1

Свежий ветер дул с моря, принося запахи соли, гниющих водорослей, свежей рыбы и ясного дня. Да, день обещал быть солнечным и тёплым. Звон колокола собирал прихожан на заутреню, и по всем улицам хлопали двери и калитки, цокали копыта, мягко ступали лапы.

Пастор Патрик, причёсанный и одетый для службы, раскрыл двери, ожидая певичек. Их звонкие голоса уже были слышны за забором, окружающий храм.

- Поторопитесь, клуши! Уже прихожане идут!

- Доброго утра, пастор! - поклонились девчонки и захихикали.

Вот было б с чего! Пастор ещё раз огладил шерсть на морде и напряг хвост, проверив, не торчит ли наружу? Нет, вроде бы нигде традиции не нарушены. Но противные девчонки снова захихикали!

- Быстро, быстро! Встали, и распевка!

Девочки заняли свои места за алтарём, и дружно завели «Веники, веники, веники-повеники, на печи валялися, да с печи оборвалися...». Распевка древняя, проверенная, фраза повторяется на каждую следующую ноту гаммы, да ещё и ритм ускоряется. Обычно на седьмой-восьмой ноте следует чей-нибудь срыв — и взрыв смеха.

- Отлично! А теперь быстренько «Аве, Третий Хвост, очисти солнце и небо»…

Юные звонкие голоса выводят мелодию, все сразу смотрят с одухотворённым выражением, светлыми блестящими глазами… Патрик облизнул нос, фыркнул и взмахнул лапой. Девушки слаженно закончили строфу, поклонились и убежали на своё место.

А пастор ушёл за левый клирос, готовясь к своему выходу. День восемнадцатый светлого весеннего месяца лиственя, год семь тысяч сто тридцать третий от Сотворения Мира пресветлым Трихвостым… Да пребудет он столь же светел для жителей города Ставроса!

Пастор шевельнул ушами, отслеживая гомон собравшихся, вот он приутих, значит, служка, молодой осёл, приподнял Господню Лапу и сейчас мягко стукнет ею по бронзовому шару с прорехами в виде континентов, символизирующему тварный мир….

Нежный, едва слышный звон разнёсся по алтарю, и пастор вышел, привычно затянув:

- Славься Трихвост, солнце зажёгши, и в восхищении мир узрев…

- Славься! - слаженно ответила толпа.

На хориле затянули первые ноты гимна девушки из хора. А Патрик недовольно шевельнул ухом. Что-то шло не так. Служба, расписанная по шагам, отточенная за годы и привычная — дала сбой. Где? В чём? Ягуар прислушался: нет, девицы если и фальшивили где-то, то едва заметно, да и не столь это важно. Прихожане стоят плотной толпой, дышат словно единый организм, гулкий вдох, протяжный выдох. Прислушался и к собственному голосу, славящему наступающий день, обещающему всем собравшимся блага и счастье… Что же не так? Почему растёт беспокойство, шерсть на загривке встаёт дыбом, по щекам и подбородку бегут холодные мурашки, словно в предчувствии беды? Откуда может грянуть беда здесь, в божьем храме, освящённом и защищённом силой Его?

Звон.

Где-то далеко — звон. И крики. Звон этот явно немелодичен. Но его пока никто не слышит. Все слушают девичий хор, выводящий «От хвоста до хвоста...». Но вот гимн кончился, и Патрик уже набрал воздуха, чтобы продолжить службу… И сам удивился своим лапам. Которые захлопнули Книгу, ухватили Дароносицу, поставили в антиминс и завернули последний.

Толпа безмолвствовала, взирая на пастора. Служка удивлённо оглянулся на начальство. Девушки перегнулись с хорила, глядя на него… И первыми, судя по всему, услышали посторонние звуки. Ибо крики стали явно ближе. И звон отчётливей.

- Великий Трихвост, спаси и защити нас! - воскликнул Патрик, и сразу, почти без паузы, совсем другим тоном, никак не похожим на величественный и торжественный: - Заприте двери!

Целых две секунды прошло, пока до них дошло: да, двери храма гораздо надёжнее благословения Трихвостого. И первые прихожане кинулись выполнять распоряжение священника. А тот стоял на алтаре, комкая в лапке антиминс, судорожно перебирая в уме: что делать, как поступить?

В случае непредвиденных или стихийных бедствий пастору надлежало первым делом вынести из церкви антиминс с дарами Трихвоста и закончить службу там, где это только возможно. Но сейчас не до службы. Сейчас всё ближе и ближе звон оружия, крики ярости и боли.

- Отче, негоже нам здесь сидеть, словно овцам! - раздался вдруг возмущённый возглас. Дюжий тигр нахмурился и смотрел на ягуара с вызовом.

- Что ты предлагаешь?

- Выйти и сражаться!

- Я был бы полностью на твоей стороне, если бы в храме имелось хоть какое-то оружие!

- Моё оружие всегда при мне! - тигр вскинул лапу с растопыренными когтями.

- Что ж. Коли так, не смею перечить. Всем, кто желает выйти и дать отпор тем, кто там бесчинствует — прошу. Остальные же оставайтесь здесь. Стены прочны, двери толсты. Да убережёт нас Трихвостый!

Тигр, козёл и двое волков решительно вышли через заднюю дверь. Остальные расселись на прямо на полу. Девочки спустились с хорила, лисичка подошла к ягуару и негромко спросила, скромно потупившись:

- Отче, а почему они ушли?

