Глава 37

Кэмерон

- Ты не можешь игнорировать Эверетта вечно. Джейсон сказал, что он с ума сходит, - говорит мне Амелия.

 Мы стоим у ограды пастбища и смотрим, как новые ребята из лагеря проходят первый урок верховой езды. Я бы хотела сказать, что открытие летнего сезона в лагере и прибытие детей отвлекло меня от Эверетта, но я соврала бы. Я думаю только о нем. Переживаю только о нем. И едва сдерживаюсь, чтобы не ответить на его сообщения. Я едва удерживаю себя от того, чтобы написать ему: «Я вела себя глупо. Прости».

В своих сообщениях Эверетт просил об одном: «Прошу, поговори со мной», и мне всякий раз хотелось сесть в машину и поехать к нему как можно скорее.

Я хочу поговорить с ним, но не знаю, что сказать. Я знаю, что вела себя глупо и не должна была игнорировать его три дня, но мне нужно было кое-что от него, и он мне это не давал. А если я пойду к нему, и он произнесет те три снова, в которых я так нуждалась? Откуда мне знать, что он скажет их искренне, а не для того, чтобы просто вернуть меня?

Шум подъезжающей машины спасает меня от необходимости ответить Амелии. Из грузовика вылезает Джейсон - в руках у него что-то похожее на большую картину - и идет к нам.

- Ты принес мне подарок? – спрашивает Амелия, когда он склоняется, чтобы поцеловать ее в щеку.

- Не в этот раз, Милли.

Амелия недовольно ворчит и Джейсон смеется.

- Прости, не сдержался, но ты сама виновата. Зачем сказала, что «Милли» - твое прозвище?

- Так называл меня мой бывший муж. Странно, что ты считаешь это милым, - возражает Амелия, закатывая глаза.

- Я уверен в себе, поэтому не переживаю из-за бывших.

Я стою в стороне и смотрю на их перебранку. Это так мило, что у меня щемит в груди.  Я ужасно скучаю по Эверетту, и знаю, что Амелия права: я не могу игнорировать его вечно. Нам нужно поговорить. Перестать бояться. У меня есть все, чего я хотела, и из-за какой-то глупости я бегу от этого.

- Это тебе, - Джейсон отвлекает меня от мыслей и вручает большую раму.

Я смотрю на него в смятении, беру ее и медленно качаю головой от потрясения, когда вижу, что находится под стеклом. Я подавляю всхлип, подбородок дрожит, глаза заполняются слезами.

- Ого! Он делал то же, что и ты, все эти годы, - бормочет Амелия, глядя поверх моего плеча на раму.

Сердце крошится на кусочки, и мне приходится прижать ладонь к животу, чтобы не развалиться самой.

К картонному заднику рамы под стеклом через равные промежутки приклеены все мои звездочки с желаниями, начиная с двенадцати лет, включая те четыре, которые я сделала в ночь перед благотворительным ужином. Все они с моим почерком с завитушками, с датами, когда было загадано желание, и на каждой написано одно и то же: «Хочу, чтобы Эверетт любил меня».

Глядя на эти звезды, я вспоминаю и ощущаю многое, помню, как себя чувствовала каждый год, загадывая одно и то же желание, боясь, что за всю жизнь так и не наберусь смелости сказать о своих чувствах.

Но не от моих звездочек я разваливаюсь, а от всех звездочек, которые Эверетт наклеил рядом с моими. Все его желания за годы с его семнадцати лет и до последних четырех, которые он сделал, вернувшись домой и попросив встретиться с ним в домике на дереве. Они приклеены рядом с моими, как ответ на мои желания. Его мелкий кривой почерк на каждой звездочке просит об одном, просто фраза иная, чем на моих: «Хочу быть достаточно хорошим, чтобы Кэмерон полюбила меня».

Глотая слезы, я вожу ладонью по стеклу, обводя пальцами каждую звездочку.

- Думаю, так Эверетт говорит, что любит тебя. И что всегда любил, - шепчет Амелия.

Я слышу ее всхлип, вижу, что и она плачет так же сильно, как я.

- Серьезно? Вы обе плачете? Боже, помоги! - бормочет Джейсон, вытаскивает телефон из кармана и отходит.

 Я снова гляжу на коллаж, а потом отдаю Амелии.

- Можешь отнести это в главный дом и оставить в кабинете? Мне нужно встретиться с Эвереттом и извиниться.

Мы обе вытираем слезы и смеемся. Амелия забирает раму и идет к дому. Я смотрю ей вслед, улыбаясь, когда вижу, как она прижимает коллаж к груди, словно это самое ценное, что она когда-либо держала.