Ее нежная, неповрежденная кожа призывает меня. Мои клыки горят огнем. Она сжимается вокруг моего члена так сильно, что я чувствую ее интенсивное удовольствие. Я больше не могу ждать.

Зарычав, я наклоняюсь к ней и прижимаюсь ртом к ее шее.

— Да-да, пожалуйста, — стонет она, явно потерявшись в вихре ощущений. Ее руки дергают меня за волосы, скользят по моей коже, в то время как она проводит ими по всему моему телу. — Да…

В то же самое время, когда я начинаю кончать, я погружаю свои клыки в ее шею, выпуская по ним горящий огонь. Чернота взрывается у меня перед глазами, и я реву от удовольствия, когда из меня с силой извергается этот разряд, перекачиваясь в ее тело. Клау-да моя. Моя. Я продолжаю выплескиваться в нее, мои клыки погружаются все глубже, в то время как от силы моего утверждения из моих клыков струями вырывается огонь. Мой член ноет от крайней потребности, несмотря на взрыв удовольствия. Мое семя не выльется в мою пару до тех пор, пока я не утвержу ее как свою. Я не могу этого делать из страха сжечь ее.

Это мой первый раз, когда я полностью утверждаю женщину, восприняв все более серьезней, чем заигрывание посреди поединка. Когда я выпускаю освобождение внутри моей женщины вместо того, чтобы в последний момент выйти из ее влагалища и излить семя ей на спину, этим жестоко отказываясь от ее симпатий и привязанности.

Я себе всегда представлял, что спарюсь с женщиной, которая бросит мне вызов сразиться, которая будет такой же беспощадно жестокой, с когтями и клыками, как я сам. Вместо этого судьба распорядилась, что ею стала моя ласковая, сладкая Клау-да с ее нежной кожей и хрупкой фигуркой.

Наслаждение от утверждения моей пары просто ошеломляющее.

Моя.

Лежа подо мной, она замирает. Руки, которые притягивали меня, теперь на моей коже дрожат. И тут мне в плечо врезается кулак.

— Эй! — она снова подо мной извивается, но извивается она не от удовольствия.

Своим большим телом я придавливаю ее к полу, удерживая ее на месте, пока мой яд растекается по ее венам. Вкус ее крови у меня во рту так сладок и так чужд. Я понимаю, что, после того, как она спарится со мной, ее кровь изменится, и эта мысль наполняет меня гордостью. От нее будет исходить запах, как у меня, смешанный с ее собственным. Мой запах, по всему ее телу. Навсегда.

Ударив меня по плечу, она бормочет еще больше слов, при этом становясь еще злее. Среди них она называет и мое имя, и я знаю, что ей больно. Сначала при утверждении огонь всегда причиняет острую боль.

Но Клау-да, похоже, не понимает, что я делаю. Она тянет меня за волосы, твердо решив оторвать меня от своей шеи. Я не обращаю внимания ее яростные рывки, преисполнен решимости дать огню заструиться по ее венам и завершить утверждение. В следующий раз, когда жар огня уже будет не столь непривычным для ее хрупкого тела, она будет наслаждаться. Она будет знать и будет спокойно относиться к моему укусу, и это превратится в настоящее удовольствие. Я расскажу ей об этом, чтобы в следующий раз она этому не сопротивлялась. Она лишь причиняет себе боль.

Я потерялся в удовольствии утверждения своей пары. Потерялся настолько, что мне требуется время, чтобы до меня дошло, что она больше не дерется. Она плачет, и у меня сердце сжимается от страданий. Яд скоро закончится, и мои клыки втянутся обратно в рот, вот тогда я смогу отпустить ее. После этого я с радостью смогу наблюдать за тем, как происходят неизбежные изменения ее обожаемого мною тела. Не могу дождаться, когда она поймет, какой дар я ей преподношу, связь, которая свяжет нас навечно.

Когда остатки огня покидают мои клыки, мое тело вздрагивает последний раз, и мой член извергается в нее долгожданным выбросом моего семени. Она наконец-то моя. Я могу отдать ей свое семя и не сжечь ее. Я чувствую ее шипение, то, как она подо мной напрягается, и я знаю, что это от жара моей спермы, потоком устремившейся в ее матку. Она понимает, что мы теперь пара? Рада, что я расслабляюсь, лежа на ней, измученный от вливания моей силы в тот яд, который я передал ей. Я понятия не имел, что ее от меня потребуется столь много, но с другой стороны, как могло быть иначе? Я делюсь с ней своей сущностью дракона, но у нее нет своей собственной сущности, которую можно было бы перенести в ответ.

Это не имеет значения. Она принадлежит мне. Я утвердил ее.

Моя. Клау-да моя. Полностью моя.

Я слышу, как она делает глубокий вдох, и это радует меня. Она слышит это? Связь разума уже действует? Мысленно я пробую читать ее мысли, пока зализываю рану на ее шее. Кожа подо мной уже нагревается. Изменения начинаются. Ответной реакции пока нет, но скоро будет. Я счастлив. Очень счастлив.

Она рыком выдает резко звучащее слово и двигает рукой.

Что-то твердое и тяжелое врезается в мой затылок. У меня перед глазами проскальзывает чернота, и я осознаю, что моя хрупкая, сладкая Клау-да только что напала на меня.

А потом вдруг все вокруг накрывает тьма.

КЛАУДИЯ

Хныканье вырывается из моего горла, так как я лежу под раскинувшимся, тяжелым телом драконо-мужчины, с которым — только что занималась сексом. Все в моем теле болит, я переполнена эмоциями, и все они противоречивы.

