Unbekannt
Костя открыл в полёте головой форточку и приземлился на обеденном столе в кухне. В принципе, он должен бы был остаться в форточке, но ночью, когда на кухне никого не было (вообще-то, что греха таить, Костя проделывал это и днём), он с удовольствием пролетал лишний метр, да и на кухонном столе было очень удобно сидеть, а через окно видно всю округу. Итак, он сидел на кухонном столе и вылизывался, поскольку Костя явился домой грязный, очень грязный. Светлые пятна на его шкурке неотличались друг от друга и были одного антрацитового цвета. А вот были они такого радикального цвета потому, что Костя и Леонтий посетили запретное для них месте, особенно для Кости, которому Людмила строго-настрого наказала никогда, ни при каких обстоятельствах в угольный погреб института не лазать.
Костя бы сам, по своей воли туда бы никогда и не полез, но Леонтий… Леонтий воспитывал себе смену, хотя он и не радовался подобной обязанности. Тем не менее кошачья традиция требовала, чтобы альфа-кот воспитал себе смену, наследника, который бы поддерживал порядок на участке и не отдавал его другим альфа-котам. Так было заведено испокон веков и Леонтию было не к лицу протестовать против этой традиции. Он, впрочем, ни о чём подобном и не думал. Проблема заключалась лишь в том, что ему не нравился Костя, а он не нравился Косте, это Леонтий знал наверняка. Однако положение обязывало. Как там было — Леонтий попытался вспомнить — ноблес оближ или что-то подобное. Он вспомнил, как пытался запомнить выражение, вырабатывая ослиный мостик: не облез — оближись. Но ничего не помогало, он всё время забывал это выражение…
Косте Леонтий не нравился прежде всего из-за Насти. Если бы Леонтия не было… Но об этом можно было только мечтать, да и мечтать было глупо. Кроме того, Костя знал, что на пост альфа-кота ему претендовать рано, он слишком ещё мало знал, мало умел, был ко многому не готов, так что без муштры Леонтия он не мог обойтись, но всё равно было обидно и противно.
В соответствии с программой Леонтия он с Костей отправились ночью в институт, в угольную яму. Когда-то давно институт отапливался углём и хранилище угля — т. н. «угольная яма», осталась с тех древних времён. Ни у кого из новых хозяев института не было ни времени, ни желания очистить подвал от угля, да и потребности в этом помещении не было, так и стоял он, с закрытыми дверьми и выбитыми стёклами, что делало подвал доступным и привлекательным для всех кошек и собак округи, которые собирались там порой на спевки или свадьбы.
Посещение угольной ямы было душещекочущим и временами опасным предприятием: ходили рассказы, что иногда там появлялись котовые монстры с Первой Кольцевой (Костя с Леонтием жили на Третьей Кольцевой). Поговаривали, что переселенцы с Курилл, боясь японского вторжения, бежали с Итурупа, и прихватили с собой всё самое ценное, включая автомобиль Тойоту с правосторонним рулём и пару рыжих курильских бобтэйлов — Ю-синь и Ю-сунь. Теперь курильцы устроили на Первой Кольцевой ферму по разведению бобтэйлов и богатели на этом бизнесе. Но иногда Ю-сунь вырывается из загона и гоняет местных котов, не оставляя без внимания угольную яму. А если учесть, что эта островная скотина весит семь кило и в длину много больше метра, то сами понимаете…
Проблемой номер два были собаки. Вернее, это была сложная тема. Вообще-то у них с собаками было соглашение о нейтралитете и неприменении силы в виде когтей или зубов. Ну не без того, конечно, чтобы загнать какого-нибудь кота на дерево или молодую сучке под машину, что особенно любил проделывать Леонтий, вздыбливая шерсть, шипя и подскакивая на вытянутых ногах боком к собаке. Не всякий кобель мог выдержать подобное зрелище.
