Я не знал, что будет для нас значить эта работа. Не знал, куда она заведёт нас или сколько времени займёт. Месяцы, год… невозможно предугадать. Я любил Киру, знал, что он любит меня, и всего лишь надеялся, что этого окажется достаточно.

Взглянув на Киру, я сжал его бедро. Я выпил слишком много и действительно должен был пойти домой. Несмотря на опьянение, мне почти не хотелось окончания вечера. Потому что я понимал: с утра меня настигнет не только похмелье. Вдобавок я стану просто Мэттом Эллиотом. Не полицейским, не детективом. Я не понимал, каково это — не иметь защиты и товарищей. Моих братьев.

Вот что я чувствовал.

Будто теряю братьев.

— Парни, люблю вас, — заявил я.

— Ой, чёрт, — произнёс Митч, вставая. — Он перешёл к признаниям в любви. Для Мэттью Эллиота это знак «Я напился». Пора вести его домой.

— Не надо так, — помотал я головой. Я знал, что пьян. Знал, что мои слова неразборчивы, и что не получается нормально стоять. Но понимал, каково значение вечера.

— Вы — моя семья, мои братья, — проговорил я, задыхаясь от нахлынувших чувств. — Буду по вам скчать. Посмотрел на Митча. — Бльше всего по тебе, сукин ты сын.

Митч улыбнулся и сказал что-то, вероятно, забавное, но, обнимая меня, стиснул изо всех сил. А после прошептал на ухо:

— Я тоже буду по тебе скучать.

Кира встал рядом, и Митч передал меня ему в руки.

— Забирай его домой, — сказал он. Глаза Митча влажно поблёскивали, а его улыбка была печальной. — Господи, Эллиот. Никогда бы не подумал, что буду расстроен видеть твою спину.

Я получил ещё несколько хлопков по спине, очередной залп аплодисментов от присутствующих полицейских. И после мою жалкую задницу потащили к двери. Я обнял на прощание Тони, Курта и Беркмана, который снова передал меня Кире. Видимо, чтобы не дать упасть. Я повторил, как всех люблю, и признался, что покидать управление не так плохо, как расставаться с ними.

— Мы ведь прощаемся не навсегда, — мягко произнёс Курт. — Ты постоянно будешь с нами видеться. Соберёмся на барбекю, покер или что-нибудь подобное.

— Точно, ужин у нас с Анной на следующих выходных, помнишь? — добавил Митч. — Боже, не забудь, а то она меня прибьёт.

Тони обнял меня.

— Да, и увидимся, когда кто-то из нас выпишет тебе штраф за парковку, нарушение правил или переход в неположенном месте…

Они дружно расхохотались, но я нахмурился:

— Не смешно.

— Очень смешно, — ответили они в унисон и, в очередной раз рассмеявшись и попрощавшись, усадили в машину к Кире. А после остались стоять на тротуаре, пока мы выезжали с парковки. И это было странно. Я знал, что выражение их лиц отпечатается у меня в памяти, несмотря на обилие алкоголя.

Я откинулся на спинку сидения и громко выдохнул.

— Буду по ним скучать.

Кира долго молчал, и я повернулся взглянуть на него. Он тоже на меня посмотрел, а потом перевёл глаза на дорогу.

— Тогда почему уходишь?

Я вздохнул. Последняя стопка бурбона кружила голову.

— Ты знаешь почему. Я рассказал тебе.

Я был пьян и устал повторять один и тот же разговор. Скорее всего, мои слова прозвучали грубее, чем задумано.

Кира покачал головой.

— Пофиг.

«Пофиг». Он, блядь, сказал мне «пофиг». Что же, пошло оно всё. Решив, что прямо сейчас мне катастрофически нужен свежий воздух, я попытался опустить стекло, но маленькая кнопка не сработала.

— Что не так с проклятым окном?

— Ничего, — спокойно ответил Кира. — Оно было заблокировано. — Потом он нажал кнопку, и стекло неожиданно начало опускаться.

