Это был единственный недостаток моего дома, и, если бы мне пришлось покупать дом сейчас, я бы купила дом фактически без двора. Я была не большой фанаткой косить траву во дворе и уволилась с работы еще до того, как купила газонокосилку, причем не ручную газонокосилку, а настоящую машину, в которую забиралась и косила свой газон. Несмотря на то, что у меня была потрясающая косилка, мне все равно требовалось несколько часов, чтобы подстричь мой огромный газон во дворе. Наверное, не стоит говорить, что это было моим не самым любимым занятием. Отчасти причина, по которой мой двор был хорошо благоустроен потому, что я тратила на него так много времени, заключалась в том, что я не могла не сделать свой двор лучшим, глядя на своих соседей. Это давало мне ощущение покоя, и, если мне приходилось для своего покоя тратить столько времени, то значит так тому и быть.

Но это не значит, что мне это нравилось.

Я уже собиралась встать, заварить себе чашку чая и поискать в холодильнике что-нибудь для ужина, когда раздался звонок в дверь.

Я почувствовала, как брови сошлись вместе, посмотрев на свою входную дверь. Никто из моих знакомых не приходил без предупреждения, если только это не был какой-нибудь человек, желающий помочь мне обрести Бога (если только это был их Бог) или кто-то другой, продающий что-нибудь, что было в некотором роде одним и тем же.

Черт.

Я сдвинула ноутбук с ног, положила его на кофейный столик, вытащила свою задницу с дивана и побрела к входной двери. Я открыла маленькую деревянную дверцу с кованой железной основой, открывающей вид на мое крыльцо, и уставилась на Тэка.

Какого черта?

— Привет, детка, — поздоровался он.

— Что ты здесь делаешь?

— Открывай дверь.

— Что ты здесь делаешь, Тэк?

— Открой дверь, Рыжая.

— Нет, пока ты не скажешь мне, что ты, черт побери, здесь делаешь, — ответила я.

— Дорогая, если ты не откроешь дверь, травма, которую я получил, может превратиться в более серьезную, — заявил он.

— Что? — Спросила я.

— Мне очень больно.

ОМойБог! Он, наверное, ранен!

Я захлопнула деревянную маленькую дверцу, быстро отперла входную, открыв нараспашку, Тэк стоял передо мной в обтягивающей футболке (на этот раз черной), выцветших джинсах и мотоциклетных ботинках. Также он держал на одной руке огромную коробку с пиццей и упаковку шести банок пива в другой. Мне показалось, что непохоже, чтобы он был ранен.

Я моргнула, глядя на него.

Тэк протиснулся внутрь.

— Что?.. — Вздрогнула я и замолчала, когда Тэк неторопливо прошел в мою гостиную, словно делал это миллион раз, шмякнул коробку с пиццей на мой кофейный столик, поставив упаковку с шестью банками пива на внутреннюю сторону своего предплечья.

— Черт возьми, они не валяют дурака в «Феймос». Эта пицца обожгла мне руку, — пробормотал он.

Я уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что травма, о которой говорил, ожог от коробки пиццы?

— Ага, — небрежно ответил он, обогнув кофейный столик, уселся задницей на мой диван, положил упаковку из шести банок на мой кофейный столик (мой деревянный кофейный столик, на который я всегда клала подставки или еще что-нибудь, чтобы не осталось пятен) и открыл коробку с пиццей. Затем приказал: — Иди есть.

Я снова уставилась на него.

Затем повторила его слова:

— Идти есть?!

Он поднял на меня глаза, все еще стоящую у открытой входной двери.

— Да, иди есть. — Затем вытащил одну из банок пива из пластика и открыл ее.

Я снова уставилась на него, наблюдая, как Тэк делал огромный глоток пива.

Пока он глотал пиво, я начала:

— Я…

Он опустил банку пива, перебив меня:

— Рыжая, закрой дверь и иди есть.

— Я…

— Не пускай холод в дом.

— Но…

Его глаза прошлись по всему моему телу, и пока он рассматривал мой вид, снова прервал меня.

— Господи, какого хрена ты на себя надела?

Я посмотрела на свою одежду для йоги, потом снова на него.

— Я только что вернулась с йоги.

Его глаза не спеша скользнули вверх по моему телу, прежде чем остановились на лице.

— Ты когда-нибудь закончишь руководство для сотрудников, а? — Он наклонил голову ко мне, — чтобы был дресс-код.

— Я не хожу в одежде для йоги на работу, Тэк.

Он выдержал мой взгляд, его губы слегка приподнялись, затем он посмотрел на кофейный столик, поставил на него пиво и потянулся за куском пиццы, говоря:

— Каждый парень, который у меня работает идет в туалет на перерыв дрочить, представляя тебя в этих узких юбках и туфлях сексуальной цыпочки. Если ты наденешь это на работу, все встанет, работа не сдвинется с места.

Фу... гадость!

— Ничего такого они не делают, — отрезала я.

Его глаза поднялись на меня, а рука поднялась за куском пиццы, он только произнес:

— Дорогая, — прежде чем поднести пиццу ко рту и откусить огромный кусок.

Я решила, что с меня хватит.

Поэтому заявила:

— Ты должен уйти.

Тэк сглотнул и сообщил:

— Я ем, детка.

— Нет, ты уходишь.

— Ты тоже должна поесть, — ответил он. — Тащи свою задницу сюда и возьми кусочек.

Я скрестила руки на груди и спросила:

— Ты спятил?

— Нет, — ответил он и откусил еще кусок пиццы.

