Глава 20

Наоми

В тишине мы возвращаемся в отель. Василий не говорит, а я чувствую себя сонной. Мучительно покидать клуб без затычек для ушей и маски на глазах. Всё вокруг грохочет мне прямо в мозг. Мне мешает впасть в очередной приступ только то, что Василий сильно сжимает рукой моё плечо.

Вероятно, всё-таки немного впадаю. С Василием я могу контролировать положение. В странных ситуациях он поддерживает безопасность для меня, поэтому я могу погрузиться в свои мысли и расслабиться. В какой-то момент отключаюсь в машине и начинаю напевать спасительную песенку про паучка, а когда возвращаюсь к реальности, понимаю, уже четыре часа ночи, и я в постели. Кто-то снял с меня туфли и засунул под одеяло. Но я всё ещё одета, и это точно сделала не я. Ведь я никогда не сплю в одежде.

Меня постоянно удивляет доброта Василия ко мне. Знаю, он просто убийца, а я его странноватый хакер-партнёр по преступлению, но в нём что-то есть. Он больше, чем друг. На самом деле, если бы мы были в другом положении, я бы назвала его лучшим другом. Никто, кроме него, не заботится о том, чтобы мне было комфортно. Он заботится обо всём, особенно в мелочах, показывая, что думает обо мне и моих причудах, даже когда я не в себе. Никто, даже мой брат Дениэл, так тонко не чувствовал мои нужды.

Рядом с Василием не чувствую себя уродцем или чудовищем. Он обставляет мои особенности, похожими на обычные вещи, а не странными. Меня переполняет непонятное чувство привязанности к этому человеку. Привязанности и очарования.

Интересно, где он сейчас.

Мне хочется пить, поэтому встаю с постели, и заметив открытый ноутбук, не могу сопротивляться манящему экрану. Зевнув, сажусь и погружаюсь в компьютер. Я проверяю сайты, обрабатываю входящую корреспонденцию и просматриваю учётные записи, чтобы увидеть, как работает мой скрипт, скрывающий следы. Маленькие понятные ежедневные ритуалы, которые успокаивают мой мозг. Я создала канал для отправки денег Дениэлу через случайные адреса. Немного здесь, немного там, и пополнение на его счёт не будет казаться подозрительным. Почти уверена, он проверяет счёт только раз в месяц, чтобы убедиться, есть ли на нём деньги. Хорошо, что ещё несколько лет назад я узнала пароль, и могу управлять его счётом. Мне нравится контролировать.

Также с помощью компьютера я выясняю прошлое Марко Кассано и Дорсодуро. Создаю запрос для поиска совпадений этих имён, учитывая, что буквы «с» и «о» могут быть заменены на знак доллара или ноль. Таким образом, чёрные хакеры пытаются замаскировать информацию. Я зеваю и с удовольствием улыбаюсь компьютеру, когда мой запрос получает миллионы бит информации.

Из гостиной номера разносится звук, похожий на удар. Остановившись, я выхожу, чтобы проверить, что там, тем более, мне всё равно хочется пить, и нужен какой-нибудь напиток.

Я приоткрываю дверь в номер и вижу затылок Василия. Он сидит в одном из кожаных кресел. Подойдя ближе, вижу, что у него в одной руке стакан с прозрачной жидкостью, а другая с пистолетом лежит на колене. Он не смотрит телевизор и не таращится в телефон, а просто сидит, уставившись в пространство.

Я колеблюсь, ведь мне не хочется его беспокоить, вдруг он медитирует. Но когда останавливаюсь, он щёлкает рукой, показывая, что я могу выйти вперёд.

Я выхожу и иду к креслу. Любопытно, что он не спит.

– Человеческому телу требуется от семи до девяти часов сна в ночное время. Лишение сна может вызвать проблемы с памятью и депрессию.

Я осматриваю его. Он не выглядит счастливым, но мне сложно судить об этом.

– У тебя депрессия, Василий?

У него один уголок рта искривляется, что должно быть, нужно считать улыбкой, но выглядит она так притворно, как мои собственные натужные улыбки. Иногда мне кажется, что у Василия, как и у меня, синдром Аспергера, просто он лучше это скрывает. Он кажется таким же странным, как и я.

Я остаюсь на месте, неуверенная в его настроении. В конце концов, он смотрит на меня. Его взгляд опускается и поднимается по моему телу. Он делает ещё один большой глоток своего напитка и говорит.

– Наоми, когда-нибудь нам придётся поговорить об одежде, соответствующей ситуации, – его русский акцент возвращается, он густой и тёплый, как одеяло.

Осмотрев свою одежду, понимаю, что на мне только корсет и трусики.

– Если ты не хотел, чтобы я была в этом, мог бы снять всё с меня.

Конечно, упоминание о моём раздевании вызывает вспышку воспоминаний из клуба, в основном, запахи и ощущения во рту.

– Я хочу пить, – заявляю я.

– Наливай. Присоединяйся.

Потираю руки, глядя на стаканы, стоящие в баре. Они выставлены в ряд, перевёрнутые вниз на бумажных подложках. Уверена, они чистые, но долго находятся на свежем воздухе. И кто знает, как долго, а я вспоминаю обо всех документах, которые видела относительно чистоты в отелях. И мне беспокойно. Моё обсессивно-компульсивное расстройство обостряется, когда я выхожу из зоны комфорта, а именно это и происходит. Я борюсь с желанием взять стаканы и вымыть их в раковине, но нет ни средства для мытья посуды, ни бумажных полотенец, ни стойки для сушки. Облизав губы, я раздумываю, иду к Василию и беру стакан из его рук. Осторожно поворачиваю стакан и прикладываю рот туда, где были его губы.

