Глава 20

 Я и Дженна не были сестрами, мы были лучшими подругами и настолько близкими, насколько могут быть близки два человека. Она была на два года старше меня, она была моим идолом, у неё было все, чего не было у меня: стройная фигура, светлые волосы, безумная популярность. Она всем нравилась, даже моим родителям, и я воспринимала это нормально, потому что я обожала её и равнялась на неё , пока росла. Когда она начала встречаться с Денни в 15 лет, я ревновала из-за внимания, которое она уделяла ему, и естественно мне не нравился этот парень. Возможно, потому что я чувствовала, насколько он был странный.

 Денни был тем парнем, которого не хотят видеть рядом со своей святой дочкой. Он был старше и его только что выгнали из школы. Дженна говорила мне, что он привык болтаться со своими друзьями и встречался с ней только тогда, когда сам этого хотел, но не тогда, когда он был ей нужен. Когда у них завязались отношения, я видела, как она менялась у меня на глазах. Моя жизнерадостная сестрёнка отвернулась от большинства друзей и превратилась в ту, которая проводила время, запершись у себя в комнате. Постепенно, она стала агрессивной и озлобленной. Я часто прикрывала её, когда она встречалась с Денни, и когда возвращалась домой от него ранним утром, она выглядела потрепанной и грязной, с неестественно большими глазами и дрожащими руками. Я не знала, что он давал ей наркотики. В 13 лет тебе говорят об опасных вещах, но ты не знаешь их последствий и не можешь сложить дважды два.

 Я не знаю, как долго это продолжалось. Может быть, пару месяцев, максимум полгода. К тому времени мои родители заметили следы от уколов на её коже и оправили на консультацию, она была эмоционально подавлена и напугана до потери пульса. Дженну госпитализировали и оставили на лечение ещё на полгода, и когда она вернулась, я наивно полагала, что все будет нормально.

 – Этого не случилось, – прошептал Джетт, возвращая меня к реальности. Я тряхнула головой, осознавая, что я впилась ногтями в его кожу, и убрала свою руку от него. Пять тонких красных отметин остались там, где я вцепилась в него для поддержки. Джетт не показал и виду, что его это беспокоило. Он даже не вздрогнул, когда я погладила пальцами эти царапины. Мимолетно посетила мысль , что такова моя природа, причинять людям боль, даже не понимая этого.

 – Вскоре после того, когда она вернулась, она пригласила нас двоих на вечеринку. Я не хотела идти, потому что мои родители запретили общаться с ним, но Дженна не слушала. Она сказала мне, что он был любовью всей её жизни, и я поверила ей.

 Я колебалась, когда прокручивала словно пленку воспоминания тех нескольких часов, которые изменили судьбу моей семьи. Мои руки дрожали. Из-за моих невыплаканных слез и комка в горле , слова застряли где-то внутри. Чувствуя, как я страдала, Джетт сжал мою руку, но сохранял молчание, как будто знал, что всё, что мне нужно от него, это то, чтобы он выслушал эту историю, которой я никогда ни с кем не делилась до этого.

 – Дженна взяла с меня обещание, что я никому ничего не расскажу. Дженна не вернулась той ночью. Я не знала, что случилось, поэтому, когда её не было дома на следующее утро, мне пришлось рассказать родителям, которые позвонили в полицию. Мы искали ее везде, – прошептала я. С лезы начали скатываться по моим щекам ручейками злости, которые впитывались в ткань моей рубашки.

 – Они нашли её тело в квартире у друзей Денни. Оказалось, что её накачали наркотиками, и продали нескольким мужчинам, которые изнасиловали её. Нам сказали, она умерла от внутреннего кровотечения. Когда Денни обвинили в убийстве, я была единственной, кто свидетельствовала против него. Его друзья угрожали, что они причинят вред моей семье и я молчала.

 Я запнулась , борясь с отдышкой. Как я могла сказать Джетту, что мне не хватило храбрости довести дело до конца? Убийца моей сестры не понес наказания, потому что я боялась за свою жизнь и жизнь своих родителей.

 – Мне жаль, – мягко сказал Джетт.

 Я покачала головой в ответ. Никакой жалости. Я её не заслужила. Не за испытания, которые прошла Дженна, и, конечно, не за события, которые произошли с моей семьей после её смерти. Мои слезы оказались у меня на губах, я чувствовала их соленый вкус на языке, от которого пересыхало во рту. Моё сердце билось так быстро, что казалось , вот-вот выпрыгнет из груди. Сдавливающее ощущение вокруг моей шеи усиливалось, но я не хотела отступать, несмотря на паническую атаку, которая активно прогрессировала.

 Мы с Джеттом сохраняли молчание несколько минут, пока я снова не утонула в его руках, активно ища поддержку. Он обнимал так крепко , что я опасалась, что он перекроет мне кровообращение, но я была рада этим сильным рукам. Это прояснило мой разум за несколько секунд, и я могла закончить рассказ. Наконец, я была готова поделиться болью и думать о последствиях потом.

 – Моя мама никогда не осуждала меня, в отличие от отца, – медленно начала я. – Он так и не смирился со смертью Дженны.

 – Вы общаетесь?

 Я колебалась, тщательно обдумывая свой ответ. Нет, мы не общались. Мы не могли.

 – Он покончил с собой несколькими неделями позднее.

 – Мне жаль, Брук, – прошептал Джетт мне в волосы. Его руки сильнее обвили меня, окружая меня теплотой , и я позволила себе утонуть в ней , разрушая последние кусочки той защитной стены, которую я возвела вокруг себя за последние 12 лет.