7

– Тебе не кажется, что команда странная? – Лопен повис в трех футах над палубой рядом со Струной, заложив руки за голову.

Коренастая рогоедка что-то смешивала, и пахло это неплохо. Как стряпня со специями Камня, не острая, а просто... наполненная вкусами. Интересными вкусами. Однако в этом блюде чувствовался запах океана, который, по словам Струны, исходил от водорослей. Кто ест водоросли? Разве ее народу не полагается есть панцири?

– Странная? – переспросила она. – Команда?

– Ага. Странная.

Несколько матросов протопали мимо. Все так же зыркают. Руа увязался следом за ними, невидимый никому, кроме Лопена и Струны. Она, как и отец, видела всех спренов.

– Ты странный, – призналась она. Каждое слово выходило с трудом, но ее алети становился лучше.

– Главное, чтобы самым странным был я, – сказал Лопен. – Само собой, это одно из моих более привлекательных качеств.

– Ты... очень странный.

– Отлично.

– Очень сильно странный.

– Сказала девушка, которая любит жевать водоросли. Это не еда, мисра, это то, что ест еда. – Лопен нахмурился, когда мимо прошли еще несколько матросов и двое сделали в его сторону странные тайленские жесты. – Видела?! Они обрадовались, когда мы поднялись на борт. А теперь ведут себя необычно.

Все повеселели после остановки в Хекси, где они продали червивое зерно. Лопену понравилось вяленое мясо. Но теперь как раз близилась середина путешествия, и все стало странным. Непонятные полутона в каждом разговоре, и он не мог взять в толк, что они означают.

Лопен глянул вверх: Уйо пронесся над головой и опустился на палубу. Он вручил Струне письмо – скорее всего, от родителей – и сунул еще несколько во внутренний карман мундира для Рисн. Она попросила его слетать на остров неподалеку и получить письма за день.

– Спасибо, – сказала Струна Уйо, взяв письмо. – Счастье держать его.

– Пожалуйста, – отозвался Уйо. – Это легко. Не проблема.

Забавно наблюдать, как они общаются на алети. Почему в мире так много языков и почему бы всем просто не выучить гердазийский? Это отличный язык. В нем есть названия для всех разновидностей кузенов.

– Уйо, – позвал Лопен на алети, чтобы Струна тоже понимала, о чем разговор, – команда не относится к тебе как-то странно?

– Нет, – ответил он. – Э-э, не знаю?

– Не знаешь? – переспросил Лопен.

– Да, не знаю.

Уйо опустил на палубу сумку с даль-перьями и другим снаряжением, порылся в ней и вытащил коробочку с алюминиевыми пластинами и фольгой. Рушу вручила ее ему, чтобы провести кое-какие эксперименты по связи с кораблем с берега.

– Вы знаете это? – спросил Уйо.

– Алюминий, – ответил Лопен, по-прежнему паря в нескольких футах над палубой. – Ага, странная штука. Блокирует осколочный клинок, если достаточно толстая, как говорит Руа. Его получают с помощью духозаклинания, но таких устройств мало, так что он довольно редкий.

– Можно получить из торговли, – сказала Струна. – На Пиках. Мы торгуем.

– Торгуем? – переспросил Уйо. – Кто торгует?

– Люди в мире спренов, – ответила Струна.

Склонив голову набок, Уйо потер подбородок.

– Он странный металл, – добавила Струна. – Делает странные вещи со спренами.

– Странный, – согласился Уйо. 

Он вернул коробочку в сумку и пошел прочь. Оставалось надеяться, что он отнесет ее Рушу, а не начнет играться с алюминием. Иногда Уйо попадал из-за этого в неприятности.

– Струна, твой народ. – Лопен развернулся в воздухе, словно возлежал на диване. – У вас есть вода в этих ваших пиках. Откуда? Там ведь холодно?

– Холодно далеко от города. Около города тепло.

– Ха! Интересно.

– Да. – Она улыбнулась. – Я ее люблю. Нашу землю. Не хотела уезжать. Пришлось уехать с матерью. Чтобы найти отца.

– Если хочешь, можешь вернуться, – сказал Лопен. – Ветробегун быстренько тебя доставит.

– Да. Но сейчас и здесь опасно. Хорошо опасно. Я не хочу уходить. Слишком люблю дом, да? Но теперь, когда вижу его, не хочу вернуться. Не когда здесь опасность, для людей. Опасность, которая пойдет в мой дом. – Струна отвернулась от кастрюль и посмотрела на океан. – Я боялась мест, которые не дом. А теперь... Я думаю, что штуки, которые пугают, еще и интересные. Я люблю интересные штуки. Я это не знала.

Лопен кивнул. Какой интересный способ познавать мир. В целом ему нравилось ее слушать: акцент придавал словам Струны приятный ритм, и она по-особенному произносила некоторые гласные. К тому же, она высокая, а высокие женщины самые лучшие. Он очень удивился, когда узнал, что она всего на несколько лет младше него. Неожиданно.

Увы, он уже трижды приклеивал Уйо к стене, но Струну это не сильно впечатлило. Еще он сделал ей чуту, но она и так готовила ее лучше него. В следующий раз нужно ухитриться продемонстрировать, насколько он хорош с картами.

– Любопытно, – сказал Лопен. – Тебе нравится то, чего ты боишься?

– Да. Но я не осознавала эту штуку. Что боюсь. Да?

