Глава 17

Чейз

Прошло два дня с тех пор, как я признался Тори, что люблю ее. И в течение этих двух дней она была невероятно «занята» и с головой ушла в «важное» дело. Несмотря на мою настойчивость провести с ней ночь в воскресенье и понедельник, Тори удавалось каждый раз отшивать меня.

Два дня я не видел её и почти не разговаривал с ней, что, мать твою, сводило меня с ума.

И вот, я сижу на парковке у цветочного магазина, и меня заметно потряхивает от переживания, что я возможно оттолкнул ее от себя навсегда. От этой мысли скручивает живот, и я задаюсь вопросом, не стошнит ли меня прямо тут, в машине.

Раздраженно выругавшись, я резко выскакиваю из машины и направляюсь в магазин. Я пропустил последние два вторника, проведя их с Тори. Когда продавец за прилавком видит меня, то делает шаг назад.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр?

Я вытаскиваю бумажник и киваю.

— Нарциссы.

Его глаза расширяются, и на мгновение на его лице мелькает страх.

— Сэр, они закончились. У нас была проблема с поставкой, но к следующей неделе все должно наладится.

Я изумленно смотрю на него, на мгновение его слова шокируют меня.

Нарциссов нет.

Цветов нет.

Я подвел ее.

Словно в тумане, выхожу из магазина и сажусь в машину. Не потрудившись завести ее, хватаюсь за руль и начинаю биться об него головой. Сначала несильно — больше раздраженно. Но потом понимаю, что со всей силы колошмачу лбом о руль. С каждым ударом в глазах темнеет, и я чувствую головокружение.

Эти цветы — это всё, что я могу ей дать.

И их, блядь, нет в продаже.

Я наказываю себя, удар за ударом.

Воспоминания о больнице, после аварии, обрушиваются на меня.

— Код «Серый»! — пронзительно кричит медсестра, нажимая на кнопку на моей кровати. (Код «Серый» — среди медицинского персонала означает — агрессивный человек (агрессивное или оскорбительное поведение со стороны пациентов, членов их семей, посетителей, персонала или врачей) Прим.пер.)

Я вдвое больше её, и вижу страх в её глазах.

Она боится меня.

Так же, как и Эшли.

Черт, им стоит бояться меня.

Я ведь гребанное чудовище.

С ревом продолжаю швырять вещи на пол и врезаться во всё и вся на своем пути. Когда мои босые ноги натыкаются на разбитую вазу, в которой стояли цветы от моей сестры, я падаю на колени и поднимаю с пола осколок.

— Чейз, — произносит медсестра спокойным голосом. — Опусти осколок. Позволь мне дать тебе успокоительное.

Я бросаю на нее злобный взгляд.

— Успокоить меня? Я успокоюсь, когда тоже умру!

Изо всех сил сжимаю осколок в кулаке, отчаянно надеясь ощутить жгучую боль, но кусок стекла недостаточно острый, чтобы нанести какой-либо вред. Через несколько секунд в дверь врываются охранник, мой лечащий врач и три медсестры. Я кричу и вырываюсь, но им удается меня удержать. Вскоре испуганная медсестра вводит мне в вену иглу, и спокойствие охватывает меня.

— Все будет хорошо, Чейз, — успокаивающе шепчет она и убирает волосы с моего лба, затем проверяет повязку, наложенную вдоль линии роста волос, — но, если потревожишь эту рану снова, мне придется отшлепать тебя.

Ее шутливые попытки поднять мне настроение согревают душу. Мысленные образы того, как эта маленькая медсестра шлепает меня словно какого-то ребенка, вызывают у меня настоящую улыбку, прежде чем мои кошмары поглощают меня.

Я моргаю и открываю глаза, когда слышу голоса по другую сторону окна. Перед глазами все плывет, и я прищуриваюсь, чтобы увидеть снаружи обеспокоенного продавца. Его глаза широко раскрыты, и он кричит в окно.

— Сэр, могу я вызвать вам 911?

Перевожу взгляд вниз на себя и вижу кровь на своих джинсах и на рубашке спереди. Быстро взглянув в зеркало, я понимаю, что во время нервного срыва разбил обе линзы в своих очках и расквасил себе нос.

Черт.

— Нет, я, э-э... позвольте мне позвонить своей девушке.

Мои мысли размыты, и я в замешательстве. Вытаскиваю телефон из кармана и набираю номер Тори.

— Телефон мисс Ларкин, — отвечает Стейси. Её голос полон решимости, и не знай я наверняка, то подумал бы, что она была готова к моему звонку. Чтобы не позволить мне связаться с Тори. Предательница.

— Дай мне с ней поговорить, — требую я.

— Чейз, мне жаль, но она с кл...

— Мне нужна её помощь. Я ранен, и у меня не всё в порядке с головой, Стейси, — перебиваю её.

Она замолкает, но я слышу её приглушенные слова, они с Тори спорят. Наконец Тори отвечает:

— Чейз, я действительно занята и...

— Почему ты отталкиваешь меня?

В голове стучит, и я срываю с себя разбитые очки, швыряя их на пол. Из носа продолжает идти кровь, и я откидываю голову на подголовник.

— Чейз? В чем дело? Ты говоришь как-то по-другому?

Я и есть другой.

Я, мать твою, сломлен.

— Гм, не знаю. Я ничего не вижу, и мои очки разбиты. Пожалуйста, забери меня и отвези домой. После этого я оставлю тебя в покое. Мне просто нужно увидеть тебя в последний раз.

Тори начинает выкрикивать приказы Стейси, и я слышу звяканье ключей.

— Чейз, где ты находишься? Мне не нравятся все эти разговоры, что мы больше не увидимся. Я еду за тобой.

