Часть 3

На следующий день, 3 мая, отмечали День Конституции.

С утра привезли вещи Канны. Канда принял их, а после полудня вместе с остальными отправился в университет искусств Суймэй.

Сората, Масиро, Канна и Нанами бок о бок шли по центральной аллее университета к музыкальному залу — чтобы втайне от Иори посмотреть его выступлени.

Когда разговор зашел о том, что надеть, они в итоге решили остановиться на школьной форме.

— Почему я тоже должна идти? — спросила Канна, недовольная тем, что ей не дали разобраться с багажом.

— Если останешься одна, начнёшь грузиться, а это для тебя стресс. Почему бы не пойти проветриться? Может, и новый способ выпускать пар найдёшь.

— Ну, может ты прав… — сказала Канна, надувшись и отвернувшись от Сораты. Не похоже, что она согласилась.

— Кстати, а с Юко-тян всё в порядке? Она же осталась одна в комнате. Разве она не будет по тебе скучать?

— Да наверняка её поселят с какой-нибудь второклашкой, которая тоже осталась одна, проблем не вижу. Она ведь не как я: может открыться кому угодно.

Что касалось Юко, её неспособность реагировать на обстановку иногда была её преимуществом.

— Правда, она сказала: «Я тоже скоро перееду», — добавила Канна и покосилась на Сорату.

Он узнал об этом ещё вчера из сообщения Юко.

«В Сакурасо не осталось пустых комнат, сдавайся. Разумеется, дурацкие предложения, типа «давай жить с тобой вместе», сразу отметаются», — отрезал он. Юко, судя по всему, испытала шок: поток сообщений от неё резко оборвался.

На самом деле, в скором времени одна комната освободится…

Сората украдкой взглянул на Нанами и ненароком встретился с ней взглядом.

— Канда-кун, смотри вперёд, а то упадёшь, — в своей обычной манере сказала Нанами, глядя перед собой.

— А-ага.

Но Сората прекрасно понимал.

Сегодня состоится не только выступление Иори — вечером у Нанами прослушивание. А после него Нанами хотела кое-что рассказать. Сохранять спокойствие было, в общем-то, невозможно. Чем больше Сората пытался вести себя естественно, тем более неловко он себя чувствовал.

— Кстати, Канда-кун.

— Ч-что?

— Я не слишком себя загоняла?

Нанами выглядела измотанной.

— Н-не сказал бы, — ответил Сората. Прозвучало не очень убедительно. — А что?

— Когда закончится конкурс Иори, ты не против ещё раз со мной порепетировать? Перед прослушиванием.

— Так ты об этом? Хорошо, я за.

— Сората, и я, — подала голос Масиро, шедшая рядом. — Встретимся в кабинете рисования.

— Если только после репетиции с Аоямой… Ты и сегодня будешь рисовать?

— Скоро закончу, — ограничилась Масиро простой фразой, но её хватило, чтобы Сората мгновенно напрягся.

«Скоро закончит».

Картина Масиро близилась к завершению.

До сих пор парень старался не думать, какой смысл художница вкладывала в свою работу.

Чтобы придать чёткую форму чувствам, которые туманом клубились в сердце, Масиро с апреля рисовала портрет Сораты. Что именно расскажет картина по завершении?

— Скоро закончу, — повторила Масиро, словно ожидала чего-то.

— А, понятно. — поддакнул Сората и упустил возможность уточнить точное время завершения.

Через два или три дня, через неделю или же месяц, а может, завтра или сегодня — для Сораты была огромная разница.

— Сората-сэмпай популярный, да? — поддела Канна, пускай и без особого энтузиазма. Хотя Сората не мог точно сказать, подтрунивала она или нет: та равнодушно смотрела вперёд.

И тут резко подул весенний ветерок.

— А-а-а! — закричала Канна, прижимая руками юбку к телу. Чем и привлекла внимание остальных.

— Слушай… Канна-сан? Неужели и сейчас?

— Н-нет, — немедленно отвергла Канна, замахав руками.

Масиро же потянулась к её юбке.

— Что? — удивилась Канна. А Масиро, будто проделывала самую естественную вещь, задрала ей юбку.

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Ошалевшая Канна прижала юбку спереди и сзади и села на корточки, едва не плача.

— Трусов нет, — проинформировала Сорату Масиро.

Взгляд Канны вонзился не в Масиро, а в Сорату:

— Ви-видел?

— Не видел, так что расслабься.

Потому что обзор загородила Масиро. Если бы не она, то немыслимое зрелище навек запечатлелось бы на сетчатке Сораты.

— Сиина-сэмпай, пожалуйста, думай, где мы находимся! Безрассудно задирать юбку в таком месте.

Не надевать юбку — ещё безрассуднее, подумал парень… Нанами, вроде разделяя его точку зрения, глядела на Канну и едва заметно улыбалась.

— Канна, вошло в привычку, да? — выдала Масиро, опять не понимая ситуацию.

— Н-нет! Просто чёрт дёрнул, — сказала в оправдание Канна, понизив голос.

— Канна извращенка, да?

— Переезд в главное общежитие, похоже, откладывается, — резюмировал Сората и вздохнул.

— Я-я вот-вот съеду.

Так они и болтали по пути к музыкальному залу.

Белое здание, построенное чуть больше десяти лет назад, производило приятное впечатление. Университет искусств Суймэй мог по праву гордиться им, поскольку внутри могло разместиться до шестисот посетителей.

