• Организовать эффективное лечение миллионов алкоголиков на специальных сельскохозяйственных фермах по принципу самообеспечения себя продуктами при личном трудовом участии пациентов (все остальные варианты, ввиду нехватки продуктов, были и остаются нереальными). Кстати, имелось несколько конкретных многообещающих проектов на сей счет, детально разработанных и опробо­ванных на практике. Разумеется, параллельно должна развертываться широкомасштабная профилактическая работа по предупреждению ал­коголизма.

• Нейтрализовать «теневую» экономику (подпольное час­тное производство спиртного в подрыв государственной мо­нополии), которая одна способна свести на нет любые усилия по борьбе с пьянством. Для этого приблизить цены на спирт­ное к реально-рыночным (они были занижены, что открывало ши­рокий простор для перепродажи с целью наживы), применять разо­рительные штрафы для крупных подпольных производителей спир­тного – на страх миллионам мелких, затяжная борьба с которыми не давала и не могла давать заметных результатов.

• Ввести жесткие санкции за появление в общественных местах пьяным (в одной только Москве милиция подбирает ежедневно до 4 тыс. буянящих пьяных хулиганов или валяющихся без сознания мер­твецки пьяных) – вплоть до лишения «вида на жительство», состав­ляющего главную ценность (выше денег!) в глазах каждого советско­го человека, и ссылки для принудительного лечения в специальные трудовые колонии.

• Широко пропагандировать более высокую культуру потребле­ния спиртного, разъяснять анахронизм традиций – пережитков про­шлого, возбуждать чувство стыда у людей за скотское пьянство, за неумение потреблять спиртное без потери чувства человеческого достоинства.

• Создать массовое общество борьбы за трезвый образ жизни, заимствовать ценный зарубежный опыт (особенный интерес представлял опыт организации «Анонимные алкоголики», сделать пьян­ство в глазах людей предосудительным.

• Широко развернуть мелкое предпринимательство (ремесла, торговля, садово-огородные участки и т.д.), памятуя, что миллионы людей приобщились к спиртному от отчаяния безысходности, от невозможности найти применение своей инициативе в условиях тоталитаризма.

При этом подчеркивалось, что рекомендации носят принципи­ально комплексный характер, могут дать эффект только в совокуп­ности. Достаточно провала на любом из восьми перечисленных «фронтов», чтобы все начинание оказалось обреченным на неудачу.

Как повелось в СССР, рекомендации были положены под сукно. О них надолго забыли. А напомнить как следует было некому. Пото­му что – тоже как повелось в СССР – специалисты по проблемам алкогольной ситуации разделились на два смертельно враждующих лагеря: сторонники немедленного введения «сухого закона» («алкофобы» или «алконавты», по прозвищам, данным им противниками и сторонники постепенного распространения более высокой культуры потребления спиртного, по западным стандартам («алкофилы», или «бормотологи», по ответным прозвищам со стороны их противников; последнее трудно переводимо на иностранные языки и происходит от фольклорного термина «бормотуха», которым обо­значаются самые низкие и вредные сорта спиртного). Я не принад­лежал ни к одному из них, и поэтому мне жестоко доставалось от обоих. Горький опыт «сухого закона» в России, США и Финляндии в 20-х гг. наглядно показывал, что любая авантюра подобного рода изначально обречена на провал и лишь обогатит «теневую» эконо­мику, т.е. стоящую за ней мафию. С другой стороны, любая попытка за несколько лет приобщить скифскую алкогольную цивилизацию к стандартам средиземноморской (для чего странам Северо-Запад­ной Европы понадобилось, для примера, несколько веков) напоми­нает попытку за тот же срок перевести Россию с русского языка (или США – с английского), скажем, на эсперанто. То есть в обоих случа­ях заведомо гибельная утопия.