Он смотрит на меня, пока я пью. Это ужасная водка, но только такой напиток мне доступен, и я продолжаю пить. Закончив, я облизываю губы, и он спрашивает.

– Зачем ты это делаешь?

– У меня сохнут губы, – хмурюсь я.

– Нет. Я не это имел в виду.

Взяв стакан из моей руки, он гладит меня по пальцам, поворачивает стакан и касается языком там, где были мои губы.

– Ты всегда пьёшь из стакана там, где пил я. Зачем?

– Неуверена в чистоте стеклянной посуды, но уже знакома с твоими микробами. Если бы у тебя была инфекционная болезнь, я бы уже поймала её, поэтому пить с твоей стороны безопаснее, чем с любого другого бокала.

Он фыркает, задумчиво глядя на меня.

– Это комплимент с твоей стороны, не так ли, Наоми? Ты всегда говоришь правду.

Я хмурюсь. Он хотел комплимент? Он задал вопрос, а я ответила.

– Не понимаю.

Он машет рукой.

– Не обращай на меня внимания. Я становлюсь сентиментальным, когда нахожусь в отвратительном настроении. Полагаю, я надеялся услышать, что ты прикладываешь свой рот к моему стакану, потому что тебе нравятся мои прикосновения.

Склонив голову, я обдумываю это.

– Мне нравятся твои прикосновения. Но ты ведь не об этом спрашивал.

Василий долго смотрит на меня, а его взгляд скользит по моей груди, выбившейся из корсета. К моему удивлению, он кладёт пистолет на соседний столик, проводит рукой по моей талии и тащит меня к себе на колени. Я оказываюсь прижатой к нему бёдрами, а моя грудь практически прижата к его лицу. Кресло не настолько большое, чтобы мы разместились с комфортом, но думаю, это не то, чего хотел Василий. У него странное выражение лица, и мне жаль, что не могу распознать, что оно значит.

– Тебе удобно? – спрашиваю я, скрещивая колени.

– Нет, – говорит он тихим голосом. – Я изнемогаю. Но буду контролировать это. Не хочу напугать тебя.

Он опускает руку на моё голое бедро, сжимая его.

Сегодня Василий ведёт себя как-то бессмысленно. Я изучаю его лицо, которое находится так близко от моей груди, оно кажется несчастным и напряжённым. Плохо разбираюсь в большинстве выражений лиц, но знаю, когда уголки чьего-то рта опущены вниз, значит, его нужно утешить. Тем не менее, я не разбираюсь в таких вещах. В целом, не очень хороша и в эмоциях. Я прикусываю язык, чтобы сдержать желание выплеснуть на него факты от лицевых мышц, задействованных при хмурости, потому что хочу сделать что-то большее, чтобы отвлечь Василия.

Мне хочется помочь ему. Помочь, потому что он мне нравится. Он вдумчивый и добрый, несмотря на свою ярость. Я стараюсь думать о том, чтобы сделал Дениэл. Представляю своего брата, и через некоторое время неловко погладив Василия по плечу, спрашиваю.

– Ты хочешь поговорить?

Он поднимает на меня взгляд.

– Поговорить?

Возможно, я неверно истолковываю его настроение. У меня это плохо получается. Но хочу стать лучше, чтобы помочь ему. Видеть его несчастным огорчает меня. Я продолжаю похлопывать его по плечу, ощущая, как неуместно всё это.

– Дениэл всегда спрашивает меня об этом. Подумала, может быть, это уместно спросить. Я ошиблась?

Долгое время Василий молчит, но затем говорит.

– Полагаю, нам стоит обсудить то, что произошло сегодня вечером в той комнате.

Сто́ит? Я раздумываю об этом, вспоминая события, произошедшие в комнате. Моё внимание автоматически переключается на колени Василия и служение ему.

– Если хочешь поговорить об этом, давай, конечно. Я наслаждалась собой. Вполне. Это была моя первая попытка фелляции¹⁵. Никогда не думала, что такое может меня заинтересовать. Но обнаружила, что была очень возбуждена в тот момент, и хотела видеть твою реакцию. Это было то, что сделала бы Карен. И мне это очень понравилось. Мне грустно, что тебе не понравилось...

– Нет, Наоми, – говорит он мягким голосом. – Дело не в том, что мне не понравилось. Мне понравилось. Я имел в виду Эмиля.

Я морщу лоб.

– Я не хотела брать в рот у Эмиля. Только у тебя.

– Имею в виду, что я убил его. Перед тобой, – он наклоняет голову, рассматривая меня. – Я пытал его и стрелял в него. Несколько раз.

– Ну да, – пожимаю я плечами. – Я не знала его, а он стоял на нашем пути. Мне не жаль.

– Но ты не боишься? – он медленно ласкает рукой мою руку, будто теперь ему позволено прикасаться ко мне.

Думаю о его способности перемещаться назад, как переключатель. Когда он направил пистолет на яйца Эмиля и выстрелил, выражение его лица было каменным. А в следующее мгновение он смотрел на меня так жарко, что я подумала, он хочет меня поцеловать. Полагала, дихотомия¹⁶ должна беспокоить меня, ведь люди обычно связаны по-другому. Знаю, Дениэл убивал людей. Не считаю его плохим из-за этого. Не знала этих людей, поэтому не волнуюсь о них. Это звучит жестоко, но это правда.