Глава 18

А Никите вдруг стало смешно: он ясно представил себе, что и Климентий, и эти его квефовры, и люди в черных галстуках просто жалки.
– Ты верно мыслишь, – сказал мальчику Михаил, – только презирай не их, а те дела, которые они творят.
– «Смелый разум и разумная смелость», – вспомнил Никита слова Мерлика.
– Именно так, – подтвердил Плах. – Для начала пусть Прох поднимет свой меч Мелентия. Осколок зуба Бодрова парализует их. Никита, возьми в руки золотой меч. Похоже, тебе придется привыкать к нему уже в деле, а девочка пусть наденет на себя талисман.
– Даже если вы перебьете всех нас, вам отсюда не выйти, – насмешливо сказал Климентий.
Света заметила в саду при Храме фигуру льва из белого мрамора. Лицо у льва было женское, с добрыми и немного печальными глазами. Машинально девочка погладила льва по каменной шее. Мраморный лев, показалось, будто улыбнулся. А потом произнес звонким женским голосом:

        – Исполню я все то, что пожелаешь,
        Когда мою загадку разгадаешь.

– Ты знаешь дорогу отсюда, Сфинкс? – спросила Света.

        – Сфинкс знает все. Вас семеро, и вот
        Пусть каждый за загадкой подойдет.

– Во всяком случае, у нас нет другого выхода, – сказал Сергей Бубнов и смело шагнул к Сфинксу. – Загадывай!

        – Она крылата, но она не птица.
        Она на землю вовсе не садится.
        Сама мертва, живых же умерщвляет.

– Стрела, – сказал Сергей Бубнов, и Сфинкс склонил голову в знак покорности.
Потом, так же решительно, как Бубнов, к Сфинксу подошел Прохоров.

        – Великая вода покроет море.
        Кто не утонет в нем, тот пребывает в горе, –

сказал Сфинкс.
Прохоров на минуту задумался, а потом сказал:
– Великая вода – это знания, море – наш мир. Кто не хочет знаний, тот несчастен.
Сфинкс поклонился Прохорову.

        – Вот тощий зверь размером с воробья,
        А весит так, что и поднять нельзя.

– Буквы и речь! – догадался Рон. – Букв в алфавите не так много, но из них складываются многие слова.
Сфинкс и ему поклонился.
Потом подошел к Сфинксу Никита.

        – Своих детей всегда съедает мать,
        Они ж ее за то благодарят, –

сказал Сфинкс.
– Море и реки, – догадался Клавдин.
Настала очередь Светы Ланькиной. Ей Сфинкс задал такую загадку:

        – Мы от двоих не можем убежать,
        Еще двоих не можем мы догнать.

Свете почему-то стало весело, и она ответила Сфинксу стихами:

        – Не можем мы догнать рождения и детства,
        Не можем убежать от старости и смерти.

Сфинкс довольно замурлыкал, будто домашняя кошка.
К Сфинксу подошел Михаил.

        – Великому царю четыре князя служат.
        И служат каждому из четверых по три.
        Монет двенадцать светлых те получат,
        затем двенадцать темных до зари.

– Год, – сказал Михаил, – времена года, месяцы и часы в сутках.
Сфинкс остался доволен этим ответом.
Остался ведун Плах. И даже он казался обеспокоенным.

        – Два созидают, два же надзирают,
        И ими кто один повелевает? –

и Сфинкс внимательно посмотрел на Плаха.
– Я так много живу на этой земле, – сказал ведун, – и думаю, что я знаю ответ. Он таков: руки нам даны для того, чтобы созидать, глаза – для того, чтобы надзирать, а ум повелевает и глазами, и руками.
– Теперь я должна служить вам семерым, – сказал Сфинкс тихо.
– Сперва сделай так, чтобы нам удалось покинуть это место, – сказал Никита.
– Ну, это довольно просто, – сказал Сфинкс. – Пусть взрослые и девочка сядут верхом на меня, а четыре мальчика – вот на кого, – и Сфинкс материализовал своего двойника. – Сейчас мы взлетим в воздух, только держитесь крепче. За шею, но не за крылья, потому что так я не смогу взлететь.
Два огромных крылатых льва с женскими лицами взмыли в воздух. На их спинах сидели люди.