Глава 15

Я всё ещё чувствую запах её сладкой киски, аромат, выжженный на моей коже. Боже. То, как это было на вкус, как она стонала, извивалась и выкрикивала моё имя. Мой член так чертовски твёрд, что это причиняет боль. Я проспал всю ночь, ощущая вкус Скарлетт во рту, и её запах то и дело наполнял мои чувства. Она влезла в мою грёбаную голову, и я не могу её вытащить. Я не могу насытиться ею.

Я наклоняюсь, засовываю руки в боксеры и сжимаю член в кулак. Я возбуждён. Блять. Прошлая ночь только усугубила ситуацию. Я глажу свой член, и мои яйца напрягаются. Мне нужно ослабить это давление, хотя я знаю, что это не продлится долго. Как только я увижу её снова, и подумаю об этой сладкой пизде, у меня жестко встанет. Опять.

Я начинаю дрочить свой член, пальцы крепко сжаты, двигаясь вверх, чтобы покружить над головкой, прежде чем скользнуть вниз к основанию. Я делаю это несколько раз, заставляя мои яйца болеть, а член набухать в руке. Я дёргаюсь сильнее, закрывая глаза, думая о том, как восхитительно было сосать её сладкий маленький клитор своим ртом. Черт возьми. Я отчаянно трахаю свою руку, выгнув спину, сжав челюсти, и я знаю, что это не займёт много времени.

Я кончаю сильно, струи спермы бьют вверх и приземляются на мой живот. Рваный стон вырывается из моего рта, и я надрачиваю его сильнее, пока ничего не остаётся.

Я отпускаю свой член и тянусь, хватая свою рубашку с прошлой ночи и вытираясь начисто. Бросив рубашку, я встаю и иду голым в ванную. Я принимаю долгий и горячий душ, но стук в дверь прерывает меня. Я выхожу с ворчанием, вытираюсь, иду в главную комнату и к входной двери, обернув полотенце вокруг талии. Я открываю её, чтобы увидеть стоящих Коду и Мала, оба выглядят... взвинченными.

– Одевайся, нам надо поговорить, тут творится какое-то дерьмо, и мы должны выяснить, что это за хуйня, – приказывает Мал, врываясь в мой номер в мотеле в сопровождении Коды.

Они выглядят серьёзными, поэтому я быстро одеваюсь и присоединяюсь к ним за маленьким круглым столиком, за которым они сидят.

– В чём дело? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

– Наконец-то мы получили информацию о лидере этого грёбаного шоу, и мы были правы – это Трейтон.

Я вздрагиваю и рычу:

– Так, значит, он в бегах?

– Да, но это всё, что мы смогли вытянуть из того ублюдка, которого мы задержали. Потребовалось много грёбаных пыток, чтобы получить это, и даже тогда, мы должны были обмануть этого мудака, делая вид, что мы знаем и, бросая имя Трейтона. Конечно, мы были правы. После этого он уже не открывал рта. Теперь он мёртв. В любом случае он должен был умереть. С таким же успехом он мог бы быть у нас в руках.

– Итак, единственное, что ты знаешь, это то, что Трейтон – главный пёс. И что по какой-то причине его люди преследуют Скарлетт.

– Вот этого мы и не понимаем, – бормочет Кода, закуривая сигарету.

– Здесь нельзя курить, брат – говорю я, кивнув ему.

– Плевать, – продолжает он, вдыхая, а затем продолжает :– Зачем им понадобилась Скарлетт?

– Кажется, я тоже не могу этого понять,– говорю я. – Именно поэтому я и подумал, не причастна ли она.

– Не-а, – говорит Мал, в изнеможении потирая лицо. – Она не знает. Но они используют её, или хотят использовать для чего-то. Может быть, это её деньги. Может быть, она что-то знает. Может быть, она держит нас на хвосте, и они хотят следить за нашим местоположением. Они уже знают, что мы ищем и приближаемся, а это значит, что они становятся чертовски осторожными.

– Кто-нибудь знает, где Трей? – спрашиваю я, сжимая и разжимая кулаки, гадая, какого черта этот ублюдок припрятал в рукаве для Скарлетт.

– Нет, – хмыкает Мал. – Никто не хочет говорить, и мы не можем получить никакой информации. Любой, с кем мы взаимодействуем, отказывается говорить. Знайте, что некоторые из найденных нами зацепок перемещаются из города в город, куда ездит Скарлетт. Интересно, что он для неё задумал?

– Я сам только что об этом подумал, – бормочу я. – Так что, по сути, мы ни на йоту не приблизились к тому, чтобы найти этого мудака и уничтожить его операцию. Все, что мы знаем, это то, что Скарлетт каким-то образом замешана, и все это связано.

– Слушай, братан, мы ввязались в это дело только потому, что они продают наркотики через нашу территорию и продают по всему городу. Они поднимают шум и привлекают к нам внимание. В отношении Скарлетт мы либо решаем переживать, либо нет. Но это не имеет ничего общего с клубом. Мы просто хотим заполучить его и сообщить, что ему нехуй делать в нашем городе.

– Итак, ты говоришь, что не хочешь разобраться в том, что они пытаются сделать со Скарлетт? – рычу я, гнев клокочет в моей груди.

– То, что я говорю, – спокойно отвечает Мал. – Означает, что мы готовы копать глубже, дать ей защиту и раз и навсегда выбросить это дерьмо из воды, но это будет твой выбор, она твоя девушка.

– Она не моя девушка, но я не хочу, чтобы она пострадала. Этого ублюдка нужно остановить. В любом случае, мы должны остановить его.

