Глава 23

По прошествии нескольких дней они обустроились и освоились на новом месте, и Тройи стало казаться, что он все-таки получил то, что хотел. Мойра не Связала его, ничто не указывало на это, но Грила его не прогнала. Ему было позволено остаться в племени как необузданному самцу. Какая-то часть его не желала верить в это, он чувствовал себя неспокойно, как будто все было нереальным, поэтому он бросился налаживать отношения с племенем. Он восстановил свою дружбу с Гроном, пока не почувствовал, что между ними ничего не изменилось. Он старался угодить старшим представителям племени. Он собирал пищу, водяные плоды, тростник и другие ресурсы, которые могли им понадобиться. Он сплел новые корзины, пока их не стало больше, чем нужно, а затем просто стал отдавать их родителям Грона и Грут.

Тройи делал все, что делал раньше, и у него не было причин быть несчастным, но он все еще не мог расслабиться. Только по ночам, когда он ложился рядом с Мойрой, а ее легкое дыхание шевелило волоски на его груди, он чувствовал себя спокойно.

Настроение Крану с каждым днем становилось все хуже, если такое вообще было возможно. Тройи почти не видел другого самца, разве что по ночам, когда он занимал место по другую сторону от Мойры, и даже ему было интересно, в порядке ли тот на самом деле. Крану знал, что не мог находиться рядом с Грут, особенно у Грона на виду, не спровоцировав тем самым чрезмерно защитные инстинкты своего брата, а поскольку Грут всегда была с Мойрой, любая возможность убедить ее выбрать именно его была краткой и безуспешной.

Тройи старался смотреть в другую сторону всякий раз, когда ночью на их площадке он пытался обратиться к ней, но Мойра, похоже, не шла с ним на контакт. Она просто отступала в сторону, не прибегая к насилию, к которому обычно прибегали Королевы, чтобы дать отпор самцу. Неудивительно, что Крану был расстроен. Тем не менее, ночью они трое всегда придвигались друг к другу поближе. Однажды Тройи проснулся и увидел Королеву, прижимавшуюся спиной к груди Крану, руку Крану на ее талии, хвост Тройи, обвившийся вокруг ее руки, а ее пальцы, вцепившиеся в его шкуру.

Он знал, они спали так, словно были Связанной семьей, и понимал, что другие удивлялись этому, когда он продолжал настаивать на том, что не был Связан. Тройи считал, что это не имеет значения, по крайней мере для Мойры, и продолжалось уже довольно давно, но ничего не происходило. Королева, по-видимому, не возражала, и хотя Тройи подумывал о том, чтобы построить для себя отдельную площадку, он не хотел оставлять Мойру на попечение Крану и не был настолько глуп, чтобы пытаться отнять ее у него. Крану связывал все свои надежды с ночами, проведенными вместе — они были единственным, что удерживало его в здравом уме.

Летняя жара не отступала, температура не собиралась понижаться. В разгар дня они едва могли передвигаться. Мойра и Грут, похоже, справлялись с этим лучше, вероятно, из-за их непокрытой шерстью кожи, но другие члены племени со шкурами совершали по крайней мере один поход в день к усыхающему пруду, чтобы ополоснуться и таким образом перенести жару.

Было крайне неудобно, но Тройи не страдал так сильно, как в пограничных землях. Наличие племени, которое занимало его мысли, дарило ему надежду на будущее и на что-то, чего он ждал с предвкушением. Лето было просто сезоном, который пройдет, каким бы жарким оно ни было, как и каждое лето до этого. Тем не менее иногда ему казалось, что все его вены пылали, мышцы и сухожилия горели, кости слишком жгли и болели, поэтому купание в воде не всегда помогало.

Так проходили дни, но он не подозревал, что что-то не так. До тех пор, пока не стало слишком поздно что-либо предпринять.

Он, Мойра и Крану легли спать, как и в любую другую ночь.

Его первой мыслью, когда он начал медленно пробуждаться, было то, что сегодня очень жаркий день. Наверно, он проснулся слишком поздно и пропустил относительную прохладу утра. Но было недостаточно светло для такой жары. Он открыл глаза, чтобы проверить, и убедился, что еще рано.

Так почему же ему так жарко? Он весь вспотел, его разум был измотан и взбудоражен, но он только что проснулся. Его кровь наполняла странная энергия, которую он не мог контролировать. Он осторожно провел рукой по лицу, но она дрожала, а его собственное чересчур горячее прикосновение было почти невыносимым. Может, он заболел?

Он передвинулся, пытаясь обрести над своим телом контроль и посмотреть, сможет ли он встать, когда что-то, возможно его собственная нога или площадка, коснулись его полового органа и по всему его телу прошла болезненная ударная волна. Он громко зашипел в ответ, его тело сотрясали толчки, расходясь по нему покалывающей рябью, заставляя мышцы напрягаться, а кожу натягиваться. Он был совершенно сбит с толку, резко опустил взгляд вниз, чтобы проверить, что случилось, и чуть не задохнулся от увиденного. Его половой орган стоял, красный и распухший, почти вдвое больше обычного размера!

