– Я понимаю, что помогла тебе подняться на следующую ступеньку, но чего ты хочешь в награду, Фицроджер?

Он отвернулся, чтобы достать позолоченный пояс из сундука, потом сухо ответил:

– Я уверен, что Сокровище Каррисфорда может кое-что предложить ублюдку, рожденному в навозной куче.

Фицроджер повернулся, и у нее перехватило дыхание. Он выглядел великолепно и устрашающе в черном с золотым, хотя его слова прозвучали комично.

– Как бы вы когда-то ни начинали, лорд Фицроджер, теперь вас не следует жалеть, – сказала Имоджин.

– Мне жалость никогда не была нужна, Рыжик. – Он насмешливо показал на ее наряд. – Разве ты не хочешь выглядеть так же шикарно?

– У меня мало что сохранилось из гардероба.

Девушка пыталась угадать, что же на уме у Тайрона, но он снова нацепил традиционную маску отчуждения. Она так и не поняла, что же скрывалось под ней – глупые иллюзии или тщательно охраняемое собственное достоинство.

Тайрон стал разбирать кучу тряпок, принесенных сюда Имоджин. Он все переворошил, как сделал бы на его месте любой мужчина, и выбрал лиловато-розовое платье и золотистую шелковую тунику. Имоджин прихватила ее с собой только из-за того, что материал был просто великолепен.

– Надень ее, – приказал Тайрон.

– Туника разорвана на боку, и боюсь, что ее будет невозможно починить. Ткань очень тонкая, – посетовала Имоджин.

Он перебросил одежду жене.

– Все равно надень. Если сверху будет пояс, никто не заметит, что она порвана. Я хочу, чтобы люди увидели Сокровище Каррисфорда во всем великолепии.

Имоджин встала.

– И видели, что оно принадлежит только тебе.

– Точно.

Фицроджер надел два золотых браслета, потом достал из сундука мешочек и протянул ей.

– Твой утренний подарок. Имоджин сильно покраснела.

– Но…

– Имоджин, я совсем не разочарован. Она Посмотрела прямо в глаза Тайрона и увидела, что он говорит правду. Затем Имоджин развязала мешочек, и оттуда выскользнул пояс, украшенный аметистами и резной слоновой костью. Он был просто великолепен.

Имоджин понимала, что это был всего лишь хитрый маневр мужа, – он был обязан сделать ей подарок или объяснить, почему отказал в нем, но все равно у нее на глаза навернулись слезы.

– Благодарю тебя, – сказала Имоджин.

– Одевайся скорее, – поторопил Тайрон, – король вскоре появится в зале.

Фицроджер уселся на скамью и вытянул ноги. Видно было, что он собирается наблюдать за ее одеванием. Имоджин замерла.

– Не бойся, Имоджин, твое обнаженное тело не разожжет во мне похоть. Быстрее одевайся.

Девушка стала было снимать тунику, но потом остановилась.

– Нет, – запротестовала она.

– Почему?

– Может, это не противоречит правилам морали, и даже перед Богом… Но мне это явно не по душе.

Тайрон встал и пошел к ней. Было видно, что он рассердился. От страха Имоджин всю передернуло. Она зашла слишком далеко. Потом она заметила, что муж успокоился и его взгляд потеплел.

– – Молодец, – сказал Тайрон и вышел из комнаты.

У девушки подкосились ноги, и она, вся дрожа, словно от приступа малярии, опустилась на колени.

Как она могла так поступить! Имоджин никогда не перечила отцу, и конечно, такое было просто непозволительно в отношениях с мужем.

Единственным человеком, который одобрял ее строптивое поведение, был отец Фульфган, остальные советовали ей быть с мужем попокладистей.., и в особенности в постели. Но ее супруг и повелитель, кажется, сам подталкивал ее к неповиновению.

Когда Имоджин спустилась в зал, на ней был наряд, выбранный Фицроджером, и его великолепный пояс. Она приказала Элсвит заплести роскошные волосы в косы, подчеркивая этим свое новое положение замужней женщины. Но она все еще не могла перейти на скромное покрывало без головного обруча.

