Он в ярости.

Его глаза холодны, но в основном они разбиты. Я причинила ему боль. После всего, через что ему пришлось пройти, после всего, что он пережил. Я сделала ему больно.

Он думает, что всё, что мы делили, было ложью.

Он ошибается.

Проклятье.

Так неправильно. 

Мал поворачивается к Маверику.

– Возьми её, мы отвезём её обратно в клуб. Запри ее, пока мы не найдём Трейтона. Если он не забрал наркотики обратно, значит, они у кого-то другого, и он придёт за ней.

– Мы должны, блять, позволить ему, – говорит Маверик холодным голосом, и моё сердце взрывается. Боль, не похожая ни на что, что я когда-либо чувствовала, проходит через моё тело.

Больно, как в аду.

Жесткое разочарование.

Чистейшее Грубое. Разочарование.

– Эмоции в сторону. Она нам нужна. Единственная связь с этим ублюдком. Давай двигаться. Сейчас.

Маверик, не задавая вопросов, подходит ко мне, хватает за руку и вытаскивает наружу.

– Стой! – плачу я. 

Я пытаюсь отпрянуть, но он не останавливается.

У меня нет своей службы безопасности здесь, дома, потому что, как только я не на гастролях, они официально освобождаются от дежурства. Конечно, я могла бы попросить их, но когда Маверик сказал, что байкеры позаботятся об этом, я сказала Сьюзен, чтобы она оставила парней в покое. Я чертовски жалею, что сделала этот выбор сейчас, когда меня тащат по грязи к кучке мужчин, которые думают, что я какая-то лживая сука.

– Маверик, пожалуйста! – плачу я. – Ты делаешь мне больно.

– Закрой свой рот. Не говори больше ни слова. Садись на мотоцикл. Если ты будешь спорить, я заставлю тебя сесть на грёбаный байк.

Моя нижняя губа дрожит, но я сажусь на мотоцикл позади него. Я не прикасаюсь к нему, просто очень легко хватаю его сзади за куртку. Он так напряжён. Так разозлён. Ему нужна моя голова, и я не виню его, но моя собственная ярость борется с чувством вины. Ярость, что он не даёт мне объясниться. Ярость, что после всего, что мы с ним пережили, он даже не подумал о том, что, возможно, у меня не было выбора, и я должна была сделать то, что сделала.

Он не даёт мне шанса.

Совсем никакого.

Обратная дорога в клуб не занимает много времени. Как только мы оказываемся на месте, Маверик стаскивает меня с мотоцикла и тащит в огромный дом, который видел лучшие дни. Снаружи все обветшало, старое выцветшее дерево и облупившаяся белая краска. Но внутри – совсем другая история. На самом деле он довольно симпатичный, с тёмными кафельными полами и серыми стенами. Здесь есть бар, гостиная, несколько спален, кухня и огромная открытая зона, полная стульев и диванов.

Маверик тащит меня по коридору в спальню, распахивает её, входит внутрь, толкает меня и закрывает за собой дверь.

Он дикий.

Сердитый.

Яростный.

Я сглатываю и делаю шаг назад. Я не знаю, что он собирается делать. Но что бы это ни было. Это нехорошо.

– И как, тебе стало легче? – рычит он.

– Маверик, ты меня пугаешь, – шепчу я, делая шаг назад, когда он делает шаг вперёд.

– Неужели? И как оно? – рявкает он, сжав кулаки.

Я вздрагиваю, и моя нижняя губа дрожит.

– Как что?

– Использовать меня? Подпустить меня? А потом, блять, предать?

– Я не…

– Не ври мне! – он ревёт. – Я так чертовски устал от твоей лжи. Я доверял тебе, чёрт возьми. Я, блять, доверял тебе. Хуже того, я, блять, любил тебя.

Он любил меня?

Он любит меня?

Моё сердце разрывается, и слезы катятся по щекам.

– Маверик, пожалуйста, просто послушай...

– Хватит слушать грязь, которая льётся из твоего рта. Когда мы закончим с Трейтоном, я займусь тобой.

– Просто послушай…

Маверик делает шаг вперёд, протягивая руку и вцепляясь мне в волосы. Он тянет меня вперёд, боль пронзает мою голову. Мужчина притягивает меня к себе, и он твёрд между нами. Тепло растекается у меня между ног, и будь я проклята, если знаю почему. Это самая непредсказуемая ситуация, в которой я когда-либо была, и все же, я так невероятно возбуждена. То, как его прерывистое дыхание щекочет мои губы, заставляет меня хотеть взять его прямо здесь.

Он сильнее дёргает меня за волосы и хриплым голосом говорит:

– Прекрасно, но твоя красота – всего лишь маска, не так ли?

Я хнычу.

– Было приятно узнать, что ты причинила мне боль? Что ты выиграла? Что я наконец-то впустил кого-то, и этим кем-то была ты? Получала ли ты удовлетворение от осознания того, что сделала?       

– Маверик, пожалуйста, – хнычу я. – Это не то, что ты думаешь.

– Соври мне ещё раз, – угрожает он, подходя ещё ближе, обхватив рукой моё бедро и прижимая меня к себе так, что я потираюсь о его член, – и увидишь, что произойдёт?

– Я не лгу…

Он двигает меня так быстро, что я даже не могу закончить предложение. Он разворачивает меня, перегибает через край кровати, а затем рывком поднимает моё платье, обнажая мои белые трусики. Он грубо и уверенно опускает ладонь на мою задницу, и я вскрикиваю от боли и удовольствия.

– Маверик, остановись! – плачу я, но в глубине души не хочу, чтобы он останавливался.

Тепло растекается между моих ног, как лава, проходящая через моё тело.