Это был лучший секс, который у меня когда-либо был, — вплоть до того момента, когда он на меня напал.

До того момента? Я была потрясена — и рада — тем, каким потрясающим был секс с Кэйлом. Его член был огромен и, по-видимому, попадал внутри меня во все правильные места. Каждый толчок внутри заставлял меня снова испытывать оргазм, и я кончала, по крайней мере, раза три или четыре. Он был нежным, даже при том, что он намного крупнее меня, и был полностью сосредоточен на том, чтобы заставить меня кончать. И кончать. И кончать. Во всем (хотя и маленьком) опыте, когда у меня был секс, я ни с кем и никогда не кончала так долго или так сильно. Я наслаждалась каждой его чертовой изматывающей секундой.

До тех пор, пока он не укусил меня.

С того момента все изменилось. Мои непрекращающиеся оргазмы обернулись в болевой шок, и это оборвало всякую радость и удовольствие от секса, как если бы я расшиблась в лепешку о кирпичную стену. Я колотила Кэйла по плечам, умоляя его отпустить меня, и все без толку. Он просто продолжал кусать меня и рычать, а его огромный член оставался всаженным глубоко внутри меня.

Если именно так драконы заканчивают секс, я больше не хочу в нем участвовать. Однако, когда он наконец-то кончил внутри меня, я почувствовала его освобождение. Было ощущение, будто его сперма была ужасно горячей, такой же горячей, как рана на моей шее, на которой он уже перешел от укуса к простому облизыванию. А после того, как он кончил, он не вышел из меня.

Все то восхитительное влечение, которое я чувствовала к Кэйлу? Прошло. Мне казалось, что я понимала его. Что мы подружились. Что он никогда не сделает мне больно.

Контролировать его? Ага, конечно! Гребаные безмозглые придурки.

Так что я взяла ситуацию в свои руки. Обыскивала пол, в то время как он отвлекался, облизывая рану на моей шее. В моей досягаемости было не так уж много, чем можно было бы воспользоваться, как оружием, однако я нашла кусок бетона. Я шарахнула им его по затылку, и даже несмотря на это, могу поклясться, он прорычал МОЯ.

Он окинул меня ошеломленным взглядом, полным удивления, и это было довольно смешно, а затем рухнул на меня.

И теперь его раскинувшееся тело давит на мое.

Чувствую себя обманутой. Раненой. Разъяренной.

Пребывая в глубоком разочаровании, я отталкиваю от себя его огромные руки и ноги. Потом наступает момент полной паники. Я что… только что убила его? Черт. Я подношу палец ему под нос, проверяя движение воздуха. Он еще дышит. Я не хочу его убивать — вплоть до того момента он был нежным, и мне все нравилось. Но это неплохое осознание фактов, мне так кажется. Люди с драконами? Слишком разные. Совершенно ясно, что Кэйл видит во мне лишь игрушку, а я прокручиваю в голове какие-то выдуманные сказки о том, что могло бы произойти, если бы человек сошелся с драконом. Это звонок для пробуждения.

Пришло время отправиться домой, вернуться в Форт-Даллас.

Если все, что Кэйлу нужно, это секс-игрушка, ему придется поискать в другом месте. Меня снова бросает в дрожь, вспомнив, как его жалящие клыки глубоко впиваются в мою шею. Странно, что в фильмах укусы вампиров всегда выглядят очень даже сексуально. Само собой разумеется, что никого, кто пишет эти сценарии, никогда раньше в шею не кусали, потому что в этом дерьме нет ничего смешного. Даже сейчас рана чувствуется горячей и болезненной. Так же как и моя киска, но… по совершенно другим причинам.

Мне нужно отсюда убраться, прежде чем Кэйл придет в себя. Мне нужно вернуться в Форт-Даллас, за его безопасные стены из машин и бетонные заграждения. Там, я буду в безопасности от внимания слишком влюбленного дракона, который, когда у него оргазм, обожает кусаться. Внезапно придя в ярость, я отпихиваю его тело. Я не совсем уверена, то ли я в ярости на него за то, что он дракон, и поэтому не настолько человек, как мне бы хотелось, то ли на ополченцев Форт-Далласа, которые, приказав мне его приручать, оставили меня здесь умирать. То ли я в ярости на себя за то, что вляпалась в эту ситуацию.

Скорее всего, сразу все вместе. Хотя это не важно. Я дам этой ярости распалять меня и вытащить меня отсюда. Легкими, раскачивающими движениями мне удается переложить его на бок, а дальше — это всего лишь вопрос переворачивания его большого, тяжелого тела.

Он шлепается на спину, а я принимаюсь его рассматривать. Лицо Кэйла умиротворенное, а его рот слегка приоткрыт, словно он задумал меня поцеловать за полусекунду до того, как я ударила его по голове. Его член все еще полутвердый и блестит, мокрый от следов нашего занятия любовью.

Нет, это был секс, мысленно я поправляю себя. Вся «любовь» полетела к чертовой матери в тот самый момент, когда он укусил меня до полусмерти. Я встаю на ноги и, переступив через его большое, раскинутое тело, смотрю на свое отражение в зеркале. Моя шея, где он меня укусил, ярко-красная и припухла, а в моей коже два глубоких прокола на расстоянии друг от друга. Вздрагивая, я провожу рукой по этой ране. Она опухла и горячая на ощупь.