Мама не была тогда в поместье, но я каждую ночь встречалась с ней во снах. Я думала, что это подарок от Генри, шанс сказать маме прощай, и в какой-то степени так и было. Однако она настояла на том, чтобы я все рассказала, и я так и сделала… почти. Мне не хотелось упоминать моменты, которые привели меня к смерти.

Мама села позади меня и стала медленно расчесывать мне волосы, аккуратно распутывая колтуны. — Ты находишься под защитой с самого первого дня в Эдеме. Джеймс, Ава, София, даже Дилан и Ирен… все они были рядом не без причины. Частично, чтобы помогать тебе, но в основном — чтобы с тобой ничего не случилось. Мы повидали смерти одиннадцати девушек, и не думай, что мы бессердечны, и что нам все равно. Это не так, в особенности Генри. С того момента, как совет разрешил мне забеременеть тобой…

— Это решал совет?

— Да, — ответила мама, разделяя волосы на три прядки, а потом заплетая их в косу. — Любимая, помнишь, я рассказывала об этом? Генри решил сдаться, но я этого не хотела, поэтому, вместо того, чтобы искать другую девушку…

— Ты решила ее родить. — Я тяжело сглотнула, на глаза наворачивались слезы. — Я помню, что ты рассказывала. Но мама, ты забыла упомянуть, что я существую только потому, что совет собрал заседание и решил этот вопрос. — Я уставилась в потолок, тщетно пытаясь подавить в себе нарастающую боль. — Я лишь должна была стать женой Генри, а ты знала… ты всегда знала, что он никогда не полюбит меня так, как любит Персефону. Ты знала, но все равно сделала это.

В ответ мама обняла меня. — Кейт…

Я вперила взгляд на свои руки, отказываясь обнимать ее. Мама могла сколько угодно отрицать или оправдывать произошедшее, но сделанного не воротишь.

— Все верно, — наконец произнесла она. — Ты родилась по этой самой причине. Все мы рождаемся не просто так, это может быть дело любви, некой цели или даже случая. Однако твое рождение не случайно, и я полюбила тебя с того самого момента, как узнала, что беременна. И я родила бы тебя даже если бы не было нужды, потому что давно хотела второго ребенка, но постоянно откладывала. Потому что мне было стыдно, я заставила себя думать, что не заслуживаю этого. Я думала, что не заслуживаю тебя.

— Но почему? — спросила я, всхлипывая. — Чего ты стыдилась? Персефоны?

— Отчасти. Мне было стыдно, что она мало заботилась о благополучии Генри, что была эгоисткой. Она, как и ты, моя дочь, и ничто не заставит меня любить вас меньше.

Я фыркнула. — Но она была несчастна с ним. Она не виновата в том, что Генри влюбился в нее, и наоборот, что она влюбилась в другого. Нельзя принудить людей жить долго и счастливо. Так не бывает.

Мама села ближе ко мне. — Вот как ты думаешь? Что я заставила тебя быть с Генри?

Я покачала головой, потом все же кивнула, но в итоге сдалась. — Я не знаю, — пробормотала я. — Не я выбирала встретиться с ним или нет.

— Но ты можешь выбрать быть с ним или нет, — мягко возразила мама. — Он ждал тебя, но если ты не любишь его, если не хочешь быть рядом, то никто не заставит тебя сделать это.

— Но у меня ощущение, что ты меня заставила, — удрученно прошептала я. — Я не знаю кто я без этого мира. У меня не было времени… понять, кто я такая, а теперь я уже не знаю, как мне найти себя, но при этом оставаться той, кем ты хочешь меня видеть.

Мама вздохнула и крепче обняла меня. — Я лишь хочу, чтобы ты была собой. Ты не замена Персефоне. Ты моя дочь, и я горжусь тобой. Ничто этого не изменит. Ты мой лучик света, и, если бы я думала, что жизнь с Генри не осчастливит тебя, я бы никогда так не поступила.

— Неважно, насколько я счастлива с ним. Это не меняет того, что он чувствует к Персефоне.

— Сейчас — да, — согласилась мама, — но в будущем изменит. Генри любил ее долгое время, он многое пережил… этого сразу не забудешь. Но ты должна понять, что раньше у него не было причины попытаться. А теперь у него есть ты.

Я снова начала всхлипывать. — Ты правда думаешь, что я ему подхожу?

Мама уткнулась носом в мою макушку. — Если бы тогда, когда Генри еще не был женат, у меня была ты, я бы никогда не связала его с Персефоной, я бы выбрала тебя.

Я взглянула на нее удивленными глазами, и мама рассмеялась.

— Ох, милая. Нам устои, что женщина может выбирать себе мужа, весьма непривычны. Если уж на то пошло, Персефона провела с Генри тысячи лет, но знаешь что? У тебя с ним вперед целая вечность, если ты этого захочешь. — Мама замолчала. — Верно?

— Да, я хочу, — мягко ответила я. — Очень и очень хочу.

— Тогда дай себе больше времени. Рядом с Генри тебе не нужно меняться. Тебя не определяет ни он, ни Подземный мир, ни твоя бессмертность. Ты сама решаешь кем быть, и чем больше ты будешь вести себя естественно, тем больше Генри полюбит тебя. Поверь мне.

Мне хотелось верить, и, закрыв глаза, я решила, что так и сделаю. Персефона вернется к Адонису, она покинет Подземный мир. Возможно, повидаться с ней было полезно для Генри; возможно, это напомнило ему о том, что Персефона уже не та девушка, которая запечатлена на той фотографии, не та девушка, которая была рада видеть его с приходом сентября.