Все мужчины в зале замерли, и она увидела в их глазах нескрываемое чувство зависти к ее мужу. Девушке это было весьма приятно. Тайрон пошел ей навстречу и усадил за стол на возвышение подле короля.

– Ты просто вся сияешь, – с усмешкой заявил Генрих. – Видимо, Тай хорошо знает свое дело.

Имоджин опустила голову, почувствовав, что покраснела.

– О, очарование невинности. Как жаль, что оно так недолговечно. Могу держать пари, что сегодня ты ждешь не дождешься вечера, когда можно будет снова забраться в постель вместе с ненаглядным супругом. Да? И теперь уже не нужно тебя тянуть туда на веревке, словно козочку.

От таких шуток Имоджин была готова свалиться под стол. Она осмотрелась и увидела, что шлюх больше не видно в зале. Она поняла, что король на время согласился сдать свои позиции. Было интересно наблюдать, как скрещивались и переплетались ветви власти. Монарх был господином, а Фицроджер – его вассалом, но в замке король был гостем и вынужден считаться с его хозяином.

Почему, думала Имоджин, значит, вопрос состоит только в том, кто в ком больше заинтересован и по каким причинам.

Действительно, Генриху нужно, чтобы Фицроджер оставался на его стороне, потому что ему необходимы сильные и верные союзники. А за хорошую службу он готов награждать их и лелеять. Наказание же ждет тех, кто перешел в лагерь его врага.

Наверно, то же самое можно сказать и о планах Фицроджера. Что ему нужно от нее? Видимо, наследника. Он так же, как и король, станет опекать и лелеять ее за беспрекословное послушание и наказывать, если она не станет повиноваться. Жене придется повиноваться мужу. Так уж повелось в этом мире!

Вспоминая, как он отругал ее за неумение лечить раны, она призналась самой себе, что Тай был прав.

Ее готовили к этому, но никогда не разрешали иметь дело ни с серьезными ранами, полученными в сражениях, ни с заразными заболеваниями. Может, отец несколько перестарался, но он пытался оградить ее от всех этих ужасов. Правда, Имоджин уверена, что, если Фицроджера принесут с поля боя раненым, она изо всех сил будет бороться за его жизнь.

Наверно, когда сражались за Каррисфорд, было много раненых и их отправили в близлежащий монастырь Гримстед. Среди них, наверно, был и Берт, пострадавший из-за ее легкомыслия. Завтра же она отправится туда и начнет обучаться настоящему уходу за ранеными.

– Мне показалось, что ты что-то замышляешь? – шепнул ей Фицроджер.

Имоджин прервала размышления и вздрогнула.

– Я? Ничего не замышляю, я думаю.

– О чем?

– Я должна отчитываться перед тобой даже в своих мыслях?

– Ты уже научилась надевать вовремя непроницаемую маску.

– Неужели?

– Да, это так.

– Я научилась этому у тебя.

– Наверно, – сказал Тайрон и омыл руки в чаше, стоявшей между ними, вытерев их полотенцем. Имоджин последовала примеру мужа и задумалась над его словами.

Пир был в полном разгаре, и разговор перешел на более безопасную тему. Все стали обсуждать удачную охоту.

Все напоминало Имоджин свадебное застолье, однако ее собственное настроение отличалось от прежнего. Она загрустила и с трудом сдерживала слезы. Ей хотелось бы поговорить с отцом, но его здесь не было. На его месте сидел совершенно чужой человек. Ей так хотелось услышать голос тетушки Констанс, но в зале раздавались только приглушенные голоса служанок.

Внезапно Фицроджер резко поднялся, и Имоджин заволновалась. Она решила, что он сейчас отведет ее в спальню и займется любовными утехами, но муж направился к музыкантам. Он взял у одного из них арфу и поставил стул посреди зала.

Разговоры смолкли, и все приготовились слушать. Тайрон сел и пробежался по струнам. Затем он хитро сказал:

– Ну, плуты, вы ждете, что я вам стану петь в моем обычном стиле, но сегодня я спою в честь моей жены.

Он не отличался необыкновенным голосом, но слушать его было приятно, и что самое удивительное, любовная баллада была сочинена для Имоджин:

Мое сокровище, о леди!

Мне Бога несравненный дар.

Тебя вскормили мягким хлебом,