О, нет! Это могло произойти только в том случае, если… если…

Но он не был Связан, это не должно было с ним случиться! Он не был в любовной горячке! Его должны были предупредить, дать время свыкнуться с этой мыслью. Предположительно, его привели в это состояние нежные ласковые прикосновения его Королевы, но почему это случилось именно сейчас?!

Рядом с ним раздался тихий писк, он поднял голову и увидел Мойру, лежащую спиной к нему, перевернувшуюся на другой бок и прикрывшую глаза руками. Неужели она видела? Должно быть, так и было. Так почему же она пряталась? Ведь она сделала это с ним!

Он чуть не разозлился. Почему она сделала это, не предупредив, или ей показалось, что она все прояснила? Неужели ей удалось Связать его и ввести в состояние горячки ночью, пока он спал? Нет, он, наверно, уже давно был Связан с ней, просто так медленно готовился, поэтому не понимал, что происходит. Она сделала это нарочно или думала, что он знал?

Даже сейчас он не чувствовал себя Связанным, но он понятия не имел, что чувствовал Связанный самец. Он был просто полон этой хаотичной, бурлящей энергии, которая не позволяла ему ни думать, ни передохнуть.

Он коснулся руки Мойры. Она сделала это с ним, так что ему нужна была помощь. Мысль о том, что его оставят в таком состоянии, приводила в ужас. Однако, как только его пальцы коснулись ее кожи, она вздрогнула, вскочила и бросилась от него прочь. Шум разбудил Крану, который, моргая, посмотрел ей вслед и в замешательстве оглянулся на Тройи. Он почти сразу заметил, в каком состоянии находится Тройи, и всякую сонливость, как рукой сняло. Крану зарычал, обнажив клыки, можно подумать Тройи был способен с ним бороться, когда его тело было в таком раздрае, что он едва мог встать.

Тройи выставил руку между ними, почти умоляя о помощи.

— Пожалуйста, я не знаю, что делать, — выдохнул он дрогнувшим голосом, поскольку, чем дольше он бодрствовал, тем сильнее горели все его нервные окончания. Он был напуган. Горячка длилась несколько дней, так ведь? И не было никакой возможности её остановить.

Крану, судя по всему, успокоило проявление слабости Тройи, и он взглянул на Мойру так, словно испытывал противоречия. Тройи уповал на то, что Крану ему поможет, возможно, даже приведет Королеву к нему, чтобы она могла получить то, что хотела, и остудить его кровь.

Крану медленно поднялся на ноги, а Мойра торопливо направилась к краю площадки. Заметив, что к ней приближается Крану, она что-то сказала и указала через край в сторону земли. Крану замер и оглянулся на Тройи, который умолял его взглядом. «Пусть хоть раз в жизни Крану совершит бескорыстный поступок», — взмолился он. Тройи едва мог пошевелиться, чтобы свернуться в клубок. Крану с легкостью мог бросить его здесь, ведь это как нельзя лучше подойдёт для реализации его цели, и Тройи не мог заставить его ослушаться Мойру, раз уж она не хотела иметь с ним ничего общего.

Крану снова повернулся к Мойре, которая повторила приказ, выразительно указав на землю. Было ясно, что она хочет покинуть площадку. Крану придется взять ее с собой.

Тройи попытался сесть. Его кожа была слишком чувствительной, а конечности пульсировали от онемения. Он покачнулся, почувствовав лёгкое головокружение, и понял, что не сможет обрести равновесие, потому что его хвост тоже распух и не был таким гибким, как обычно.

Он не хотел, чтобы его бросили. Он не хотел, чтобы с ним обращались иначе. Он не хотел, чтобы Мойра считала его каким-то странным. Он не знал, как это произошло, и не понимал, почему она так себя вела, но хотел показать ей, что ей не нужно бояться.

Правда, ему это не удалось. Как раз в тот момент, когда он практически обрел равновесие, Мойра шлепнула Крану по руке и снова потребовала спустить её на землю, словно убегала от Тройи. Крану бросил на него последний взгляд, в котором сквозило сочувствие или, по крайней мере, противоречивые чувства, затем шагнул вперед и предложил Мойре свою спину. Она нерешительно взобралась на него, и они исчезли.

Тройи позволил себе рухнуть на пол площадки. Он никак не мог спуститься вслед за ними, ведь его хвост тоже затронула горячка, а в глазах все плыло всякий раз, когда он пытался подняться. Сейчас, когда Мойра ушла, ему стало еще хуже. В груди болело, как будто тело приказывало ему вернуть ее. Он не должен был оставаться один в таком состоянии. Его тело хотело ее, нуждалось в ней. Оказавшись отвергнутым… он подтянул колени и обхватил себя руками, стараясь не обращать внимания на постоянное болезненное биение пульса в половом органе и на то, каким холодным ощущался воздух на его разгоряченной коже.