Он снова шлёпает меня.

– Боже, будь ты проклята, Скарлетт.

Слёзы катятся по моим щекам.

Слезы о нём.

– Маверик.

– Хочешь, чтобы я прекратил, я остановлюсь, не возьму то, что мне не дают свободно. Если ты не хочешь, чтобы я остановился, то я продолжу, но не смей, блять, снова открывать рот и лгать мне.

– Я не лгу, клянусь…

Шлепок. 

Я вскрикиваю, когда жгучая боль пронзает мой зад.

– Да пошла ты, Скарлетт.

Гнев присоединяется к боли, разочарованию и удовольствию.

– Нет. Пошел ты.

Шлепок. 

– Повтори это ещё раз, – предупреждает он, и я слышу, как расстёгивается пуговица его джинсов, когда он отодвигает мои трусики в сторону.

– Пошел. Ты.

Шлепок.                

Я вскрикиваю, вцепившись в простыни, а его удары становятся всё сильнее и грубее. Маверик злится. Он вымещает злость на мне. И я хочу, чтобы он это сделал.

Можно ли считать меня больной из-за того, насколько мне нравятся эти ощущения?

Он делает шаг вперёд, и головка его члена находит мой вход. Без предупреждения, или прелюдии, он скользит внутрь одним гневным толчком. Я кричу. Он хрипит. А потом он начинает трахать меня, – жёстко и грязно, – одной рукой сжав мои волосы, вынуждая запрокинуть голову, – второй же ладонью мужчина продолжил шлепать мою задницу. Я вскрикиваю. Мне всё равно, что кто-то может услышать. Смесь боли и удовольствия охватывает моё тело, и я не могу видеть, не могу думать, не могу ничего делать, кроме как чувствовать жжение его члена внутри моей киски.

– Нахуй тебя, Скарлетт, – рявкает он, трахая меня так сильно, что наши шлепки по коже эхом разносятся по комнате.

– Ударь меня, грёбаный мудак!

Он снова шлепает меня.

Толчок.

Шлепок.

Толчок.

Шлепок.

Я вскрикиваю, когда оргазм, не похожий ни на один из тех, что я когда-либо испытывала, разрывает моё тело. Мои колени подкашиваются, и Маверик быстро двигается, обхватив рукой мой живот и притягивая меня к себе, когда он трахает меня сильнее, врезается в меня, пока дикий стон не срывается с его губ, и он находит своё освобождение.

Ярость переполняет меня.

Ярость и боль.

И чувство вины.

И я чертовски устала от того, что меня никто не слушает.

Так чертовски устала.

У него была возможность.

Теперь я получу свою.

Когда он выходит из меня, я спокойно наклоняюсь и натягиваю трусики, поправляю платье, провожу руками по волосам, а затем поворачиваюсь и шагаю к двери.

Они будут слушать.

– Куда, блять, ты собралась? – рявкает Маверик.

Я не обращаю на него внимания.

Я выхожу из двери и иду по коридору туда, где сидят все байкеры, собравшиеся вокруг и разговаривающие между собой. Никаких сомнений – обо мне.

Некоторые ухмыляются, когда я вхожу.

Другие просто смотрят на меня.

Мал делает шаг вперёд, но я поднимаю руку.

– Ты думаешь, что все вы меня пугаете? – говорю я громким голосом. Краем глаза я вижу, как появляется Маверик, но не признаю его. – Ты думаешь, что хоть на секунду испугаешь меня?

Мал смотрит на меня, прищурившись. Я достаю телефон, вывожу на экран фотографию и иду к нему.

– Я знаю страх гораздо хуже, чем всё, что вы мне сегодня показали. Но ты не даёшь мне шанса высказаться. Ты не даёшь мне рассказать всё тебе. Так что теперь я не оставляю тебе выбора.

– Будь очень осторожна в своих следующих словах, – предупреждает Маверик.

Я поворачиваюсь и свирепо смотрю на него.

– Ты когда-нибудь боялся, Маверик? Боялся так, что по коже бежали мурашки? Боялся так, что не мог дышать? Боялся так, что не отличал лево от права, верх от низа? Вот что он заставлял меня чувствовать. Годами. Он всё ещё заставляет меня так себя чувствовать. Но знаешь, чего я боюсь больше, чем его? Потерять кого-то, кого я люблю. Ты когда-нибудь чувствовал это?

Я чертовски хорошо его знаю, и он дёргается, как будто я его ударила.

– Тогда ты понимаешь, что когда речь заходит о ком-то, кто тебе дорог или кого ты любишь, ты готов на всё. Я не предавала тебя. Ни одно слово, которое я когда-либо говорила тебе, не было ложью.  Но да, я помогла Трэйтону. Это был не мой выбор. Это было из-за страха. Мне следовало прийти к тебе? Конечно, но именно поэтому я этого не сделала.

Я поворачиваю телефон к Малу, и на экране появляется фотография Амалии, когда мы ждали скорую помощь в ту ночь, когда её избили. Она выглядит ужасно и вся в крови. Показав ему это, я иду к открытой двери, ведущей на крыльцо.

Сегодня я ухожу из этого клуба.

Нравится им это или нет.

– Это было просто предупреждение. Это он показывал мне, что он сделает с теми, кого я люблю, если не подчинюсь. Эта девушка – самая милая, самая добрая девушка, которую я когда-либо встречала. Теперь она лежит на больничной койке из-за меня. Я не собиралась рисковать ещё кем-то. Так что ненавидь меня, если хочешь, но я не буду извиняться за то, что защищаю того, кого люблю. Что, я уверена, сделал бы каждый проклятый человек в этой комнате, если бы это было необходимо.