– Не беспокойтесь, маэра. Убьём. Это наша работа, – ответил Ланджой.

Девушка, слегка покраснев, мило заулыбалась, продемонстрировав очаровательные ямочки на щёчках.

– Возможно, ваши люди не боятся волков, – вскинул голову один из сыновей лорда. Тот, у которого были прекрасные золотистые локоны. – Но этот зверь – особенный.

– Обычно волкодлаки не делают различий между людьми, ведь так? – произнесла дочка лорда. – Но этот как будто специально выбирает лишь женщин и детей.

– Вы видели его? – спросил Ланджой.

– Нет.

– Полагаете, волкодлак здесь в единственном числе?

 – Мы на это надеемся. В противном случае ваши услуги обойдутся нам ещё дороже, не так ли? – усмехнулся лорд.

– Понимаю ваш скептицизм, маэстро, – кивнул Ланджой. – Но такова жизнь. Если хочешь, чтобы грязную и опасную работу за тебя сделал кто-то другой, приходится платить.

– Мы собрали для вас сведения о пострадавших, – подал голос темноволосый сын лорда, предпочитающий до сего момента отмалчиваться. – Как только отужинаем, принесут документы, чтобы вы могли просмотреть их и сами сделать выводы.

Сквозь звуки бури прорвался леденящий душу волчий вой. Он почти всегда и на всех нагоняет тоску и ужас, боги знают почему? Живые волки зачастую не представляют для людей опасности, а мёртвые – никогда не воют.

Жена лорда вздрогнула и нервно промокнула губы салфеткой:

– Линуар, дорогая моя, – обратилась она к дочери, – поиграй, пожалуйста, на клавесине. Уверена, гости будут рады послушать музыку.

Рады, как же! Терпеть не могу музыку. Волчий вой, конечно, тоже не сахар, но уж лучше он, чем жалкие потуги провинциальной девочки на музицирование.

Линуар не заставила себя просить дважды. Она направилась к инструменту, и вскоре из-под её тоненьких пальчиков полилась монотонная однообразная мелодия. Клавесин особенно хорош тем, что не способен передавать музыкальные оттенки.

– Мы пытались поймать зверя сами, – выстукивая пальцами нервную дробь по столу, поделился воспоминаниями темноволосый наследник лорда. – Но у нас ничего не вышло.

– Люди не сведущие не должны браться за дело, – Ланджой отодвинул от себя столовый прибор, достал из кармана толстую сигару и наклонился к свече, чтобы прикурить. С наслаждением глубоко затянулся, выпустив вверх кольца дыма. – Я бы вот никогда не взялся печь булочки, потому что рискую всё испортить.

– Самим? Вам ещё повезло, что живыми ушли! Вот что вы, господа, станете делать… – прохрипел Таббар своим осиплым жутким голосом, – что станете делать, когда чудовище выскочит из чащи, словно из мрачных глубин ада и набросится на вас, а?

– Что мы будем делать? – испуганно облизал губы золотоволосый лордёшныш.

– Эй, хозяин, – вскинулся Кассли, – вели подать ещё вина!

– А у меня как раз и был такой случай, – с многозначительным видом начал Таббар. – Чудовище выскочило из чащи и набросилось на моего коня. Оно оторвало ему задние ноги одним ударом…

У Мел сделалось такое выражение лица, словно ей туда лимон без шкурки засунули.

Кассли опрокинул свой стакан залпом.

– В Бездну коня! – пробасил Оукмар.

– В бездну! – согласились остальные охотники.

Линуар перестала терзать клавиши. Воцарилась благословенная тишина. Мужчины разразились благодарственно-восторженной речью. На этом вечер, хвала Двуликим, и закончился.

Мы с Мел легли в постель.

А вот мужчины спать не торопились, они всё о чём-то болтали и болтали, бубнили и бубнили. Где силы брали? У меня глаза слипались прямо на ходу.

Вообще байки о том, что мужчины, якобы, молчаливее женщин, это миф. Мужчинами же созданный. Себе в оправдание, надо полагать. Да ни одна баба не способна так трепать языком, как глупое мужичьё. А уж сплетники они и вовсе жуткие. Пошлые в придачу.

– Нет, ты видел? Видел, как на меня хозяйская дочка-то таращилась?

– Не льсти себе. Она с меня весь вечер глаз не сводила.

– А классные у неё буфера. Клёвые сиськи!

– Ага. И зад такой аккуратненький. Как раз по моему вкусу.

Я сжала зубы и отвернулась к стенке. Ну не люблю я, когда о девушках так. Наши сиськи и задница не наша заслуга и не наша вина. Они даны нам от природы и такие, какие есть.

– В этом замке я не чувствую себя спокойно, – перебил пустой трёп Кассли.

– Ну, по крайней мере здесь приятней, чем под проливным дождем, – широко зевнул Джейман, потягиваясь. – А дочка лорда – сладкая курочка.

Опять он за своё, гусь лапчатый!

– Жаловаться грех, – поддакнул Делрой. – Мы сытно отужинали, нас ждут сухие постели. Случались в нашей жизни ночки и похуже этой.

– Мне тоже хозяин не внушает доверия, – покачал головой Ланджой. – Если хочешь выжить, необходимо самому заботиться о собственной безопасности. Поэтому ложитесь в одежде и оружие держите наготове.

– Да ладно! – разочарованно протянул Джейман. – Не думаете же вы, что наш лорд сегодняшней ночью решит изобразить собой волкодлака?

– Погляди сам, – заговорил немногословный Кентар, – на двери ни замка, ни засова. Не запереться.

