Глава 2

Гриффин кричал. И кричал.

Потом он кричал ещё громче. Никто не мог его услышать. Его тело лежало неподвижно. Казалось, будто его внутренности были удалены и заменены гигантскими валунами. Он весил чёртову тонну. Его веки были самыми тяжелыми.

Боль пронзила его до самого мозга, до самых костей, до самых суставов, до самой души. Она поглотила его целиком. Именно так он представлял себе ощущение ожога, когда кожа тает, как воск. Ощущения стали слишком сильными, и он снова закричал. Этот звук был заключен в его черепе, усиленный его собственным разумом.

Как бы плохо не было, по крайней мере, худшее позади. Боль была почти терпимой. Почти. Ощущение было такое, будто кто-то засунул ему в горло раскалённую кочергу. Это был не первый раз, когда ему перерезали горло, и уж точно не последний. Единственным утешением было то, что клинок не был серебряным.

Когда использовали серебро, вампир не всегда оживал. Это занимало несколько дней. Он не совсем понимал, что значит настоящая агония. Процесс, который проходил так долго, менял самцов. Выйти оттуда невредимым было невозможно. Разум оставался неповрежденным.

Даже когда он продолжал кричать, его мысли были заняты Лэнсом. Этот несчастный ублюдок. Он уже прошёл через это, и его опыт был самым худшим. Пять дней. Это было самое долгое время, когда вампир оставался мертвым и всё же воскрес. Неудивительно, что он был в полном беспорядке. Пять дней пыток — сущий ад.

Спазм. Да!!! Ему удалось пошевелить пальцем. Жгучая боль немного отступила, а потом вернулась с удвоенной силой. Его палец пульсировал. Это было похоже на то, как если бы наполненное кислотой сердце извергало ядовитую жидкость через палец.

Лучше поскорее покончить с этим. Гриффин поморщился. Настоящая гримаса, а не воображаемая. То есть мускулы на его лице действительно двигались. Это было больно!

Твою мать!!! Делать это было чертовски больно. Это ощущалось, будто его лицо горело.

Он зарычал, и ему показалось, что ещё больше той же самой разрушающей плоть кислоты скользнуло вниз по его горлу. Рычание перешло в стон, когда он напряг мускулы. Стон быстро превратился в болезненный рёв. Боль вспыхнула, как огонь, в который внезапно налили бензин. Сейчас его единственным утешением было то, что всё это скоро закончится.

— Ради крови… — раздалось низкое раздраженное рычание. — Ты же самец в самом расцвете сил. Ты был мёртв всего пятнадцать минут. Ты лежишь здесь уже несколько часов. Отрасти себе грёбаные яйца.

Гриффин невольно улыбнулся, хотя это действие причиняло ему боль. Его тело словно покрылось испариной. Воздух коснулся его кожи, и зубы начали стучать.

— Тебе нужно уйти, — произнесла раздраженно женщина, голос которой он слишком хорошо знал.

— Ни за что! — прорычал Лэнс. — Мне нужно сказать этому мудаку несколько слов.

— Тебе не кажется, что ты уже достаточно сделал? — голос Элеоноры звучал недовольно. С другой стороны, она была для него кем-то вроде матери, учитывая, сколько раз он бывал здесь за последние несколько лет. Старая целительница защищала его.

Лэнс фыркнул.

— Меня так и подмывает убить его снова. Я действительно могу это сделать. Как только эти глаза откроются.

— Не смей этого делать! — она повысила голос. — Прикоснешься к этому мальчику, и я отправлю тебя в темницу. Я позабочусь о том, чтобы ты, чёрт возьми, сгнил там.

— Расслабься, целитель, — Лэнс вздохнул. — Я не убью его, — последовала долгая пауза, — снова. Одного раза достаточно для одного дня.

— Спасибо тебе, блядь, за небольшое одолжение, — прохрипел Гриффин. Его голосовые связки всё ещё восстанавливались. Чёрт возьми, но у него пересохло во рту. Ему казалось, что его язык прилип к нёбу. Ему нужна была кровь прямо сейчас, чёрт возьми.

— Он говорит, — в голосе Лэнса звучала скука.

С огромным усилием Гриффину удалось приоткрыть глаза. Сначала один, а потом и другой. Когда его зрение сфокусировалось, он увидел склонившегося над ним Лэнса. Его рот был плотно сжат. Его взгляд стал жёстким.

В чём же теперь его проблема?

— Мне следовало бы тебе врезать. Ты ведь это знаешь, не так ли? — глаза Лэнса сузились.

— Ты уже проделал потрясающую работу, — прохрипел Гриффин. Он судорожно втянул воздух, и ему пришлось на несколько мгновений закрыть глаза. Усталость давила на него.

— Какого хрена ты не сопротивлялся? Ты же Элита, чёрт возьми. Элита, — он повторил последнее. Кровать зашаталась. К тому времени, как Гриффин открыл глаза, Лэнс был уже в другом конце комнаты.

Было ясно, что самец раздавлен случившимся, но просто не хотел признаваться в этом. Короче говоря, Лэнс чувствовал себя плохо.

Хорошо!

— Мы можем поговорить об этом как-нибудь в другой раз? — Гриффин действительно нуждался в крови и, возможно, во сне до конца дня. В данный момент он не мог иметь дело с Лэнсом. Однако было ясно, что его друг нуждается в нём. Гриффин судорожно, рвано вздохнул.

— Нет, — прорычал Лэнс. Он стиснул зубы. — Никогда больше не применяй со мной эту дерьмовую стратегию. Ты будешь сопротивляться. Ты меня слышишь?

