Уральск, больница скорой медицинской помощи, палата хирургического отделения, 8 июня, 11.45

Выдержав некоторое время, Цыганков собрался навестить раненую Маргариту Виккерс. Ему было не по себе, словно он оказался прямым виновником того, что произошло, словно именно он не уберёг эту молодую женщину, хотя по роду службы и должен был предвидеть опасность.

Сергей его успокаивал, говорил, что такое в нынешнее время происходит постоянно, всего не предусмотришь, но Цыганкова всё равно подспудно мучило чувство вины.

За неделю, прошедшую после покушения, он встречался с источниками, связанными с криминальным миром, однако стоящей информации не получил. Агенты или не знали, кто совершил нападение, или не хотели себя подставлять, поэтому утаивали сведения.

Единственным, кто не боялся говорить начистоту, был Костя Боец. Встретившись с Александром в одном из баров, находящимся в его районе, он был достаточно откровенен.

— Думаешь, не знаю, кто сделал? — спросил Костя, выпивая коньяк и морщась то ли от его вкуса, то ли от своего знания, — это люди Матвея. Эти суки завалили моих ребят!

— Так что теперь? Война? — спросил озабоченно Цыганков.

— Нет, с Матвеем бодаться себе дороже. Он может подтянуть сельмашевских или чеченов, тогда нам вообще перекроют кислород, даже ваша контора не поможет. У меня пехоты не хватит, чтобы всех завалить. Так что, Саша, жалко пацанов, но воевать из-за них я не буду.

— Понятно, понятно! — пробормотал Александр.

Итак, становилось ясно, что нападение на Виккерс организовал Матвей в отместку за её связь с правоохранителями. Наверное, нашли передатчик в сумке и всё поняли.

От лечащего врача Цыганков узнал, что Маргарите стало лучше.

— Слушай, Серджио, пойдем вместе, а то мне одному идти как-то не по себе, такое ощущение, словно я близкий родственник безнадёжного больного.

Цыганков иногда называл Забелина на итальянский манер, узнав, что лет десять назад Сергей являлся страстным фанатом итальянской эстрады. Цыганков, не в пример приятелю, увлекался тяжелым роком: Слейдом, Лед Зеппелином, Пинк Флойдом. Это была серьезная мужская музыка, а не девчачьи кумиры, вроде Пупо или Тото Кутуньо.

— Не пойму, что тут сложного? Купи цветы, фрукты. У меня куча работы, — Сергей показал на стопку дел, лежавших на столе в некотором беспорядке. — Надо информацию прочитать, наложить резолюции.

— Не превращайся в бюрократа — мы же опера! Потом напишешь всё, что нужно. У тебя в отделении ребята опытные, сами знают, что делать.

— Знать-то знают, — не соглашался Забелин, — но нас тоже контролируют. Завтра Кислицын соберёт дела и увидит, что я не сделал никаких записей, вызовет на ковёр и устроит торжественную порку, как солдата Швейка. Шумилову достанется в свою очередь за меня. Вот такие пироги!

Но посмотрев на расстроенное лицо друга, он всё же сжалился:

— Но на улицу выйти надо, ты прав! Немного развеяться не помешает, а то голова уже перестала соображать. Поехали!

Они купили всё, что покупают в таких случаях, навещая больных, и на оперативной машине в мгновение ока добрались до больницы. Поднявшись на третий этаж, прошли немного по коридору, повернули несколько раз и уткнулись в грузного пожилого человека в милицейской форме. Тот мирно дремал на стуле возле крайней палаты у окна. Милиционер был явно пенсионного возраста и, вероятно, дослуживал последние дни.

Цыганков не сдержался:

— Они бы ещё вохровца⁶ сюда поставили, мать их!

Забелин потряс милиционера за плечо:

— Товарищ милиционер…

— А? Что? — пожилой охранник открыл глаза и непонимающе уставился на двух стоящих перед ним мужчин.

— Федеральная служба контрразведки, — представился Цыганков, доставая и показывая удостоверение. — Маргарита Виккерс здесь лежит?

— Здесь, здесь, — пробормотал милиционер.

— Нам надо с ней переговорить, а вам спать надо дома, а не на посту. Вы разве не знаете, что она ранена? Может быть повторное покушение.

— Нет, не знал! — испуганно проговорил пожилой милиционер и инстинктивно провёл рукой по поясу, где у него на ремне должна была находиться кобура с пистолетом.

Цыганков невольно проследил взглядом.

— А где оружие? — спросил он. — Сейчас не советские времена, когда можно было ходить с огурцом. Папаша, я вас спрашиваю?

Забелин взял друга за локоть:

— Саня, не кипятись, видишь, ему ничего не сказали. Начальство тупо подставило мужиков, и хорошо хоть без трупов обошлось. Давай зайдём к Виккерс, а потом сообщим обо всём Шумилову.

Тихо приоткрыв дверь, они вошли в палату. В просторной белой комнате стояла одна кровать, на которой лежала Маргарита, закутанная одеялом, вокруг неё громоздились капельницы. В углу на небольшом столике лежали фрукты, конфеты, коробки с соком. Виккерс не спала. Она увидела входивших мужчин и узнала Цыганкова.

— Саша, — сказала слабым голосом, — здравствуй!

