Глава 11

Наконец, свирепый ветер хоть немного утих, и они смогли отправиться на поиски более надёжного места. Тени удлинились, выползая вместе с вечерним холодом. Лес становился всё мрачней, скрип деревьев не дарил Рейн привычного умиротворения, пока они с Дариком пробирались к ближайшему домику на деревьях.

Саблезубые гончие веками терроризировали людей. Давным-давно, ещё за несколько поколений до рождения Дарика, Эши распорядились построить надземные убежища по всему лесу Лейтон. Дома на деревьях защищали членов королевской семьи и их свиту от нападения животных по ночам во время паломничества к Котлу Брэйлиан. Комнаты, в основном без мебели, не содержались в надлежащем порядке и часто служили пристанищем мелким животным, однако, там всегда хранились одеяла, масляные лампы, а поблизости находился загон для лошадей.

Тем не менее, сейчас Рейн пугали вовсе не мысли о новой стае гончих. Всякий раз, используя силу, с каждой новой созданной виноградной лозой, слова «Исми долунди вейтен крив» всё сильней будоражили разум. Рейн уже стала бояться их ядовитого подтекста, но когда они с Дариком подъехали к домику на дереве, в котором планировали остановиться на ночлег, прежде чем доберутся до курганов Лейтона и Котла Брэйлиан, она наконец поняла, что на самом деле означает это сочетание звуков... и как маленькие четыре слова уничтожат их.

Колдун из Верхнего Эша дал ей последнюю деталь, необходимую для снятия проклятия с Ледена, однако, это оказалось не простое подношение, как она изначально подозревала. Это — жертва. И тот, кто произнесёт данные слова Брэйлиан, получит желаемое, и в ту же секунду потеряет самое важное.

— Отчего ты столь молчалива? — спросил Дарик, когда они подъехали к убежищу.

В последние несколько ночей в священном лесу у них было более удобное место для ночлега, нежели земля и больше чем костёр, чтобы прогнать тьму. Однако они спали в разных комнатах, разделённых массивным стволом дерева друг от друга.

Сегодня, в их последнюю ночь, Рейн позаботится о том, чтобы они разделили ложе.

— Я только сейчас кое-что поняла.

Она повернулась к Дарику, и на любимое лицо вдруг стало трудно смотреть. Голубые, будто ясное зимнее небо глаза, волевой подбородок, густые тёмные волосы, тяжёлый локон, всегда падающий на одну бровь. Взгляд... Всё это прожигало её насквозь, оставляя шрам на сердце.

Рейн опустила взгляд, пытаясь скрыть печаль.

— Моквид. — Она вырастила растение на ладони. — Нет нужды искать.

Дарик усмехнулся.

— Ты никогда не перестанешь меня удивлять.

Она протянула моквид, не позволяя дрогнуть ответной улыбке.

— Положи его к кровавым камням. Завтра мы найдём ведьму с Кургана и вместе снимем проклятие.

— После стольких потраченных в пустую лет, конец кажется довольно простым.

— Ничего не потрачено впустую, Дарик. Мы делали всё от нас зависящее. И лишь недавно получили подсказки, указавшие нам правильное направление. — Рейн через силу заговорила о страшных словах, ставших поперёк горла комом. — Есть кое-что ещё. Ритуальные слова. Я слышала их от колдуна.

Дарик нахмурился.

— В Верхнем Эше?

Рейн кивнула:

— Я о них смолчала, поскольку не понимала значения.

— А сейчас поняла? Как? Что это?

Рейн заметила на его лице замешательство... и снова попыталась скрыть терзающую её боль.

— Исми долунди вейтен крив. — Сердце от мук едва не разорвалось в груди. — Чем больше я использую свою силу, тем лучше понимаю колдовской язык.

Дарик нахмурился ещё пуще.

— Что они означают?

— Просто официальные слова при подношении кровавых камней и моквида Брэйлиан. — Ложь скатилась с языка Рейн, как кислота. — Вполне безобидные, но нам они понадобятся, когда мы будем просить её разрушить чары.

Дарик явно успокоился после её объяснений и спрятал моквид в сумку.

— Не знаю, зачем богине сорняк, но магия сама по себе странная штука.

— Да, — согласилась Рейн. Правда разрывала её на части и в то же время делала сильней. — Мы найдём ведьму с Кургана. Она нам поможет. Ты скажешь эти четыре слова, Дарик, и снимешь проклятие с Ледена. Ты всю жизнь к этому стремился.

Он кивнул, повторив столь неприятные и ужасные колдовские слова. Теперь они ему известны, и Дарик без труда сможет их произнести.

Тень снова пробежала по его лицу, когда он взглянул на неё.

— Ты выглядишь слишком мрачной для столь радостных вестей. До цели рукой подать. Мы почти сделали это, Рейн.

Мрачная — не то слово, чтобы описать обуревавшие её чувства. Понимание слов колдуна открыло пропасть в её душе и бросило на произвол судьбы. Леден проживёт и без неё. Но королевство не выживет без своего принца.

Осознание этого успокоило её, придало решимости и уверенности в себе.

— Хочу, чтобы ты знал, я никогда и ни за что не показалась бы тебе в тот день у Котла, если бы этого не захотела.

Дарик слегка пожал плечами.

— Но этого же ты не хотела. — Он взмахнул рукой, как бы охватывая себя, её, Леден... Всё.