— Что? Если бы я сопротивлялся, тогда был бы другой исход? Я в этом сильно сомневаюсь, — говорить было больно, но Гриффин, не обращая внимание на боль, продолжил: — Было бы ещё больше крови, может быть, несколько сломанных костей, отрубленная конечность или две, и я бы всё равно умер. Не пытайся отрицать это.

Лэнс отвёл взгляд. Его челюсть всё ещё была сжата, а тело напряжено.

— Это вывело меня из себя. То, что ты не сопротивляешься, разозлило меня до чёртиков.

— Что с тобой? Выглядело так, будто ты отключился или что-то в этом роде. Я просто выполнял приказ, придурок. Тебе стоит как-нибудь попробовать.

Лэнс глубоко вздохнул, его плечи поникли.

— Зейн настоящий придурок. Я был очень зол и… — он засунул руки в карманы и издал разочарованный звук. — Всё в порядке.

Гриффин невольно усмехнулся.

— В порядке. Как бы не так. Ты выглядел так, словно готов сразиться с целой армией. Что же сделал Зейн?

— Показал мне кое-что… сказал, что делает это для моего же блага, — Лэнс провёл рукой по волосам. — Не беспокойся об этом. Я не должен был… — Он прошёл в другой конец комнаты и вдруг обнаружил, что вид оттуда действительно интересный. — Мне не следовало этого делать.

— Ты что, извиняешься? — Гриффин не смог сдержать улыбки.

— Ни черта подобного, — прорычал Лэнс. — Я ничего не могу поделать с тем, что ты слабак, — он снова подошёл к кровати. — Мне следовало быть с тобой помягче. Я был в бешенстве, а ты был там и… — он покачал головой.

— Не беспокойся об этом. Я буду жить, — он ухмыльнулся или, по крайней мере, попытался улыбнуться.

Лэнс тоже слегка улыбнулся. Улыбка была настоящей, что случалось крайне редко. В последнее время улыбки, которые выдавал Лэнс, были очаровательными, но чертовски фальшивыми.

— У тебя глаза горят, — сказал мужчина. — Если подумать, то… чёрт, — он покачал головой, — твои радужки слегка покраснели.

— Я умираю с голоду, — прохрипел Гриффин.

Лэнс закатил глаза.

— У нас на территории целая орда человеческих самок, созревших для сбора урожая, а ты голодаешь? Осталось только выбрать.

— Я не большой любитель объедков, — он услышал разочарование в собственном голосе.

Лэнс рассмеялся. Настолько, что Гриффин был вынужден улыбнуться вместе с ним.

— Не любитель объедков? Очень смешно. Только потому, что это полная херня. Мы уже делились. У нас было много общего.

Гриффин попытался приподняться и принять более удобную позу, но, в конце концов, откинулся назад.

Лэнс драматично вздохнул, прежде чем приподнять Гриффина и переместить его в нужное положение. Он даже накрыл Гриффина одеялом. Как чертовски мило. Похоже, Лэнс чувствовал себя ещё более виноватым, чем показывал. Его друг всё ещё был там… где-то.

— Спасибо.

Лэнс прорычал:

— Твои стоны меня раздражают.

— Есть более чем одна причина, почему мне нравится идея человеческой пары, — Гриффин сделал паузу, с трудом сглотнув, чтобы унять бушующую жажду. — Мне не нравится сама мысль о том, что моя самка… моя пара была с другим мужчиной-вампиром. Мне не нужны объедки. Особенно после такого уродливого ублюдка, как ты, — он попытался улыбнуться, чтобы сгладить свои слова. Не очень-то по-вампирски с его стороны было так думать. Что-то настолько тривиальное не должно было беспокоить его ни в малейшей степени, но мысль о его женщине… той, с которой он фактически проведет остаток своих дней… покрытой его друзьями, даже одним из них, чертовски раздражала.

— А как насчет того человека… — казалось, он обдумывал его слова. — Кажется, её зовут Тина? Я думал, что она тебе нравится, — Лэнс поднял брови.

Гриффин улыбнулся.

— Она просто прелесть. Мы подходили друг другу, но, — он пожал плечами, — ничего такого не было. — Его улыбка стала шире. — Подожди минутку… — усмехнулся Гриффин. — Она одна из немногих людей, которых ты не покрывал. Я тоже тебя люблю, братан.

Лэнс нахмурился.

— Что? Ты думаешь, я оставил её одну, потому что думал, что она тебе нравится? — он фыркнул. — Ты ошибаешься.

— Я знаю, что так и было. Спасибо. Я…

Лэнс развёл руками.

— Тина не в моём вкусе, иначе я бы непременно воспользовался ситуацией.

— Не в твоём вкусе? — Гриффин рассмеялся и тут же пожалел об этом. Его всё ещё восстанавливающиеся легкие запротестовали, и он закончил тем, что закашлял. Его грудь горела. Гриффин положил руку на грудь и застонал. — Признай это, — он тяжело дышал. — Ты не трогал Тину, потому что ошибочно думал, что она мне нравится. Все, у кого есть пульс, в твоём вкусе.

— Не заставляй меня снова останавливать тебя, — Лэнс усмехнулся. — Просто чтобы доказать свою правоту.

Гриффин почувствовал, как его глаза расширились.

— Сделай это. Все в юбках, у кого есть пульс. Я уверен, что ты уже жаждешь уйти.

Лэнс нахмурился.

— Ты ударился головой, когда упал?