Жека, выпучив глаза, подавал знаки академику.

- А, что, - обратил тот внимание, - да, чтоб тебя.

Пепел упал на брюки, сигарета за разговорами догорела без посторонней помощи.

- Я чувства не помню. На следующий день не очень были чувства. Как всегда. А вначале встретила меня возле дома Марго.

И Миша, стараясь не упустить детали начал рассказ.

Освещение событий прошедших двух месяцев растянулось опять до утра. Немного, правда отвлеклись на бутерброды и чай, а все остальное время по крупицам воссоздавали картину недавнего прошлого.

- Подиш ты, оказывается, непросто все вспомнить, - вставил ремарку Босс, - ума не приложу как это у историков дела тысячелетней давности так гладко складываются.

- А кто там проверять станет. Мало ли что тыщу лет назад народ творил, - вставил Жека.

Академик изредка задавал уточняющие вопросы, но в основном слушал очень внимательно. Диктофон, который поначалу несколько смущал, через некоторое время перестал существовать и лежал на столе, беспристрастно запоминая все, что было сказано.

Заночевали опять в гостинице.

- Я вот, что вас попрошу, друзья, - сказал академик за завтраком, - дайте мне денек другой на обдумывание. Нужно мысли в кучку собрать.

- Что-то не так, - заволновался Жека.

- Бог с тобой, Женечка, все очень даже здорово. Просто ваша информация полностью обрушила все мои гипотезы.

- Мы не нарочно, Альберт Иванович, - смутился Босс.

- Да, что вы, ребятушки, все здорово. Если бы не ваш бесценный опыт, я бы весь остаток жизни в потемках блукал, а так свет, хоть и в конце тоннеля, но появился. Давайте так, я сейчас ныряю в работу и как только основное разложу по полочкам, сразу звоню.

- Мы круглые сутки на связи, - заверил Босс.

- Альберт Иванович, а скажите этим, - совсем по-детски попросил Мишаня, - пусть они мне про ваши случаи с досками расскажут.

Академик удивленно посмотрел на Босса с Жекой. Те рассмеялись.

- Ябеда, - резюмировал Жека.

- А Светлане можно? – спросил Босс.

- Это которая корреспондент?

- Да, из Аргументов.

- Только если без передачи.

- Да ну что вы, Альберт Иванович, она же свой в доску мужик. Мы же рассказывали.

- Ну, ладно, ладно. Клятву с нее возьмите, на всякий случай, что ли, - засмеялся академик.

Встреча состоялась на третий день. Академик выглядел несколько уставшим или скорее нездоровым.

- Может, перенесем, - спросил Босс, - вы, наверное, еще толком и не отдыхали.

- Это ничего, друзья, это не серьезно. Я, вот что, вы уж извините, - продолжал академик,- я тут ходить буду. Привычка такая, ногами слова искать.

- А прошлые разы вы их сидя находили.

- Прошлые разы не настолько серьезная тема была, Женя, а сейчас так не знаю за какой хвост уцепить. Так что может быть, даже несколько сумбурно получится, вы уж извините. И вопросы, если появятся, если что не ясно, сразу спрашивайте, не стесняйтесь. А я постараюсь попонятней, без выкрутас, рассказывать. Для меня это даже полезно будет.

Начинаю, слушайте.

Когда первая доска нам попалась и исследования выдали полную тишину, то есть ничего не выдали, я для успокоения своего ума пришлепал на нее бирочку - точка искривления пространства. Как-то же нужно было это для себя назвать. Тут, кстати, Евгений, и расчеты пробовал совершать. И чтобы не мелочиться считать начал давление тонна силой на квадратный метр, что называется пьеза. Так что мы с тобой, в этом случае оказались полными коллегами. И результат похожий, ты квадратное уравнение вывел, а я ноль без палочки. Зато пьеза, как единица измерения в наших с тобой расчетах присутствовала.

- С Женька станется, - вставил реплику Босс, - он мог и квадратный аршин приделать.

- Это да, - улыбнулся Альберт Иванович, - у нас в науке всякое может случиться. Ну, ладно, продолжаю: потом, когда стала просматриваться взаимосвязь с метеоритами. Назову пока так. Что это на самом деле непонятно. В общем, остановились мы с коллегами на том, что это точечная диффузия параллельного поля. И с этих позиций пытались что-то понять. Конечно, были гипотезы, были более чем достаточно гипотез. Достойных, рабочих – ни одной. А вот, когда мы почувствовали себя полными идиотами, так это когда зафиксировали ритмичность происходящего. Что это, сигнал? Внеземной разум? Может просто резонансные явления в пространстве. Полный кавардак.

Видно было, что академик возбужден. Он нервно вышагивал по холлу своего люксового номера, постоянно меняя траекторию и перекладывая руки из карманов за спину или скрещивая их на груди, а то, расчесывая пятерней седые кудри.

- Но это все цветочки. Когда ваш город стаями пошел в небо всю нашу группу чуть паралич не хватил. Я бегом в Кремль. Не погубите, кричу. Дайте понять, что это за явление такое. С чем эти доски едят. С трудом, но уговорил. Дали немного времени понаблюдать. Здесь моя жизнь разделилась на две половинки. Одна половинка пытается хоть что-то понять, а другая ведет войну на два фронта, одни рвутся запустить эти доски в тираж, с коммерческим уклоном, конечно. Другие пристают с ножом к горлу – засекретить все и уничтожить, потому, что грохнется нефтепром, газпром, автопром и далее со всеми остановками и забастовками, а то не дай Бог и революциями. Как быть? Кручусь, верчусь, сам ни бельмеса не понимаю. Приехал к вам в гости и сразу понял, что вообще ничего не понял. Стал раскладывать по полкам, чем, так сказать, богаты и вот что у меня на поверку вышло.