— Рита, как себя чувствуешь? — Цыганков подошёл ближе к кровати. Он увидел тонкую бескровную руку молодой женщины, лежавшую поверх одеяла, и погладил её, словно успокаивая. Рука Маргариты была холодной.

— Вроде лучше! — тихо произнесла Виккерс. — Я недавно проснулась, врачи уже осмотрели. Говорят, иду на поправку.

— Знаешь, как мне жаль, что всё так случилось, — сказал расстроено Александр. — Мы же должны были тебя защищать.

— Чего теперь себя винить, что сделано, то сделано! А у меня совсем нет времени здесь разлёживаться, — не сдержавшись, с досадой произнесла Маргарита.

Потом Виккерс вопросительно посмотрела на Забелина.

— Извини, забыл! — сказал Цыганков. — Мой друг Сергей Забелин. Работает со мной.

— Очень приятно! — Маргарита внимательно разглядывала Сергея.

Едва Цыганков вошёл со своим приятелем, Рита тут же обратила на него внимание. Долговязый серьёзный мужчина показался ей несколько простоватым: слегка вздёрнутый нос, небрежно причёсанные русые волосы, голубые глаза. Подобные лица встречаются часто — в толпе их совсем не замечаешь, потому что они ничем не выделяются, как говорится, без особых примет. И всё же глаза отличали его. Смелые, немного дерзкие, весёлые. У простых прохожих таких не бывает. Они как визитная карточка людей сильных и уверенных в себе, вроде бандитов или правоохранителей, которым сам чёрт не брат.

Молчание затянулось. Сергей улыбнулся, и улыбка его понравилась Рите.

— Скорее выздоравливайте! — пожелал он и добавил: — Мы вам принесли фрукты и соки, правда, у вас и так всё есть. Ну, ничего, я думаю, лишним не будет.

Он поставил пакет с продуктами на столик, продолжил, как бы, извиняясь:

— Вы уж нас простите, но нам пора — дел много!

— Я всё понимаю, — произнесла Маргарита. — Вы заходите, когда будет время.

Оперативники вышли из палаты, и Цыганков, как было договорено, пошёл звонить Шумилову, чтобы прислали вооружённую охрану, а Сергей вернулся к сотруднику милиции, стоявшему возле окна.

Он подошёл и глянул вниз сквозь грязное, давно немытое оконное стекло, но ничего подозрительного, кроме нескольких прохожих и машины Скорой помощи, въезжавшей в ворота больницы, не увидел.

Встреча с Виккерс взволновала его, и он не мог понять отчего. Большие глаза, в которых затаилась боль. Слабый, едва различимый голос. Тонкие бессильные руки вдоль одеяла. Нет, всё не то, всё это он видел и раньше, встречал при расследованиях, сталкивался в больницах. А вот её беспомощность? Пожалуй!

Беспомощность молодой женщины, связанной с бизнесом, бывшей до того преуспевающей, привыкшей крутить всеми, кем захочет, а теперь совершенно бессильной, заставила Забелина внимательно отнестись к ней. Он вдруг ощутил в себе не то привычное отношение, которое обычно испытывал к потерпевшему, к свидетелю по делу или источнику, задействованному в операции, а нечто особенное, личное.

Её тонкая белая рука, лежащая поверх одеяла, спутанные каштановые волосы, бледное бескровное лицо и, самое главное, глаза, глаза, говорящие о глубоком душевном одиночестве. Он невольно пожалел её.

Сзади раздался звук торопливых шагов — возвращался Александр.

— Шумилов позвонил в ГУВД, скоро приедет наряд с оружием, — проинформировал он, подходя ближе к Сергею.

Пожилой милиционер с благодарностью посмотрел на Цыганкова.

— Спасибо, товарищ капитан! — сказал он, слегка покашливая.

— Что, простудились? — участливо осведомился Александр.

— Тут где-то форточка открыта, ночью задувало, а я куртку не взял, думал, будет тепло.

Сергей тоже почувствовал, что откуда-то тянуло свежим воздухом, который сильно отличался от больничного, пахнущего лекарствами, старой мебелью и кислым запахом щей из столовой.

Он пошёл вперёд, повернул за угол коридора на лестничный пролёт и попал к окну, за которым виднелась пожарная лестница. Одна из створок окна оказалась приоткрытой. Он потянул её на себя, она легко без скрипа открылась полностью. С оконных петель стекали потёки свежего масла, словно кто-то специально их смазывал.

Когда он выглянул на улицу, то поначалу на пожарной железной лестнице ничего не обнаружил. Потом, приглядевшись, обнаружил комочки грязи, оставленные ребристыми подошвами чьих-то кроссовок.

Всё это насторожило Забелина. Из-за спины раздался голос Александра:

— Серёжа, что там?

— Думаю, кто-то готовился отсюда проникнуть в здание, как раз у палаты Виккерс. Видишь следы смазки?

— Пожалуй! — Цыганков пальцем потрогал масло, а затем понюхал его.

— Ты ещё полижи! — усмехнулся Забелин.

— Тебе бы всё шутить, а у нас охраняемое лицо.

— Значит, мы вовремя здесь оказались, — задумчиво произнёс Сергей, — что-то готовилось. Надо предупредить милицию.

Они дождались приезда двух собровцев, всё им показали и покинули больницу, выехав в Управление.