– Придётся по очереди сторожить за дверью, – подвёл черту под разговором Ланджой, – Думаю, что, скорее всего, наши хлопоты впустую, но осторожность – прежде всего. Дежурить будем по очереди. Все, – Ланджой скользнул по нам с Мел, - кроме женщин.

Я с облегчением натянула одеяло на голову. Конечно, все мы тут только наёмники, но как приятно иногда воспользоваться маленькими привилегиями.

Ночь прошла спокойно. А вот позавтракать спокойно не удалось.

– Зверь! Зверь напал! Снова! – влетел в столовую человек с перекошенным от ужаса лицом. – Тварь из бездны убила всех!

Ланджой поднял голову и посмотрел на ворвавшуюся в зал толпу людей. Казалось, ещё немного, и они перешагнут тонкую грань вменяемости.

– Волкодлаки напали снова!!!

– Быть не может, – решительно заявила Мел. – До полного полнолуния ещё неделя.

– К Слепому Ткачу ваше полнолуние! Слышишь, баба?! К Ткачу! Деревня усеяна трупами! Этому чудовищу нет дела до науки. Оно жрёт людей почти каждую ночь!

Ланджой медленно поднялся из-за стола и, громко стуча каблуками по каменным плитам, медленно подошёл к человеку, положил ему руки на плечи и заглянул в глаза:

– Мы здесь затем, парень, чтобы помочь.  И мы поможем. Так что успокойся и перестать орать, как истеричная баба. Пошлите, ребята, глянем, что за хрень здесь творится, – кинул он нам небрежно, даже не оборачиваясь.

Действительность превзошла все ожидания. Человек пять лежали на одной улице, между телегами, лошадиными лепёшками и повседневной утварью. Причём, если сами туловища оказались ещё в относительной целостности, то конечности раскидало повсюду. Всю мостовую залило кровью.

Увидев, как туча мух выползла из приоткрытого рта мертвеца, я не смогла сдержаться. Согнувшись в три погибели, избавилась от всего, что осталось от вчерашнего ужина. После чего приняла решение больше не рассматривать жертвы. Помочь им мой осмотр не сможет, а мне неприятно.

– Волкодлак и вдруг охотится не в полнолуние? – плюнул себе под ноги Таббар, закончив осмотр.

– Это не волкодлаки, – покачала головой Мел, – кто-то другой.

– В любом случае повозиться придётся, – резанул товарищей острым взглядом Джелрой. – А пока избавьтесь от трупов, пока луна не заставила подняться их самих. Выжившие после этого нападения есть?

– Нет. А если бы были?..

– Их пришлось бы убить.

Крестьяне болезненно дёрнулись.

Крутой мужик! Что ещё скажешь? Интересно, а если бы это его мать, сестру или дочь покусал волкодлак, был бы он столь же категоричен? Про любовницу и жену не спрашиваю – этих убил бы, не колеблясь, сомнений нет.

Воистину, полная добродетель, свято выполняющая свой долг так же ужасна, как и разнузданный, кровавый порок. Крайности сходятся, как половинки, замыкаясь в круг.

– Нужно дать родственникам хотя бы проститься!.. – начал, было, достойный человек, но Кассли его перебил.

– С чем? С чем ты предлагаешь им проститься? Вот с этой рукой? Или вот с этой ногой? Или вон с той вязанкой кишок, растянутых по всему переулку?

У меня возникло стойкое желание убить ублюдка. Я ведь уже почти справилась с тошнотой…

– Во имя милосердия, добрый господин, не препятствуйте нам, – мягко сказал Ланджой. – Пусть для всех, кому были эти люди дороги, они останутся теми, кем были, а не тем, что от них осталось. Кэнтар, Оукмар! Очищайте улицу.

Прислонившись к стене, я наблюдала, как ребята запихивают в мешок человеческие останки, привязывая их к телеге. Оукмар подходил первым и набрасывал на мертвеца дерюгу, скрывая его от глаз. Потом они вдвоём переплетали в саван тело, брали его, точно полено и тащили к тележке.

Если бы на месте этих несчастных, безымянных бедняков оказался бы какой-нибудь именитый лорд, помпы и реверансов было бы значительно больше. Но кому нужны люди из массовки? Взгляд любого зрителя способен уследить лишь за жизнью основных персонажей.

Очень жаль, что тварь не порвала в клочья вчерашнюю фальшивую музыкантшу. Её бы уж точно не свалили грязной грудой. Над ней бы справили пышную тризну.

За деньги не купишь счастье? Бред! За деньги можно купить всё.  Хотелось бы верить, что лишь в этом мире, продажном и богомерзком, дела обстоят столь паршиво, а в мире лучшем перед ликом Творца все мы едины. Очень хотелось бы верить. Да вот только не верю я в посмертье. Ни в аду, ни в раю мы не просыпаемся. Все заканчивается там же, где начинается – здесь. И для мертвых уже не имеет никакого значения, чьё имя написано на их могиле, приходят ли к ней кто-нибудь поплакать. Это нужно живым, а мертвым все равно, потому что их больше нет. Ни внизу, ни вверху – нигде.

Джелрой и Оукмар стащили трупы в центр небольшой площади и принялись поливать их маслом.

– Помочь? – подала я голос.

– Держись-ка ты, куколка, подальше, а то как бы тебя позже саму гасить не пришлось.

– Я маг. Моя профилирующая стихия – огонь. Однако если вы предпочитаете повозиться подольше, не стану портить вам удовольствие.