Тем не менее, иногда и у собак происходила смена альфа-кобеля и тогда начиналась чертовщина, от которой страдали не только собаки, но и окрестные кошки. Кобели, бегающие с раскрытой, капающей слюной пастью, облаивающие всё и вся, да ещё иногда пытающиеся и куснуть кого-нибудь, забывали о всех соглашениях и приходилось соблюдать большую осторожность, чтобы не попасть сдуру на зуб какому-нибудь Полкану, чтобы потом полдня зализывать рану, а Полкан бы полдня сплёвывал кошачью шерсть, на которую у него была к тому же аллергия…
Итак, Леонтий с Костей двинулись с наступлением темноты в направлении угольной ямы. Они шли очень осторожно, всё время приседая, поводя ушами и оглядываясь, готовые в любой момент пуститься прочь, назад в безопасный дом. Но никто им не встретился, никто не помешал (на что Костя втайне надеялся — он не мог знать, что Леонтий тоже на это надеялся), никто не остановил их опасное предприятие.
Наконец, они достигли ближайшего разбитого окна. Леонтий молча кивнул Косте. Он, может и хотел бы что-нибудь ободряющее сказать, но ему сдавило горло. Костя так же молча спрыгнул в яму, за ним Леонтий. В подвале раздражающе воняло углём. Уголь был повсюду. Очень мелкий, такой в народе называли «семечка». Всё, что было крупнее, особенно уголь «кулак», ценимый частниками с угольным отоплением, давно растащили окрестные жители. Лапы утопали в этой угольной семечке, так что коты практически ползли на брюхе и Костя уже представлял себе, как будет ругаться Людмила, когда она увидит его всего в угле…
Путешествие по яме отличалось некоторой монотонностью. Они поднимались и спускались с одной угольной дюны на другую, но ничего, кроме угольной пыли в носу, не наблюдалось. Внезапно они уловили какой-то звук, как будто кто-то шёл по углю. Костя и Леонтий вжались в дюну. Судя по звуку, шедший был зверем, не человеком, так как шёл явно на четырёх, а не на двух ногах. Кроме того, из анализа звука следовало, что зверь был не очень большим, то есть не курильским бобтэйлом и не собакой. Зверь должен был быть существенно меньше. Меньше кролика или крысы. Скорее всего, это была…
Похоже, Костя и Леонтий одновременно пришли к одному и тому же выводу. Они присели, вытянулись, забили хвостами и только тут заметили, что они вдвоём собираются охотиться за одной и той же мышью. Это было неправильно, ненормально. Котовые охотятся по одиночке и никогда группами. Они не загоняют добычу и они ничего не знают о кооперации. К тому же, как пойманную добычу делить? Кому белое мясо и кому тёмное? Кто в данной ситуации должен кому уступить? Костя младше и ему надлежало был бы уступить старшему, но он - на обучении, а без практики как же учиться? Леонтий старше и он инструктор, но уступать каждому мальчишке тоже негоже…
Поражённые возникшей проблемой коты сели и принялись усиленно вылизываться. Минут через пятнадцать такого усиленного вылизывания, когда все следы мыши уже давно исчезли, они синхронно поднялись в и пошли к ближайшему разбитому окну. Прыгнули и уже не спеша, чинно проследовали домой, тщательно обходя оставшиеся после позавчерашнего дождя лужи. По молчаливому согласию было признано, что Костя успешно прошёл испытание.
Итак, Костя сидел на кухонном столе и вылизывался. Вылизывать было что, так что он думал, как бы избавиться от противного привкуса во рту. Костя не знал, как ему оценить прошедшую операцию: с одной стороны, он вроде бы выдержал испытание, а с другой… Вдруг ему представилось, как он прыгает и ловит мышь. Костя даже почувствовал её когтями. Если бы не Леонтий… С другой стороны, эта мышь была насквозь пропитана углём, ещё не известно, насколько полезно было бы её есть… Бог с ней, с мышью, их ещё на его век хватит. Костя закончил туалет и отправился под газовую печь.
Сильные руки вытащили сонного Костю из под печи. Руки принадлежали не Людмиле. К тому же они пахли табаком. Хотя Людмила тоже курила. Руки уложили Костю на широкие колени и принялись его чесать. Это были руки самца. Костя хотел уже оскорбиться и куснуть нахала, но руки, на удивление, чесали правильно и там, где надо. Костя, сам не веря себе, вдруг замурлыкал и тут же почувствовал себя виноватым. Мурлыкать на коленях самца? Ну и что, если он делает всё правильно. Это предательство. Костя решил ещё немного полежать на коленях, а потом уйти. И имени самца он запоминать не будет. Он так и будет называть его: самец без имени.
Да, да, вот именно здесь так хорошо чешется…