Тем не менее, именно борьба новоявленных «остроконечников» и «тупоконечников» (помните лилипутов Свифта?) составила все содержание попыток решения алкогольной проблемы на протяже­нии первой половины 80-х гг. К середине 80-х гг. верх одержали сто­ронники «сухого закона», печатно пригвоздившие своих оппонентов к позорному столбу. Вот почему, когда правительство Горбачева в поисках первых, возможно более эффективных шагов начинав­шейся «перестройки» решило одним махом преодолеть действи­тельно серьезную алкогольную проблемную ситуацию, оно выбра­ло «сухой вариант» – при этом самый глупый из всех возможных.

Упор был сделан на постепенное ограничение потребления спир­тного административными мерами. Были установлены «зоны трез­вости» – целые районы, где перестали продавать спиртное. И «вре­мя трезвости», резко ограничившее часы и пункты торговли спирт­ным. Результат нетрудно было предугадать. По оценкам специалис­тов, взрослое население СССР (за исключением мусульманских рес­публик) в отношении потребления алкоголя делилось в пропорции 20:60:20. В первую составляющую входили трезвенники (соотношение мужчин и женщин 10:90), во вторую – «символически», «мало» и «умеренно» пьющие («символически» – рюмка по праздникам, «мало»– несколько рюмок по праздникам, «умеренно» до полу­стакана, т.е. до 100 граммов не обязательно каждый день; соотноше­ние мужчин и женщин 50:50); в третью – «сильно» пьющие (стакан более крепкого спиртного почти ежедневно) и алкоголики (соот­ношение тех и других 3:1, соотношение мужчин и женщин 90:10). Таким образом, кампания оказалась направленной против 80% взрослого населения, не представляющего себе ни одного сколько-нибудь значительного события в жизни без застолья со спиртным. Миллионы людей немедленно выстроились в километровые очере­ди. И тогда начала действовать мафия.

Поражение правительства Горбачева оказалось сокрушитель­ным. За какой-нибудь год подпольное производство спиртного срав­нялось по своим масштабам с государственной монополией. По­требление алкоголя осталось на том же уровне, а государство стало терять ежегодно десятки миллиардов рублей – контрибуция по­беждающей мафии. Сначала попытались дать ей бой, но когда выяс­нилось, что придется арестовывать ежегодно миллионы человек (именно таково оказалось количество мелких подпольных производителей спиртного), правительство капитулировало полностью. Начатая в 1986 г. кампания уже к 1988 г. бесславно провалилась. Еще несколько лет шли «арьергардные бои»: правительство сдавало одну позицию за другой. Все кончилось осенью 1991 г., после провала августовского путча и распада Советской империи. По сути, прави­тельство отказалось от государственной монополии на продажу спир­тного, и города России оказались заваленными спиртным (наполовину – отечественным, наполовину – импортным), дающим ко­лоссальные прибыли частным торговцам и мафии.

Тем самым оказался вновь включенным часовой механизм «ад­ской машины», рассчитанный, как уже говорилось, на 30—50 лет, после чего народы Восточной Европы должна постичь судьба тех племен Вест-Индии и Океании, которые были стерты с лица земли алкогольным половодьем.

Положение усугубляется тем, что алкогольная проблемная си­туация перерастает через критическую в катастрофическую на фоне очень высокого потребления никотина, очень плохого состояния окружающей среды и очень плохого состояния здравоохранения. Оно усугубляется также тем, что Россия оказывается совершенно беззащитной перед лицом надвигающегося цунами сильных нарко­тиков. До сих пор СССР не представлял для мировой наркомафии никакой ценности: охотиться за неконвертируемой валютой может только сумасшедший. Но теперь российская валюта стала факти­чески конвертируемой (правда, по совершенно безумному ажио­тажному курсу, в несколько раз превышающему реальное соотно­шение покупательной способности рубля и доллара). При этом наркомафия, как известно, не платит налогов и пошлин, поэтому для нее может оказаться выгодным освоение даже российских рынков сбы­та. И тогда России, не имеющей опыта борьбы с наркотиками, – конец, если не помогут ООН, ВОЗ, Интерпол и другие международ­ные организации.