Как только она выходит из зоны нашей досягаемости, я бросаюсь на него, впечатываясь всей своей массой в тело другого самца.

У моего соперника нет ни малейшего шанса на спасение. Хотя этот юнец сильно изуродован рубцами и явно выживал во многих сражениях, совершенно очевидно, что победа будет за мной. Хоть он и умеет быстро щелкать своими мощными челюстями, но все же он не такой шустрый, как я. Когда его клыки вцепляются в мою переднюю лапу, я в ответ сильным взмахом хвоста бью его по морде, чтобы вышибить его из колеи, после чего когтями выцарапываю его оставшийся глаз.

Слишком просто, даже напрягаться не пришлось.

Взревев от боли, самец тут же отступает, шипя сквозь зубы. Отступив на несколько шагов, охваченный злобой и болью он стегает хвостом, при этом расправляет крылья, словно собирается улететь. Для него схватка уже закончена.

Вот только я не собираюсь его отпускать. Он поставил под угрозу жизнь Клау-ды, и за это он заплатит собственной жизнью. Я ловлю его крыло и своими когтями кромсаю плотные ткани до самих костей. Мой противник ревет в агонии, дико молотя головой. Он набрасывается на меня, однако его удары, скользнув по мне, пролетают мимо.

Я подхожу к нему ближе, чтобы добить, и своими челюстями вонзаюсь в мягкую внутреннюю сторону его шеи. Одним жестким, неистовым движением я вырываю своему противнику глотку. Кровь хлещет прямо мне в пасть, а вместе с ней наступает безумие. Тьмажаждаубиватьярость…

Я слышу приглушенный крик, раздавшийся где-то позади меня.

Я победил, как и думал, а тело моего сраженного соперника, забрызгивая все кровью, падает на землю у моих лап. Я оборачиваюсь и вижу, что Клау-да смотрит на меня, уставившись огромными зелеными глазами. Склонившись, она опирается на металлические конструкции рамы, как будто ноги ее не держат. Взгляд ее широко раскрытых глаз направляется на все еще дергающегося дракона, растянувшегося на земле передо мной.

— О Боже. Ты разорвал его на куски, — она резко накрывает рот ладонями, приглушая свои слова. — Вот дерьмо.

Я не понимаю ее слов, но тон ее голоса огорчает меня. Почему она так расстроена?

Тьмажаждаубиватьярость…

Разве я не продемонстрировал ей, что могу ее защитить? Что могу позаботиться о ней?

Тьмажаждаубиватьярость…

Что со мной она в полной безопасности?

Разве я не был терпелив?

Тьмажаждаубиватьярость

Я снова пытаюсь установить с ней связь через свой разум, и ничего не выходит. Связи нет, ничего, за что зацепиться, ничего, за что удержаться и прогнать тьму, которая накапливается на задворках моего сознания. Это похоже на издевательство. Я изо всех сил стараюсь отнестись к этому с пониманием, но из-за того, что мне в горло струится кровь моего противника, а по венам прямо-таки несется жажда битвы, трудно сосредоточиться на зеленых глазах Клау-ды, чтобы успокоиться.

Тьмажаждаубиватьяростьтьмажаждаубиватьяростьтьмажаждаубиватьярость…

Закрыв глаза, я всеми силами пытаюсь удержать над собой контроль. На это требуется лишь миг, но мне все же удается сохранить здравомыслие. Я очень медленно открываю глаза, а затем улавливаю в воздухе новый запах — страх Клау-ды. Инстинктивно, я опускаю голову и приближаюсь к ней, желая всего лишь успокоить ее, не более того.

Она отступает назад, и в ее глазах я вижу застывший ужас.

Что-то внутри меня ломается. Бурлящая ярость выходит из-под контроля. Я злюсь не на нее. Этому никогда не бывать. А вот все остальное поглощает мое самообладание. Мертвец у моих ног. Вонь этого ужасного места. Не хватка связи с Клау-дой. Я ведь должен защищать ее, а она снова меня боится. Ну почему она не гордится мной за то, что я одолел врага? Разве она не видит, какой я свирепый? Что я абсолютно, до глубины души посвящен ее счастью и защите?

Тьмажаждаубиватьяростьтьмажаждаубиватьяростьтьмажаждаубиватьяростьтьмажаждаубиватьяростьть…

Я снова пробую установить с ней связь через свой разум, отчаянно пытаясь достучаться до нее, чтобы она помогла мне удержаться.

Однако нет ничего, за что держаться. Ее разум для меня закрыт.

А все из-за того, что я еще не утвердил ее.

Если б я это сделал — если б я даровал ей свой огонь — другой дракон никогда б не осмелился бросить мне вызов. Ее запах смешался бы с моим, и не спаренные, возбужденные самцы в жизни не осмелились бы к ней прикоснуться.

Но она не позволяет мне прикоснуться к себе. Дни идут, а я все еще ни на шаг не продвинулся к своей цели. Теперь она смотрит на меня, и в ее глазах я вижу неподдельный страх и шок.

Слишком сильная ярость, слишком сильная потребность в моей Клау-де. Это пожирает изнутри мой разум, ничего не оставляя после себя. Я должен утвердить ее своей. Должен овладеть ею. Обезопасить ее. Сделать так, чтобы больше никто не мог заявить на нее свои права и забрать ее себе.

Я и так слишком долго медлил.

Моя.