Пройдя через парадные двери в стеклянном фасаде, ребята оказались в фойе. Ноги ступили на мягкое. Оказалось, на полу расстелили ковёр цвета красного вина, и учебное заведение сразу приобрело оттенок изысканности.

Здание внутри производило совершенно иное впечатление, чем снаружи: в фойе стояла гробовая тишина, как в библиотеке, а в воздухе повисло такое напряжение, что зудела кожа.

Вскоре они увидели людей: несколько человек стояло у стены и перешёптывалось. Все были одеты элегантно и красиво, хотя и неформально: ни деловых костюмов, ни платьев.

Чуть подальше стояли два-три ровесника Сораты и его спутниц. Парень был во фраке, а девушка в настоящем концертном платье — наверное, конкурсанты. Человек, походивший на преподавателя фортепиано, давал им напутствия, а ребята внимательно слушали.

В любом случае, пришли они не по адресу — таково было первое впечатление Сораты.

— Не стой на входе, — рявкнули сзади.

— А, прошу прощения, — сказал парень, освобождая проход.

А когда Сората встретился взглядом с вошедшим, его рот непроизвольно изобразил букву «О».

— Президент школьного совета.

Там стоял Татэбаяси Соитиро, который окончил Суйко в марте. Тёмно-синий жакет смотрелся на серьёзном Соитиро очень гармонично.

— Я уже выпустился. Хватит меня так звать.

— Татэбаяси-сэмпай, помогаешь будущему шурину?

— И хватит нести чушь, как Митака… Меня просто попросили прийти проверить, как там Иори.

— А это не то же самое, что помогать? — не унимался Сората.

— А вы пришли поддержать нового обитателя Сакурасо? — задал встречный вопрос Соитиро, по очереди оглядев Сорату, Масиро, Нанами и Канну.

— Ты уже в курсе, что Иори перевели в Сакурасо?

— И эта первогодка тоже? Ну вы даёте, прошёл всего месяц, а комнаты Митаки и Камигусы уже снова заняты.

Соитиро и после замужества Мисаки называл её старой фамилией. Его взгляд остановился на новой жительнице Сакурасо — Канне.

— От Мисаки-сэмпай слышал?

— Канда вроде как в одном классе с нынешним президентом.

Тогда ясно, кто сливает ему информацию. Каким-то неведомым образом в одном классе третьегодок оказались сакурасники Сората с Нанами и член школьного совета.

— У меня дела, — сказал Соитиро, давая понять, что разговор окончен, и направился к музыкальному залу. Сората последовал за ним.

Остановившись перед звуконепроницаемыми дверями, Соитиро через плечо оглянулся на Сорату.

— Почему за мной идёшь?

— Я впервые сюда пришёл на выступление, вот и подумал присоединиться к тебе, раз ты всё тут знаешь.

За спиной Сораты следовали, словно за мамой-уткой, Масиро, Нанами и Канна. Сората мог себе представить, откуда Соитиро всё здесь знает: тот ведь встречался с Химемией Саори, старшей сестрой Иори, которая выпустилась в марте.

— Унаследовал нахальство от Митаки?

— Не то чтобы я хотел ему подражать.

— Ну, в общем, как хочешь.

Пройдя вслед за Соитиро через звуконепроницаемые двери, они оказались в концертном зале.

Взгляд не знал, на чём остановиться: высокий потолок, идущие под углом вверх сиденья. На сцене, которая располагалась чуть ниже уровня входа, стоял рояль, блестевший словно чёрный бриллиант.

Передний был отведён для экспертов и жюри: на десяти местах значились имена. А средние и задние места, судя по всему, разрешалось занимать кому угодно.

Последовав за Соитиро, ребята расселись рядом на свободных местах в центре. Обивка у кресел впечатляла, сидеть было одно удовольствие.

Сората с любопытством осмотрелся по сторонам. Зрителей набралось около сотни.

Обстановка не располагала к разговорам, потому Сората решил ждать молча.

Примерно через десять минут прозвучало объявление:

«Начинаем дневной блок прослушивания».

Перешёптывания вокруг разом стихли.

На сцену вышла, цокая каблуками, облачённая в красное платье школьница. Сората узнал её — наверное, она училась на музыкальном направлении Суйко.

Поклонившись жюри, она пододвинула стул к пианино и села. Затем глубоко вздохнула, положила руки на клавиши и, без какого-то сигнала, начала.

Выступление продлилось меньше десяти минут. Девушка с заблестевшим от пота лбом поднялась, снова поклонилась судьям и ушла за кулисы.

Вслед за ней на сцену вышел следующий конкурсант: парень во фраке с зализанными назад волосами.

Как и недавняя девушка, он поприветствовал судей, поправил стул под себя и начал выступление по готовности. Мелодию играл ту же.

После него на сцену вышел следующий музыкант. Затем ещё один… и так, похоже, должно было продолжаться какое-то время. Нет, наверное, до самого конца.

Мелодии играли одни и те же, потому они постепенно стали утомлять.

Когда Сората наконец не удержался и зевнул, Соитиро объяснил, что конкурсанты должны играть определённую музыку. Бывало, что выбиралась одна мелодия из нескольких. Бывало, что мелодию назначали одну. А на некоторых конкурсах играли несколько мелодий с отборочных.