– Я могу найти его, остановить, – продолжает Мал. – Не надо привлекать к этому делу свою девушку. Я спрашиваю тебя, Маверик, хочешь ли ты, чтобы клубы помогли её защитить, и мы выяснили, какого черта он преследует её из города в город?

– Да, мне нужна твоя грёбаная помощь. Давайте все это уничтожим.

Мал кивает. Кода усмехается. Он всегда готов к драке, в независимости от количества крови. Прошло много времени с тех пор, как я почувствовал волнение от охоты на этих подонков и на то, чтобы убедиться, что мир от них избавился, поэтому я более чем счастлив, быть частью этого.  И после того, что он сделал со Скарлетт, его и всю его операцию нужно уничтожить. В основном его. Я заставлю его заплатить за то, что он наложил свои грязные руки на эту девушку.

– Ты готов к этому? – Мал спрашивает меня.

– Родился чертовски готовым.

– Тогда давай найдём этого ублюдка.

– Во-первых, – говорит Кода, – нам нужно ещё раз поговорить с девушкой. Надо же знать, зачем он заставил своих людей таскаться за ней по пятам и зачем пошёл на её концерт в тот вечер. Для этого должна быть причина, мы должны выяснить, что это такое.

– Я поговорю со Скарлетт, – говорю я. – Посмотрим, может она что-нибудь помнит или знает. Ты найдёшь ещё людей, которых можно допросить, и в следующий раз я присоединюсь к вам, когда вы это сделаете.

Кода широко и криво усмехается. Мал тоже так думает.

– Хорошо, что ты снова на борту, брат.

– Хорошо, что я вернулся. Теперь давайте найдём этого ублюдка, чтобы я мог заставить его пожалеть, что он вообще прикоснулся к этой девушке.

– Есть зацепка, пойду проверю что там, посмотрим, что мы сможем выяснить, – говорит Кода, вставая и затушив сигарету в пустой пивной бутылке, которую я оставил со вчерашнего дня. – Увидимся вечером на её концерте, услышим что-нибудь, дадим знать.

– Аналогично, – говорю я, вставая.

Кода выходит на улицу, и Мал поворачивается ко мне.

– Насчёт вчерашнего, брат ...

Моя челюсть сжимается, и я вздрагиваю, глядя на него.

– Ты мой брат, и это превыше всего. Надо было предупредить меня. Ты должен был уважать меня за то, что я знаю. Тебе не стоило бросать его на меня, а потом удивляться, почему я теряю своё дерьмо. Мне нечего сказать Бостону, и ты ничего не можешь изменить.

– Пойми и уважай это, брат, но если ты хочешь вернуться в клуб и в бизнес, ты должен знать, что не можешь нападать каждый раз, когда видишь его. Если я не могу быть уверен, что ты будешь хорошо работать с ним рядом, то это не сработает.

Теперь я в бешенстве.

Мой голос звучит как удар хлыста, и я рычу:

– Не сомневайся в моей преданности клубу, Малакай. Я бы отдал за это свою жизнь, и ничто не помешало бы мне делать то, что я должен делать правильно, даже Бостон. Он держится от меня подальше, я больше не причиню ему неприятностей. Не заставляй меня работать с ним и не проси меня говорить с ним. Я отдам должное уважению клуба, ненависти больше не будет, но я никогда, блять, никогда не прощу его.

– Я уважаю это, но ты должен знать, брат или нет, я не могу допустить, чтобы такое дерьмо шло ко дну, не могу допустить, чтобы название клуба попало под огонь, потому что ты не можешь держать себя в руках.

– Я контролирую себя. Этого больше не повторится.

Он изучает меня.

– Когда-нибудь, брат, ты выслушаешь его и, возможно, поймёшь, что то, что случилось с Нериссой, было не на его совести.

Услышав её имя, я вздрагиваю, знакомая боль пробегает по моему телу и взрывается в груди. С тех пор как она умерла, я намеренно избегаю говорить или слышать это. Я сглатываю, встречаюсь с ним взглядом и говорю спокойным, бесстрастным голосом:

– Я никогда его не выслушаю. Но я буду уважать твои правила. Ну что, мы закончили?

Он вздыхает.

– Увидимся позже, брат.

Я смотрю Малу вслед, а когда он уходит, выдыхаю и закрываю глаза, пытаясь успокоиться.

По одному дню за раз.

Мне нужно сосредоточиться сейчас.

Мне нужно снова обезопасить Скарлетт.

– Что ты, блять, имеешь в виду, говоря, что мы не можем войти? У нас есть чёртовы билеты, – рычу я, глядя на четырёх охранников, стоящих у входа на концерт Скарлетт.

– Нам сообщили, что по соображениям безопасности вам вход воспрещён. Вам будет предложен полный возврат денег.

– Вы не можете запретить кому-то прийти на концерт, – огрызается Мал.

– Можем и будем, – говорит темноволосый охранник, глядя прямо сквозь нас, как будто мы не более чем дерьмо на его ботинке, которое он быстро и сильно должен был соскрести.

– Это пиздец, – рычу я. – Хер-блять-ня.

– У вас есть выбор, вы можете либо уйти, либо устроить сцену, – говорит охранник, выглядя слишком самодовольным. Я хочу стереть это самодовольство с его грёбаного смешного лица. – Если вы уйдёте, никаких дальнейших действий не будет предпринято. Если вы устроите сцену, мы примем все необходимые меры, чтобы закончить сцену до того, как кто-нибудь пострадает или пострадает от неё. И что же это будет?