Я вздохнул.

— Не важно.

Остаток поездки прошёл в тишине. Кира припарковался у дома, открыл мою дверь и предложил помочь выйти.

— Сам могу выбраться, — отрезал я и почти выпал из машины. Добравшись до ступеней крыльца, споткнулся об них. — Мне не нужна твоя помощь, — заявил я, так что Кира прошёл мимо, поднялся по лестнице и открыл дверь.

Крыльцо казалось высотой в километр.

— Детка? — позвал я, чувствуя, что раскачиваюсь и шатаюсь. Кира остановился и повернулся ко мне лицом. — Нужна твоя помощь.

Он попытался не улыбаться и спустился.

— Ты вроде бы сказал, что я тебе не нужен.

— Нужен.

Кира поддержал меня, когда я споткнулся.

— Вижу.

— Прости, я напился, — проговорил я.

— Всё в порядке.

— Извини за то, что наговорил.

Кира помог мне подняться по ступенькам.

— Всё в порядке, Мэтт.

— Прости, детка, — вновь извинился я. — Прости, я люблю тебя.

Он затащил меня в дом и захлопнул входную дверь. Остановился и удержал меня, чтобы заглянуть в глаза.

— Не извиняйся за это.

Я взял в ладони его лицо.

— Я пьян.

— Знаю.

— Мне жаль.

— Знаю.

Кира приобнял меня рукой и повёл в спальню. Хотелось только лечь, но он держал меня вертикально и снял мою футболку.

— Люблю тебя, — сказал я.

— Знаю.

Я покачнулся, и Кира меня поддержал.

— Очень-очень пьян.

— Знаю. — Кира расстегнул мои джинсы и стащил с бёдер.

— Слишком пьян для секса, детка, — признал я.

Кира рассмеялся.

— Знаю.

Я свалился на кровать. Он стащил с меня ботинки и джинсы. Комната закружилась. Даже закрытые глаза не помогали. Я простонал.

— Люблю тебя.

Я почувствовал его губы на виске.

— Знаю.

* * * *

Господи, пульсирующая боль в моей голове была невероятна. Так же как и тошнота. Я точно не выспался, и всё же почему-то решил проснуться.

— Мэтт?

— Хм-м.

— Мэтт, проснись.

— Нет, — прохрипел я.

— У меня для тебя кое-что есть, — откуда-то поблизости прозвучал голос Киры.

Я решился открыть глаза. Свет раннего утра пронзил мозг.

— Ох.

Кира усмехнулся и похлопал меня по ноге.

— Садись. Я тебе кое-что принёс.

Я простонал снова, перекатился. Аккуратно поднялся, и на меня вновь накатила волна тошноты.

— Блядь.

Кира сидел на кровати и держал маленькую коробочку.

— У меня есть подарок.

— По какому поводу?

— В честь твоего первого дня гражданской жизни, — жизнерадостно сказал он и протянул коробку. — Открывай.

Не хотелось показаться неблагодарным, но меня будто пнули по голове.

— Кира, детка. Чувствую себя дерьмово.

— Открывай.

Я взял подарок и разорвал упаковку, больше сконцентрированный на головной боли, чем на содержимом коробки. Пока её не открыл.

Пара тренировочных перчаток для ММА. Черные, с обрезанными пальцами и защитными пластинами. Они не были чем-то необычным или выдающимся.

Но их значение — было.

Кира с самого начала высказывался против моего желания драться в клетке — и всё же преподнёс символ принятия.

— Не собираюсь и дальше спорить с тобой. Если ты хочешь именно этого…

Я поднял на него взгляд от перчаток.

— Кира… — Я не мог найти подходящих слов. — Спасибо.

Его улыбка угасла.

— Ты правда хочешь?

Я кивнул.

— Да.

Кира поднялся, и я заметил, что он надел спортивную форму.

— Тогда вставай. Тренировки начинаются сегодня. До завтрака тебе нужно пробежать пять километров.