Ого!

Ладно, попробуем другую тактику.

— Зачем ты пришел?

— Я пришел поужинать с тобой, — ответил он, схватил пиво, балансируя куском пиццы в другой руке, сделав еще один глоток.

— А тебе не пришло в голову сначала поинтересоваться у меня — хочу ли я ужинать с тобой?

Он поставил банку с пивом, улыбнулся своей сексуальной улыбкой, затем заявил:

— Нет, поскольку я знаю, что ты хочешь поужинать со мной.

— Не хочу.

— Детка, хочешь.

— Нет.

— Рыжая, если ты не придешь сейчас сюда, тебе ничего не достанется, — ответил он и откусил еще один огромный кусок пиццы.

— Я бы хотела, чтобы ты ушел.

— Я никуда не уйду.

— Почему? — Мой голос поднимался вместе с высотой тона.

— Потому что Наоми решила не морочить тебе голову, а решила трахать мне мозги. Она звонит каждые чертовые пять минут мне на мобильный, дома я или на работе, или в магазине. Я иду домой, она поджидает меня на веранде. Я не отвечаю на ее звонки по мобильному, она обзванивает всех моих парней, пока не находит того, с кем я стою или иду, и выливает им столько дерьма, что они молча передают мне трубку, потому что не хотят выслушивать ее дерьмо. Она вся в слезах, что ты заняла ее должность, и она рыдает по поводу тебя. Два дня назад я закрыл с ней тему окончательно, потому что я имел четырнадцать лет этого дерьма, с которым закончил еще раньше, так что теперь я уж определенно закрыл все темы с ней. Я знаю, что сейчас она поджидает меня у меня дома, так что я не пойду к себе домой, не хочу ее видеть, честное слово, потому что не отвечаю за свои действия, если опять увижу ее. Поэтому я здесь, ужинаю с тобой.

Его речь звучала как полный отстой.

И все его проблемы не были моими проблемами.

— Тебе что больше некуда пойти? — Спросила я.

— Есть, но там я не хочу быть.

Это, к сожалению, звучало мило.

Черт.

Я внимательно посмотрела на него. Он явно обосновался у меня здесь всерьез и надолго, было сомнительно, что я смогу вытащить его за дверь, учитывая его комплекцию.

Черт побери.

Я захлопнула входную дверь, протопала на кухню, схватила пару салфеток, несколько бумажных полотенец и тарелку, затем целенаправленно пошла в гостиную. Я подошла к кофейному столику, за которым он расположился, переставила пиво и коробку с пиццей на салфетки, положила бумажные полотенца на стол и пододвинула Тэку тарелку.

— Ешь свою пиццу, пей свое пиво и уходи, — потребовала я.

Он взял тарелку, отодвинул ее от себя на кофейном столике, продолжив есть руками. И пока он передвигал тарелку и брал очередной кусок пиццы, не сводил с меня глаз. Я стояла напротив него, уперев руки в бока, и пялилась на него точно таким же взглядом, как и он.

— Детка, — тихо произнес он, съев первый кусок, — садись и ешь.

Я посмотрела на пиццу, она была с сосисками и оливками. И выглядела очень аппетитно, хотя я и не была страстной поклонницей сосисок.

— Я не ем пиццу после йоги. Пицца разрушает саму цель занятий йогой. Я собираюсь выпить чашку омолаживающего зеленого чая и, возможно, съем салат.

Тэк уставился на меня. Затем спросил:

— Скажи еще раз?

— Я собираюсь выпить чашку бодрящего зеленого чая и съесть салат, и сделаю то и другое, когда ты закончишь с пиццей и пивом и уйдешь.

— Зеленый чай?

— Омолаживающий зеленый чай, — поправила я.

— Господи, даже звучит дерьмово.

На самом деле так оно и было. Я так и не могла понять, почему его пила, он мне совсем не нравился, но я успокаивала себя тем, что нужно поддерживать здоровье, поэтому что кроме вкусной еды на вынос по четвергам и пончиков здесь и там (тортиков и пирогов, которые я тоже иногда употребляла, а также печенек), я старалась следить за своим здоровьем.

— Мне казалось, ты любишь пончики, — заметил он.

— Пончики — это баловство, — пояснила я. — Ты же не балуешь себя каждый день. Если бы ты баловал себя каждый день, то потворствовал всем своим желаниям.

Он внимательно смотрел на меня.

— Рыжая, сядь, возьми пива, съешь кусочек и, бл*дь, поживи немного нормальной жизнью.

— Нет, Тэк, пей свое пиво, ешь пиццу и живи нормальной жизнью, а я приготовлю салат, когда ты уйдешь.

При этих словах он внезапно поднялся, и я поймала себя на мысли, что теперь смотрю на него снизу вверх, а не сверху вниз, пока он сидел на диване, к чему оказалась совершенно не готова. Тэк сидел на моем диване, ел пиццу и пил пиво, и мне казался он совершенно безобидным. Как только Тэк встал, глядя на меня сверху вниз, заполнив мою гостиную байкерской задиристостью, все мне показалось совсем по-другому.

— Ладно, Тайра, я кое-что тебе объясню — ты пьешь свой чай, ешь салаты, занимаешься йогой, живешь в шикарном доме с шикарным двором, ты, наверное, не понимаешь, как все будет, потому что я вижу, что ты никогда не трахалась с таким мужчиной, как я, так что я помогу и объясню, как все будет, — начал он.

О боже.

Прежде чем я успела произнести хоть слово, он продолжил: