ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Рейд

Милли точно прошла мимо моей спальни к лестнице около семи утра. Я знал, что это была она, потому что слышал, как она шикала на Бейли, ловко избегала скрипучих досок в коридоре, что никогда не делали Алекс и Эд.

Мама обычно перегибала с обогревом дома. Было жарко, слишком жарко, чтобы оставаться под одеялом. Очень жарко, чтобы томиться в собственной коже с какофонией мыслей, оживших в голове после ночи с Милли.

Один раз был забавной случайностью.

Два были другим делом, и мой мозг скрипел от попыток уловить взаимосвязь.

Оба раза мы зависали с друзьями.

Оба раза выпивали, хотя прошлой ночью мы не были пьяны.

Оба раза были… чем? Упоминанием свиданий, других людей или нехватки партнёров в наших жизнях?

И прошлая ночь не прошла «по-быстрому», вошли-вышли и разошлись по комнатам. Эту ночь мы провели вместе. Мы поднялись около одиннадцати, а я ушел в районе трёх, когда все давно уже заснули, и прокрался на носочках по коридору, оставив Милли голой и отключившейся в её кровати, будто та пережила бурю.

Я зря ушёл? Было бы неловко проснуться в одной кровати? Особенно, если бы пришлось объяснять это другим. Меня подташнивало, словно всё вот-вот могло плохо закончиться. Я знал, что Милли не любила разговоры об отношениях и чувствах, но нам явно стоило обсудить кое-что.

Внизу были только Милли и Эд. Я слышал приглушенные голоса, пока они не вышли на задний дворик., Как только я присоединился к ним, то совсем не удивился Эду с пивом в руке в полвосьмого утра, хотя должен был. Милли смотрела на виноградники. Эд так увлёкся принесённым утром «New York Times», что даже не посмотрел на меня, когда я вышел к ним.

— Миллс, — позвал я.

Она повернулась, одаривая меня ослепительной улыбкой.

— Доброе утро, солнышко!

Я невольно отпрянул. Приветствие оказалось слишком громким и невыносимо милым. Особенно, когда последним, что я от неё слышал, был долгий радостный выдох, прежде чем она рухнула лицом на матрас.

Она посмотрела на Эда, а потом на меня.

— Что такое?

— Хочешь пройтись? — спросил я, кивнув на аккуратные ряды винограда, что тянулись в бесконечность.

Она посмотрела на свои босые ноги, подумала пару секунд и вскочила.

— Конечно! — снова слишком громко. — Секунду. Я обуюсь.

Эд так и не посмотрел на меня. Тогда я наклонился, пытаясь поймать его взгляд.

— Привет, Эд.

Он сосредоточенно хмурился, но буркнул:

— Привет.

— Жажда мучает? — я кивнул на его пиво. — Кофе не помог?

— Угу, — он с серьёзным видом перевернул страницу, нашёл кроссворд и свернул газету так, словно собирался разгадывать его.

— Не надо, — я вытянул руку. — Мой папа убьет тебя. Он всю неделю ждёт воскресный кроссворд.

Эд расправил газету. Вместо того, чтобы продолжить разговор, он принялся читать статью о каком-то новом художнике граффити в Квинсе.

— Что с тобой? — я сел на край шезлонга, где до этого лежала Милли. — С вами двумя. Она — развесёлое солнышко, а ты — молчаливый нехочуха.

— Ничего, — он посмотрел на меня и отвёл взгляд. — Серьёзно, просто… читаю газету. Отдыхаю. Пью пиво.

— Ладно, Поли Шор, отдыхай и пей дальше.

Милли вышла и улыбнулась уже спокойнее. Я обрадовался, что Эд вёл себя странно, и нам не пришлось звать его с собой.

Я позволил ей вести меня от заднего крыльца по саду мамы, который через тридцать футов переходил в виноградники, позволяя нам скрыться в листве и тумане. Нас уже не было видно из дома, но молчание нарушилось не сразу.

Через минуту, слыша только наши шаги по сухим листьям и земле, я произнёс:

— Ну, привет.

Она понимающе рассмеялась.

— Ага. Привет, — она взглянула на меня. — Прости меня, Рейд.

Я тут же напрягся, стараясь не сбиться с ритма шагов.

— Ты извиняешься?

Она остановилась и виновато усмехнулась.

— Я не знаю, что на меня порой находит.

Сейчас я мог бы перевести всё в шутку, но сдержался, потому что меня разозлил её легкомысленный тон.

— Конечно, ты не должна была тащить меня наверх прошлой ночью. Но ты делала то, что хотел и я.

— А нужно ли нам это? — она скривилась. — Ты ведь болтаешь со всеми теми женщинами онлайн, и скоро это к чему-то приведёт. Нам всё равно придётся остановиться.

Я уцепился за фразу в её предложении:

— Все те женщины?

Она пожала плечами, и было нечто странное, скрытое в её беспечном поведении.

— Ага.

— Их две.

— Но и Дейзи, и Кэтрин кажутся приличными, да?

Что она хотела узнать?

— Как я могу быть уверен, если я не встречал их лично?

— Но ты, не знаю, кажешься заинтересованным. Вот и всё, что я хотела сказать. Ты часто им пишешь, да? И недавно тоже писал?

Я осторожно кивнул, и она продолжила:

— Я не хочу портить это нашей… дружбой с бонусами.

Я изучал её лицо, пока она, прищурившись смотрела на виноградники. Я пытался прочесть между строк. Чувство вины пронзило моё тело. Я был безмерно рад, что она не знала о моей сообщении Кэт, которое я отправил после того, как оставил её одну в постели. Иначе простое объяснение, что я не мог уснуть, не сработало бы.