Рейн мысленно вернулась к тем временам. Насколько она помнила, в божественном чертоге её не обуревали желания. А серое, скучное и одинокое существование: без желаний, потребностей, страхов, удовольствия, знаний и общения.

— Впервые я чего-то захотела, — призналась она хриплым от волнения голосом. — В день, когда увидела тебя.

Дарик серьёзно посмотрел на неё. Он протянул руку, провёл пальцами по её щеке и откинул волосы назад.

— Ты — воплощение моих грёз и желаний.

Сердце Рейн чуть не разорвалось на части. Ей надоело ждать. Надеяться. Играть по правилам Дарика, ведь не только они имели значение.

— Завтра мы спасём Леден, но эта ночь — наша.

Его взгляд стал настороженным и обжигающим.

— Капелька?

— Позаботься о лошадях. — Она спрыгнула с седла. — А я зажгу лампы в комнате, которую мы с тобой разделим.

Когда Дарик вошёл в выбранную ею комнату, в глазах Рейн горел тревожный блеск, а решительное выражение лица стало едва ли не агрессивным.

Стоило Дарику обхватить рукой протянутую к нему ладонь, как Рейн притянула его ближе.

Распущенные серебристые волосы водопадом ниспадали на плечи, точно река. Она даже сняла бурачник, который ни разу не снимала за время их путешествия. Стоило их взглядам соприкоснуться, как её сумеречные тёмно-синие глаза вспыхнули жарким пламенем. Грудь сдавил узел незримых пут. Он любил её больше всего на свете.

Она расстегнула его плащ и начала развязывать шнурок на рубахе.

— Рейн? — У Дарика пересохло во рту, а голос охрип как у зелёного юнца. Он изнывал от желания прикоснуться к ней.

— Я рассчитываю на твою осведомлённость, Дарик. Просто... я сведуща лишь в теории.

Сердце колотилось, а кровь бурлила от желания. Их окружали четыре стены. Кровать. Уединение даже от возвышающихся в небе звёзд. И Рейн высказалась совершенно чётко.

Не в силах совладать с собой, он зарылся пальцами меж шелковистых прядей её волос.

— Сначала нам нужно снять проклятие. Мы станем наградой друг другу за спасение Ледена.

— В данную минуту, Дарик, ты необходим мне больше, чем королевство.

Неистовая волна жара обволокла его. Он боролся с необузданной жаждой, но чувствовал, как теряет контроль над собой, когда Рейн распустила тесёмки на своей блузке. Распахнувшаяся ткань явила его взору жемчужно-белую кожу и верхнюю выпуклость круглых совершенных грудей.

Дарик заворожённо смотрел на них. Несколько рваных вздохов, и он полностью разденет её. Дарик скользнул ладонями по её плечам слегка спуская ткань, и при этом тщетно пытаясь удержать блузу на Рейн.

— Могут быть последствия, — Дарик сжал её плечи. — И если мы проиграем, мне придётся взять в жены Астрею.

С самого начала эта перспектива была ему ненавистна. А теперь, он даже думать об этом не мог.

Отступив назад, Рейн стала снимать с себя одежду, пока не предстала пред ним обнажённой. Столь восхитительна и невыносимо соблазнительна. Само воплощение всех его самых смелых грёз и даже больше. Если говорить откровенно, её кожа оказалась более гладкой, а тело, созданное для поклонения сильнее, чем он мог себе вообразить. Представшая взору картина будет вечно преследовать его, если им придётся прожить жизнь порознь.

Но потом Рейн прижалась спиной к изножью приготовленной для них кровати и с жаром поклялась:

— Ты не женишься на ней. Я не допущу этого. Завтра проклятие будет навсегда разрушено.

Она — самое прекрасное и восхитительное создание, которое ему доводилось видеть. Вся сила её могущества была непостижима для его сознания, и когда она с такой абсолютной уверенностью пообещала, что ему не придётся венчаться с Астреей, Дарик поверил ей, и это освободило его.

Самообладание испарилось. Рейн принадлежала ему, и так будет всегда. Точно так же, как он всегда принадлежал и будет принадлежать ей.

Дарик снял одежду, и взгляд, которым она посмотрела на него, вселял веру, что он почти достоин стоящей пред ним богини.

— Я люблю тебя больше всего волшебства и мощи Котла Брэйлиан.

По телу Рейн пробежала дрожь, отчего кожа покрылась мурашками, а соски затвердели.

— В этом мире нет ничего, что бы я не сделала для тебя. — Её глаза блестели от непролитых слёз, и этому обещанию Дарик тоже поверил.

Он сделает всё, чтобы заслужить Рейн и подаренную ею любовь. Дарик не целовал её раньше из опасения в порыве страсти потерять рассудок, но больше не мог отказывать ей... или себе. Его преданность всегда лежала у её ног. Теперь он с нетерпением ждал, как будет до конца своих дней доказывать Рейн, что всецело принадлежит ей.

Дарик потянулся к ней, и первое прикосновение к обнажённой коже оказалось таким обжигающим и чудесным. Сердце затрепетало в груди. Хотя Рейн была не совсем невежественна в интимных делах, у неё нет опыта. Дарик понимал, что ему нужно действовать медленно и нежно. Если говорить откровенно, у него самого почти нет опыта. Он лишь однажды разделил ложе с женщиной, и всё то время представлял себя с Рейн. В результате, его по сей день не покидало ощущение пустоты. Казалось, бессмысленно повторять попытку. Рейн была и будет единственной желанной женщиной.