Этой девушкой могу стать я. Потому что хочу.

Я ничего не ответила, и просто прильнула к маме. Она снова стала гладить меня по спине, и с каждой минутой мое напряжение таяло. Она была тут, рядом со мной, жива и здорова, и я просто не могла не ценить этого.

Меня напугал внезапный стук в дверь, и я села и вытерла мокрые от слез глаза. — Да? — спросила я, и дверь открылась.

— Кейт?

Генри. Я обменялась с мамой взглядами, и она ободряюще мне улыбнулась.

— За-заходи.

Генри вошел и закрыл за собой дверь. Он был абсолютно чист, и как-то умудрился переодеться, не заходя в нашу комнату. Неужели у него была другая гардеробная на случай, если он не захочет оставаться со мной? И кто помог ему отмыть с его бледной кожи кровь, как сделала я много недель тому назад? Мне не нужно было долго размышлять над ответом.

— Уолтер просит тебя прийти, — сказал Генри, и когда мама встала, он покачал головой. — Не ты, Диана. Кейт.

Было что-то не так с тем, как он произнес мое имя, но я отбросила эту мысль в сторону. В чем бы ни было дело, оно, несомненно, имело какое-то отношение к Персефоне, и чем больше я думала о ней, тем сильнее болело. После долгого путешествия по Подземному миру, мне хотелось хотя бы денечек не чувствовать себя на втором месте. Я была готова ждать Генри, как и он ждал меня, но это не означало, что время между моментом настоящего и днем, когда он решит, что полюбил меня, пройдет безболезненно.

Смутившись, я поднялась с кровати и, извинившись, отошла в ванную комнату. В тех местах, где кожи коснулся туман, она саднила, и мне приходилось двигаться очень осторожно, чтобы снова не начать дрожать. При обычных обстоятельствах я бы сменила пижаму на что-то другое, чтобы встретиться с Королем Богов, однако сегодняшний день отличался необычностью, а это место, вроде как, стало моим домом. Если захочу бродить по нему в пижаме, то буду. Кроме того, любая другая одежда причинит лишние неудобства.

Пока я осторожно умывала лицо я старалась не думать о том, чего хотел от меня Уорнер. Вне всяких сомнений, он желал отчитать меня, но было бессмысленно беспокоиться об этом, пока мы не стояли друг перед другом. Генри не позволит ему изгнать меня из Подземного мира. По крайней мере, я надеялась на это. А если позволит, тогда я точно пойму, что он больше не хочет видеть меня рядом.

Я услышала голос матери по ту сторону двери, но когда вышла из ванной комнаты, она сразу замолчала. — Что? — спросила я и мама покачала головой.

— Ничего, милая. Я скоро приду.

Только слепой не увидел бы ее раздраженного взгляда, которым она одарила Генри, но когда он вывел меня из комнаты и повел по коридору я ничего не сказала.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Генри, сцепив руки за спиной. Собрав остатки своей решимости воедино, я взяла его за руку, и не стала отпускать, когда он напрягся. Однажды он перестанет так делать, а до тех пор ему придется привыкнуть к тому, что я живу рядом.

— Бывало и лучше, — попыталась пошутить я. Генри не улыбнулся. — Тео исцелил тебя?

Он кивнул. — Некоторое время назад он закончил исцелять других. Я приведу его к тебе, как только ты поговоришь с Уорнером.

Звучало зловеще. — Он злится?

— Нет, — ответил Генри. — Он не злится.

Мне все еще казалось, что что-то не так, поэтому я сжала его руку и обрадовалась, когда он не отстранился. — А ты?

На этот раз его лицо не выражало ничего. Конечно, он злился. Если то, что сказала мама, было правдой, то он полгода без устали сражался за мою безопасность, а я мало того, что все провалила, так еще и побежала вслед за Титаном, не успев провести в Подземном мире и дня. Не самый мой умный поступок, но у меня не было выбора. И Генри, конечно, понимал это.

— Я не стану извиняться, — сказала я, — за то, что пошла за тобой и мамой. Но мне жаль, что я напугала тебя, что не послушалась Джеймса и полезла в пещеру.

Генри разжал пальцы и взял мои руки в свои. Он не стал сжимать их, но то, что он сделал было даже больше, чем я ожидала, и во мне затрепетала надежда. — Не нужно извиняться, — сказал он. — Я понимаю, что мы не оставили тебе и остальным выбора. Это я должен просить прощения, что втянул тебя в это.

Получается Генри винил себя. Однако это было ничем не лучше, чем обвинять меня. — Но ведь ты ни в чем не виноват. Ты понятия не имел, что планировали Каллиопа и Кронос, и ты сделал все возможное.

— Да, — мягко ответил Генри, — возможно, что так. Тогда нам с Уолтером придется попросить тебя сделать еще одну глупость.

Мы остановились у неприметной двери, и я нахмурилась. — О чем ты?

Генри отпустил меня, и взялся за дверную ручку, однако не стал ее поворачивать. — Я буду рядом каждую секунду. С тобой ничего не случится.

Мое сердце заколыхалось, и я чуть не сломала голову, пока пыталась понять, что такого хотел Уорнер, и что так напугало Генри. Конечно, со мной ничего не случится. Если только за этой дверью не находился Кронос.