— Ты, — начал я, не зная, какой ответ хотел услышать, — хочешь, чтобы я… перестал общаться с теми женщинами?

— Только если ты хочешь.

— А у тебя есть тот, кого ты зовёшь «моим парнем», — напомнил я.

Она замерла.

— Ага.

Я рассмеялся, чувствуя, как грудь сдавило от неожиданного разочарования. Прошлая ночь была наслаждением. Что-то новое и немного пугающее росло в моей груди из-за воспоминания о Милли надо мной, её закрытых глазах, выгнутой шее. Если бы она попросила меня остаться, я сделал бы это?

— Я не понимаю, что сейчас происходит, Миллс.

— Ничего не происходит, — сказала она спокойнее, взяв себя в руки. Она посмотрела на меня и коснулась тёплой ладонью моего плеча. — Правда, Рейд. По крайней мере, со мной. Я в порядке.

Ничего не спрашивая, она пошла вперёд, ускоряя шаг. Над головами пролетела стайка воробьёв, и она посмотрела на небо.

— Дружище, как же тут красиво.

На этом разговор о прошлой ночи, похоже, закончился, и я ощущал себя… немного растерянным.

— Точно, — тихо сказал я.

Милли заговорила о погоде и перешла к истории о том, как полезла в горы с подругой в Йосемити. Её подруга чуть не умерла, пытаясь сделать фотографию с табличкой о риске смерти на тропе. Я слушал, надеясь, что вовремя хмыкал, и она знала, что я обращал внимание, пока внутри меня что-то разрывалось на куски. Мне всё ещё интересно, станет ли влечение к Дейзи сильнее при личной встрече, чем в переписке, и будет ли у меня такое же взаимопонимание с Кэтрин, как в переписке. Но после прошлой ночи моё сердце опередило мозг. Если я правильно понимал боль в груди, я хотел, чтобы отношения с Милли стали ближе.

Глядя, как она рассказывает историю, я стал задумываться, была ли она способна на подобное. Она была забавной, верной, внимательной и заботливой подругой. Её тихая глубина раскрывалась в юморе, показывая, насколько она умна. Она была, в хорошем смысле, дикой, но умудрялась жить без драмы. Все это в ней было прекрасно, но как для друга. А я не хотел любви с другом. Я хотел быть с женщиной, с которой отношения глубже, чем Милли способна пройти. Осознание того, что мы никогда не станем ближе, делало меня удивительно печальным. Странно, что до этого утра я даже не думал о таком для нас.

Она остановилась, глядя на холмы, и я попробовал ещё раз.

— Расскажи мне больше о парне, с которым ты общаешься.

Она повернулась ко мне с лёгкой ухмылкой.

— Может, он не один.

Ай.

— Ладно, расскажи о том, которого зовёшь «мой парень».

Милли глубоко вдохнула, плечи поднялись к самым ушам.

— Он неплох. Из тех, от переписки с которым ощущаешь приятную атмосферу, знаешь?

Я кивнул, зная, что она имела в виду. Чёрно-белое фото профиля Кэт мелькнуло перед глазами.

— Он забавный… и открытый, — осторожно сказала она, и это ранило меня, потому что я был бы с ней более открытым, если бы она хоть раз позволила вовлечь её в разговор по душам. Обидно, что последний раз мы говорили о чём-то личном на пляже почти два года назад, когда она ушла от Дастина. Тогда она просто и откровенно поделилась со мной, как трудно было с ним жить. А через несколько минут она притихла и потом говорила, как ей нравится смотреть на волны, что разбивались о берег.

— Ты собираешься с ним встретиться? — спросил я.

— Странно, но я будто уже его знаю, — она всё ещё не смотрела на меня. — А вдруг и правда знаю? Вдруг мы на самом деле знакомы? Будет неловко? Наверное. Так что часть меня кричит: «Да! Зови на свидание!», а часть меня такая: «Эм, это худшая идея».

— Но ты его не встречала, — сказал я. — Разве ты не поняла бы, что знаешь его? Как его зовут?

Она отмахнулась.

— Просто… Парень.

— Его так зовут? — я уставился на неё, улыбка стала шире. — Ты от свиданий с Дастином перейдёшь на свидания с Парнем?

— Может, это не его настоящее имя, — она помрачнела. — Кто знает. Может, это Дугал или Альфред, а Парень — просто кличка.

— Ты такая странная, — я ущипнул её за щёку.

Она посмотрела на меня, сияя от облегчения.

— И ты.

* * *

Когда мы вернулись, мама испекла свои знаменитые панкейки с лимоном и рикоттой, и мы с Милли плюхнулись на стулья с каким-то отчаянным голодом. Завтрак был громким, с запахом мимозы. Липкая бутылка сиропа путешествовала по столу, гигантскую миску с сочными ягодами и сливками передавали из рук в руки, а огромная тарелка бекона медленно пустела, пока мы не застонали, прижав ладони к набитым животам.

Алекс смотрел на диван в другой комнате, отчаянно желая, чтобы у того выросли ноги, и он подошёл и подобрал Алекса, которому не хватало сил добраться самому. Папа опередил Алекса — он встал, прошёл, шаркая, к дивану и рухнул на него. Рейми набралась смелости прильнуть к плечу Криса. Я видел, как это происходило — от решения, которое она приняла, отклонившись влево, и как она постепенно опускалась, пока не задела его. Наконец-то Крис заметил её: его глаза широко распахнулись, и он застыл.

Эд, к моему удивлению, встал и принялся убирать тарелки за всеми, а потом и мыть их на кухне. Мама смотрела на него с теплом в глазах. Прошлой ночью, видимо, никто не оказался голым в виноградниках, и Эд понял, как порадовать моих родителей: просто не снимать штаны при них.