Не могу вспомнить адрес, поэтому опускаю стекло и протягиваю свой окровавленный телефон продавцу. Он выглядит испуганным, но хватает телефон. Приглушенным голосом продавец что-то бормочет, но я не понимаю его слов. Закатив глаза, я отключаюсь и вижу во сне Тори.

— Чейз, милый, проснись, — ласковый голос зовет меня, вытаскивая из темного, тихого забытья.

Я моргаю, открываю глаза и вижу Тори, словно ангела, разглядывающую меня со слезами на глазах.

— Привет, детка, — мои слова кажутся беззаботными, и на её лице отражается облегчение.

Тори прикладывает мне под нос кусок теплой ткани и вытирает кровь.

— Ты до смерти напугал меня, — бормочет она и сердито смотрит на меня.

— Разве ты не занята каким-то судебным делом? — спрашиваю я, все еще не в состоянии избавиться от тумана в голове.

По её щеке катится слеза, и Тори качает головой. Я замечаю в её глазах чувство вины, и на её лице застывает печаль.

— Ты гораздо важнее.

Её слова согревают мне душу.

— Я скучал по тебе.

Тори подавляет рыдание.

— Я тоже по тебе скучала.

— Нужна помощь, чтобы пересадить его на другую сторону? — спрашивает Стейси снаружи машины.

Вместе, включая продавца, они помогают мне вылезти из машины и пересесть на пассажирское сиденье. Я не беспомощен, но дезориентирован, что мешает мне пререкаться. Как только я устраиваюсь и пристегиваюсь на пассажирском сиденье, Тори забирается в машину и заводит ее.

— Эй, — ворчу я, когда Тори включает скорость. — Ты не можешь ее вести.

Она смеется сквозь слезы.

— Что ж, рада видеть, что ты чувствуешь себя лучше. И хреново. Раз уж ты причиняешь себе боль и отрываешь меня от работы, тогда я буду нянчиться с тобой и возить тебя, как мисс Дейзи. Так что заткнись и позволь мне позаботиться о тебе.

В конце концов мы вваливаемся в мою спальню, где Тори начинает меня раздевать.

— Ты ранена? — спрашиваю я, проводя кончиками пальцев по ее белой блузке, испачканной кровью.

Тори хмурится.

— Нет, детка. Давай приведем тебя в порядок.

После долгого, горячего, неловкого душа, я заползаю в постель обнаженным и надувшись наблюдаю, как Тори переодевается в штаны для йоги и футболку.

— Чейз, не смотри на меня так, будто я убила твою собаку. Я всего лишь сбегаю в магазин, чтобы кое-что купить. Вернусь через двадцать минут с едой, и тебе лучше быть готовым к разговору.

Мое сердце замирает при виде того, как Тори одевается в моей спальне, и я умираю от желания, чтобы она делала это каждый день всю оставшуюся жизнь. Хочу, чтобы она была только тут. Со мной. Навсегда.

— Интересно, чем мне заняться до твоего возращения, — шучу я и делаю вид, будто трогаю свой член под одеялом.

На её щеках появляется румянец, и Тори улыбается мне.

— Может, постарайся не заснуть и займи себя этим, пока я не вернусь? Обещаю, что закончу с тобой позже.

— Чейз, проснись.

Я стону и закрываю лицо подушкой, но потом морщусь от боли.

— Зачем?

— Потому что ты слишком долго спишь. Если не поднимешь свою задницу, я отвезу тебя в больницу.

Неохотно отбрасываю подушку на пол и улыбаюсь, видя, что Тори стоит надо мной. Она обеспокоена, и волнение отражается у нее на лице. То, что она все еще заботится обо мне, согревает мне сердце.

— Иди сюда, — прошу я, хватая её за руку, и притягиваю на себя.

Тори упирается руками по обе стороны от моей головы и хмуро смотрит на меня.

— Что сегодня произошло?

Я отвожу взгляд от сверкающей синевы ее глаз и останавливаюсь на окне, за которым сейчас светит луна. Черт, я действительно проспал весь день.

— Я сорвался.

— Да неужели, — Тори целует меня в щеку.

Снова повернувшись к ней, вздыхаю.

— У них закончились ее цветы.

Глаза Тори расширяются от удивления.

— Так почему ты не выбрал что-нибудь другое?

— Потому что я хотел именно эти, — хмурюсь я.

— Уверена, Эшли была бы просто счастлива, что ты...

Имя, сорвавшееся с её губ, холодит мне вены.

— Плевать мне на Эшли, — огрызаюсь я.

Тори изумленно смотрит на меня, и чувство вины мгновенно вытесняет мой гнев.

— Детка, — стону я, — прости меня. Сегодня просто невероятно плохой день.

— Расскажи, что случилось в машине. Почему твои очки разбиты? Почему у тебя нос расквашен? — Тори чмокает меня в губы.

— Давным-давно, после всего, что случилось, я вроде как забыл, кем был. Мне хотелось наказать себя. И сегодня, когда у них не оказалось ее цветов, эти чувства всплыли вновь. Я был зол. Нахлынули воспоминания о больнице, — раздраженно ответил я.

Тори шмыгает носом, и ее нижняя губа подрагивает.

— Значит ты причинил себе вред. Опять? Как тогда?

— Да. Всё сразу навалилось. Цветов не было. Ты оттолкнула меня, после того, как я признался тебе в любви, — киваю я.

— Чейз, я тоже тебя люблю, — Тори накрывает мои губы своими.

Её слова успокаивают мое сердце, и душевная боль растворяется в одной короткой фразе.

— Я не понимаю. Ты казалась расстроенной... даже разозленной. Не хотела со мной разговаривать.