– Ты не осознавала, что нечто страшное, нечто непривычное может быть настолько упоительным. Мне кажется, я понял, о чем ты говоришь.

Задумавшись на миг, Лопен выпил свет из большого самосветного граната. Ему казалось, что разные цвета различаются по вкусу, хотя остальные считали, что это глупость.

Он оглядел Струну. Впечатлило ли ее, с какой легкостью и небрежностью он парит в воздухе? Не узнать, пока не спросишь, а тут уж легкостью и небрежностью не пахнет. Так что он заложил руки за голову и поразмыслил об ее словах.

– Струна, твой отец. Он и правда в опасности из-за того, как поступил? Спас Каладина? Убил Амарама?

С того случая прошло несколько месяцев, и Каладин убедил Камня пока остаться в Уритиру. В основном чтобы его семья отдохнула после утомительного путешествия. Однако это не продлится вечно. Камень все больше укреплялся в своем намерении вернуться на родину и предстать перед судом.

– Да, – тихо проговорила Струна. – Но из-за него. Его поступка. Его желания.

– Он выбрал помочь Каладину, но не выбирал, каким по счету родиться.

– Но его выбор вернуться. Его выбор просить... Я не знаю слово. Просить выбор?

– Правосудия?

– Да, наверно. – Она улыбнулась. – Не бойся за моего отца, Лопен. Он выберет свой выбор. Если он должен идти домой, я останусь. И Дар останется. Мы сделаем его работу. Мы посмотрим за него.

– Посмотрим? Ты имеешь в виду, посмотрите спренов?

Струна кивнула.

– А сейчас есть какие-нибудь вокруг?

– Руа. – Струна указала на спрена Лопена, который пронесся мимо в облике причудливого летающего корабля. – И Каэлинора. – Спрен Уйо. Она редко являлась Лопену. – Спрены ветра в небе, спрены волн в воде. Спрены тревоги за кораблем, почти невидимые. И... – Она подняла голову.

– И что?

– Странные штуки. Хорошие боги, но необычные. Апалики'токоа'а.

Струна попыталась найти подходящие слова, потом вытащила бумажку – она часто носила с собой несколько клочков – и сделала быстрый набросок.

– Спрен удачи. – Лопен узнал стреловидную голову.

– Пять. Было ни одного. Потом три. Потом четыре. Больше каждый день.

Ха! Что ж, хорошо, что Струна посматривает по сторонам. Она сомневалась, стоит ли отправляться в это путешествие, – думала, от нее не будет пользы. Лопен ее подбодрил, поскольку знал, что ей хочется увидеть мир. И вот она высматривает интересных спренов.

– Не знаю, стоит ли волноваться из-за спренов удачи, – сказал он, – но я все равно доложу Рушу. Может, у королевы Ясны или у кого еще появятся мысли на их счет.

Струна кивнула. Лопен оборвал сплетение и плюхнулся на палубу – немного жестче, чем ожидал. Он похлопал по древесине и ухмыльнулся собственной глупости. Жаль, что Уйо не видел. Ему бы понравилось.

Легкой трусцой Лопен отправился на поиски кузена. Как он и опасался, тот сидел у себя в каюте и ковырялся в даль-перьях ревнительницы Рушу. Одно он разобрал полностью.

– Лопен, – сказал Уйо на гердазийском. – У этого алюминия замечательные свойства. Мне кажется, плененные спрены реагируют на его присутствие почти как добыча на хищника. Когда я касаюсь фольгой самосвета, они отскакивают на другую сторону своей темницы. По моей гипотезе алюминий подавляет их способность ощущать не только мои мысли о них, но и мысли сопряженной половинки.

– Знаешь, куз, – отозвался Лопен на том же языке, – эти даль-перья гораздо более ценные, чем те замки, что ты вскрывал. Можешь нарваться на неприятности.

– Возможно. – Уйо поковырял маленькой отверткой, чтобы отсоединить часть самосветной оправы. – Но я уверен, что смогу собрать все обратно. Дама-ревнительница ни о чем не догадается.

Лопен шлепнулся на свою койку. Он попросил гамак, как у остальной команды, но они отреагировали так, будто он двинулся умом. Коек на корабле явно не хватало. И это понятно. Всем остальным достались шквальные гамаки! Кому нужна койка?

– Что-то не так с этим заданием, – сказал Лопен.

– Ты просто заскучал, младший кузен, потому что команда слишком занята работой и не реагирует на твои невоспитанные выходки.

– Не, дело не в этом. – Лопен уставился в потолок. – И может, даже не в этом путешествии. Просто последнее время все как-то... неправильно, понимаешь?

– Как ни странно, хотя все всегда ждут, что я способен расшифровать твои слова, почти каждый раз я оказываюсь в тупике. И не только когда ты говоришь на алети. К счастью, обычно ты недалеко и можешь объяснить. В какой-то мере. С множеством прилагательных.

– Знаешь, Струна довольно неплохо говорит на алети.

– Вот и молодец. Может, она и гердазийский выучит, и тогда кто-нибудь наконец переведет, когда я в следующий раз перестану тебя понимать.

– В конце концов ты заговоришь, старший кузен, – сказал Лопен. – Само собой, ты ведь самый умный в семье.

Уйо хмыкнул. Трудности с языком алети – его больная тема. По его словам, тот не задерживается у него в голове. Годы стараний, и почти никакого прогресса. Но ничего страшного. Лопену, само собой, понадобились годы, чтобы научиться отращивать руку.