, милая? — он поклонился Виддершинс. — Как мне вас называть? Кроме милой?

Шинс захотелось помыться. И Ольгун в этом нуждался.

— Мадэлин, — выдавила она. — Просто Мадэлин. Не дорогуша. Не милая.

— Вы меня раните.

— О, нет. Поверь. Когда это случится, ты узнаешь.

Он выпрямился, улыбка впервые пропала.

— Вы оба хотели так грубо провести нашу встречу?

— Не хотели, — сказала она. — Но так вышло инстинктивно, — пауза. — Или я не планировала грубить. Морис, а ты?

— Эм… нет?

— Видишь? — Шинс отмахнулась. — Морис тоже не хотел грубить. Ты просто вызываешь это в людях, да?

Челюсти мужчин беззвучно двигались. Оба уставились на девушку. А потом незнакомец рассмеялся и выдвинул стул.

— Ты мне можешь понравиться, — признался он.

— О, не стоит так себя обременять.

Еще смешок, он понюхал ближайший эль, скривил губы и перешел к делу.

— И… что наша любимая Церковь Священного соглашения хочет от меня теперь?

Жизнь в обмане позволила Виддершинс скрыть эмоции с лица, но внутри она испуганно охнула, как и ее божественный напарник.

Стало понятно. Вряд ли этот мужчина выполнил бы просьбу одинокого монаха, но если Морис намекнул на дело Церкви, это было умно.

Она не ожидала, что помощник Уильяма додумается до такого, еще и сможет так поступить. Может, не только архиепископ отличался от того, каким она его считала.

— …требуется, — Морис рассказывал гостю, когда она сосредоточилась на разговоре. — Сегодня нам нужен тот, кто в курсе дел Лурвью. Не самых законных дел.

— Преступления, интриги, заговоры, — уточнила Виддершинс. — То, во что Церковь не лезет.

Если бы взгляды могли убивать, Морис… сильно ранил бы, как минимум. Для него это уже было жестоко.

Их гость поднял воображаемый кубок в сторону Шинс, криво и хитро улыбаясь.

— Хорошо, это довольно просто.

— Мм. Точно. И, Вид… кхм, Мадэлин была в городе меньше трех дней, но у нее тут появились враги.

— Поразительно, — пробормотал мужчина, а потом искренне поразился, когда Виддершинс в ответ высунула ему язык.

— Да, она привлекает врагов, — Морис заслужил, чтобы язык показали и ему. — Но эти люди искали ее задолго до ее появления. Мы не знаем, откуда им было известно, что она придет. И зачем она им нужна.