Ягуар привычно упёрся хвостом в подол сутаны, ощутив хоть какую-то опору. Он ожидал другого вопроса, вроде «Что с нами будет?» или «Как Трихвостый допустил такое?». Вопросы, на которые у него не было внятного ответа. Нет, что-нибудь он всегда ответит, должность такая, но вот честно… А этот простой и честный вопрос заслуживает уважения.

- Трихвостый учит, что невозможно сменить шкуру, но всегда можно сменить её наполнение. И когда ты наполняешь её страхом — ты всего лишь мешок для страха. Но если ты наполнена смелостью — то враги трепещут перед тобой.

- Почему же мы все не наполняемся смелостью? - спросила олениха.

- Увы, девочка, мы несовершенны. И хотя я — хищный хвост, но я не чувствую в себе сил выйти и сражаться.

- Вы же духовный хвост! - лисичка успокаивающе коснулась священника лапой. - Вы и не должны сражаться!

- Сражаться — это сущность хищного хвоста, - покачал головой ягуар. - И сражаться можно и духовно. В этом и состоит триединство: сражение с несправедливостью, сдерживание соблазнов и духовный рост. Только тот, кто обрёл все три хвоста — достоин пресветлых чертогов Трихвостого. А я, увы, грешен и слаб.

- Полно тебе стенать! - строго прикрикнула на ягуара пожилая коза. - Мы живы пока, и пока мы живы — ещё помемекаем!

Девочки заулыбались. Да и самому Патрику стало немного легче.

И тут в дверь снаружи замолотили.

- Эй! - раздался снаружи приглушённый голос. - Кто тут ещё собирается сражаться? Выходи!

Патрик пригнул уши вперёд, насупился и двинулся через толпу к вратам.

- Уходите. Здесь мы под защитой Трихвоста и вам ничего не обломится!

Снаружи обидно захохотали.

- Слышь, ты, бесхвостый, ты не думай, что твой Трихвост тебя защитит! Сидите в своём храме, целее будете! А как до вас лапы дойдут — всех вместе и повяжем. Пошли, ребята!

И другой голос:

- А это для тарана сгодится? Давай-ка попробуем!

И снова голос. Уже подальше:

- Пусть пока посидят мышки в мышеловке. Куда они отсюда денутся?

Сзади заперешёптывались:

- А двери долго выдержат?

- Да если тараном — то и крепости не выдерживают, не то что храм!

- Да откель у них таран-то?

- Вот ты глупая овца! Слыхала?! Нашли чегось!

- А вон, бабоньки, слыхали? Покамест мы тут Трихвоста прославляли — они полгорода уже вырезали! Чтоб нас не вырезать?

- Да на кой мы им нужны?

- Тю, дура! Не знаешь, зачем самки нужны?

- А то ты прям знаешь много! Ну, полежишь немного под самцом, постонешь!

- Так заповедано же: не блудить!

- Ты чё, сама ему отдалась, чтоле?

- Тихо! - рыкнул на кто-то. - Совсем бабы ополоумели! А нам что делать? Тоже ложиться под кого-то?

Никто не засмеялся.

- Бежать надо! - запричитала коза. - Пока они ушли — бежать! Всех не переловят!

- Куда бежать?

- Пока ушли! Пока там нет никого!

Ягуар снова упёрся хвостом в подол сутаны. Они ушли. Они пошли грабить город. Возможно, действительно, удастся спастись. Нет, не ему, но хотя бы прихожанам. Или подождать, пока… Пока что?

Всё решили без него. Налегли на засов лапы, двери скрипнули, распахнувшись…

Ягуар только судорожно вздохнул. Грязные, разукрашенные морды, толстые доспехи, перевязанные кожаными ремнями, они стояли за дверью почти не дыша. И ждали, ждали, что трусливые горожане поверят в то, что за дверью никого нет! А сейчас с криками и улюлюканьем они накинулись на беззащитных…

Беззащитных?

О, ничуть! Толпа в храме оказалась настроена столь решительно, что вооружённых бандитов просто смяло. И права же была коза, всех не переловят! Куда там ловить, целым бы остаться!

Только ему бежать некуда.

Ягуар поднял взгляд и устремил его на стоящих на пороге, помятых, но очень и очень злых разбойников. Которым святость храма Трихвоста — тьфу и растереть. И что теперь делать? Вспомнить, зачем тебе даны когти и зубы, или вспомнить, что ты прошёл посвящение, тонзуру, и что духовный хвост гораздо важнее хищного? Или признаться себе честно, что давно уже кровь не бурлит в тебе, и как боец он… прямо скажем, никуда не годиться? И…

Ягуар Патрик поднял выбритую голову и постарался как можно суровей произнести:

- Покиньте божий храм. Здесь вам нет никакой добычи.

- Ошибаешься, святоша! - ухмыльнулся лис с коротким шрамом возле глаза. - И здесь найдётся, чем поживиться!

Пастор оглядел убранство храма и понял, что закончить службу ему в ближайшее время не суждено.

 

 

Вонь. Она пропитала всё: шерсть, воздух, весь мир. Весь мир, который сжался сейчас до крошечного трюма. В нём сидит два десятка заключённых, фактически, уже рабов. Они будут проданы на рынке, и тогда станут рабами и юридически. А пока — просто добыча. Добыча удачливых пиратов. Пасти приоткрыты, чтобы не чувствовать эту вонь, но пасть быстро пересыхает. Вонь и жажда. И ещё жара. Точнее, духота. Два десятка тел ещё недавно наслаждались свободой, не зная о том, что свободны. И не зная об этом, они пили, ели… И вот сейчас организм требует извергнуть лишнее.