а). Доски способны тиражировать свои полетные свойства.

б). Кроме полетных свойств они способны корректировать поведенческие функции человека.

- Это как, - не понял Жека.

- Обыкновенно, вы же сами мне говорили, что на абордаж ваши леталки ни в какую идти не хотят. Было дело? Было! А это значит, захотел человек пошалить – не получилось раз, не получилось два, а потом он уже на уровне условного рефлекса уяснил, что делать этого не нужно. А там, глядишь и в быту закрепилось – незачем локтями толкаться, можно очень даже любезно разойтись. И это только то, что лежит на поверхности. Совсем не исключаю, что могут меняться и другие, менее заметные склонности. Изучать все в серьез нужно.

Следующее – доски имеют защитные функции, которые тоже тиражируются.

- Это, в смысле, когда от дождя оберегают,- уточнил Миша и подмигнул Боссу.

- Мне думается спектр их заботы значительно шире. Вспомни, как доска тебя на электропровод не повезла. Может и зимой она замерзнуть не даст и в огне от жара защитит. Это мы проверим. Это самое простое.

Но даже с этими скудными фактами можно уверенно говорить, что эти доски поменяют парадигму поведения всего социума. Поменяется восприятие и есть надежда в лучшую сторону.

Свои выводы Альберт Иванович проиллюстрировал примерами из рассказов друзей, скрупулезно разбирая каждую известную деталь. Время, между тем, опять повернуло к ночи.

- И вот, наконец, мы добрались до самого главного, - сказал академик и внимательно посмотрел на каждого из присутствующих, - но тут уже, за пустым столом никак. Давайте друзья накроем стол.

- Это, Альберт Иванович, не успеете глазом моргнуть, - заверил Жека, - я сейчас мигом слетаю.

- Нет, нет. Никуда летать не нужно все в холодильнике. А к случаю я настоящего, армянского припас, - и академик достал из бара бутылку – графинчик, сужающуюся книзу. На пробке и этикетке красовалась название НОЙ, а ниже стояла цифра 25. Миша решил помочь сервировать стол и достал из серванта четыре стаканчика.

- Нет, нет, - запротестовал хозяин номера, - возьми пожалуйста снифтеры, вон те бокалы побольше, пузатые, которые кверху сужаются. Погоди, я сам, - и академик поставил на стол пузатые, грамм по пятьсот бокалы. Друзья недоуменно переглянулись.

- Что-то не так, - заметил их взгляды Альберт Иванович.

- Да, мы думаем дозы уж больно не детские, - засомневался Босс, - вдруг, что важное упустим. По нетрезвому состоянию.

- А, вы вон про что. Это специальные бокалы для хорошего коньяка. Мы нальем грамм по пятьдесят – семьдесят и погреем его руками, аромат вверх пойдет, понюхаем, насладимся, а уже потом по чуть выпьем. Окунемся в мелодию запаха и вкуса. Хороший коньяк это как хорошая музыка, одухотворяет. Наливай, Володя, у тебя это хорошо получается.

Босс, как было сказано.плеснул в каждый бокал грамм по пятьдесят, может, конечно, чуть больше, но всем поровну. Что ни говори, а практика в этом деле была достаточная. Подражая академику, друзья взяли бокал в ладонь, пропустив ножку между средним и безымянным пальцем, минутку помолчали, смотрели, как переливается янтарными оттенками коньяк на дне объемного бокала.

- Вот к чему я пришел, друзья, - прервал церемонию академик, - не известно стоит ли за этим явлением высший разум или мы наблюдаем обычный для вселенной процесс эволюции бытия, но в моем понимании это признаки смены цивилизации. Взаимоотношения разумных существ, по моим наблюдениям, здорово зависят от плотности материальной среды. Ведь все сущее стремится к комфорту, а комфорт это отсутствие ограничений. Самое большое ограничение таится в нашем теле. Здесь я имею ввиду любое ограничение свободы, начиная застенками и заканчивая собственным здоровьем. Со временем наша оболочка начинает болеть, ограничивает сферу деятельности, а навязчивая память подзуживает, раньше, дескать, мог то, да вот это, а сейчас стал раздрыгой. Копится неудовлетворенность, раздражение. В глобальном масштабе, я думаю, критическая масса агрессии становится одной из причин возникновения войн. До сих пор считалось, что смене цивилизаций предшествовали катаклизмы. Может так оно и было, а может быть это только ограниченность нашего мышления. Но как бы там, ни было, а ваши доски снимают большущую часть ограничений. Уходят препятствия при передвижении в пространстве, появляется дополнительная защита от окружающей среды, уменьшаются бытовые потребности человека, в конце концов. Жить становится комфортней. Сейчас, я думаю, мы с вами наблюдаем мягкую эволюционную смену цивилизации. Человечеству буквально с неба упала дополнительная степень свободы. Мы пока не знаем насколько она обширна, но что уверенно можно заявить уже сейчас так это то, что наступает новое время, люди завтрашнего дня будут добрее, отзывчивее и исходя из этого предлагаю считать мое утверждение тостом.