Глава 3

Эта чертовщина случилась со мной ещё в подростковом возрасте, когда я, однажды, на летних каникулах гостил в деревне у одной из своих любимых бабушек. В тот день я заигрался с местными пацанами в домино, недоглядев кур, которые перелетели через забор и разбежались по всему селу. Одну даже задрали собаки, отчего баба Маша пришла в ярость. Схватив розгу, она гнала меня до края села, выкрикивая разные ругательства, а я удивлялся, как такая немолодая женщина с немалым весом может бегать быстрее проворного школьника?

Погода в этот день выдалась паршивенькой — небо затянуло свинцовыми тучами, местами накрапывал дождь, а там, в поднебесье, трещали грозовые заряды. От страха и пульсирующего в голове адреналина, я бежал так прытко, что у меня пятки в тумане сверкали, но бабка не отставала.

— Владька, паршиваеееец окаянный! А-ну стой! Я тебя так отхлестаю, что месяц сидеть не сможешь!

Этого я и боялся. Поэтому сам не заметил, как до кладбища добежал. Заблудился. Кругом туман, а в тумане странные склепы мелькают, на которых, покаркивая, сидят чёрные, как уголь, вороны, и своими страшными глазами-бусинками отрывают от меня кусок за куском.

Этот день я запомнил на всю оставшуюся жизнь. И этот день оставил мощный отпечаток в моей психике. Как только я, со слезами на глазах, бросился в обратную сторону к бабе Маше, над головой раздался оглушающий хлопок, после чего в сознании всё завертелось, закружилось, покрылось мелкими пятками, а по телу прошёл сильный токовый разряд, мощностью в пару тысяч вольт.

Меня отбросило на несколько метров от того места, где я находился секундой ранее, и я чудом не упал на кусок разрушенного памятника. Ничего не понял. В ушах свистело, тело дрожало, а перед глазами двоилось. Уже потом, когда бабушка подхватила меня на руки, что-то шептала, шлёпала по щекам, щупала пульс и рыдала, я наконец, понял… Понял, что меня только что ударила молния. И я остался жив.

«Счастливчик! В рубахе на свет явился!» — шептали местные сплетники.

Без единой царапины, но с мощным испугом меня забрали в город на обследование. Ничего катастрофического не случилось. Врачи подтвердили, что я абсолютно здоров. Но они… ошибались. Может на уровне физиологии — да! Но вот на духовном… Было далеко не всё в порядке.

Своего первого призрака я увидел ещё тогда, в больнице. Женщина с разбитой головой. В тот день меня выписали домой. Стоя возле регистратуры, я вдруг заметил очень странную картину, как там, по лестнице, спускалась некая фигура… бледная, страшная, с полупрозрачной кожей. Точнее, не спускалась, а плыла. Взгляд пустой, потерянный. Она постоянно оборачивалась, кого-то звала, всматривалась в лица прохожих. Но никто не обращал на сумасшедшую внимания, а я даже рот от шока приоткрыл, когда незнакомка вцепилась в одного из прохожих и истошно завопила:

— Милый! Это я! Что происходит? Почему мне так холодно? Поехали домой…

Но вместо того, чтобы схватить его за руку, она поймала воздух. Тогда женщина попробовала обнять мужчину, но она просто прошла сквозь него, а мужчина в этот момент обливался горькими слезами, прижимая к груди красную лаковую сумочку. Оказалось, что эта женщина погибла в ДТП, а тот мужчина был её супругом.

Ошарашенный происходящим, я резко схватил маму за руку и спросил, видит ли она странную женщину с разбитой головой у которой кожа, как стекло? Она лишь устало отмахнулась, потому что в этот момент сосредоточенно заполняла какие-то бумаги в регистратуре и сказала, чтобы я перестал баловаться.

Жуткие галлюцинации можно было расценивать как последствия шока, или травмы, я ведь ударился головой. Но, к сожалению, эти последствия очень быстро переросли в хроническую болезнь. Точнее, в проклятье.

Так, каждый день я начал видеть эти странные фигуры, с жуткими увечьями. Взрослые и дети… Я видел их везде: в парках, на остановках, в зданиях, но чаще на дороге. Особенно возле тех мест на трассе, где стояли кресты.

Я пытался поговорить с мамой, но она не верила. А затем, когда я окончательно достал её со своими байками, мама потащила меня к психиатру. Врач конечно же списал мой недуг на последствия травмы. Я понял, что ничего не смогу с этим поделать, и, если не притворюсь, что призраки оставили меня в покое, меня закроют в психушке. Наглухо и надолго. А я этого не хотел.

Шли годы, мой проклён крепчал. С каждым новым днём жить становилось всё хуже и хуже. Сначала я старался не обращать на погибших никакого внимания, потому что, когда я начинал присматриваться к нечистым, они замечали мой взгляд и тогда… тогда начинали следовать за мной по пятам.

Это было ужасно! Настолько ужасно, что невозможно выразить словами мои чувства.

В конце концов, когда мне исполнилось восемнадцать и я, отмучившись, закончил школу, решил уехать из шумного города, с надеждой затеряться в какой-либо глуши. Наши отношения с матерью после того злополучного дня уверенно шли под откос. Я стал больше замыкаться в себе, после школы запирался в комнате, никуда не выходил из дома. Наверно, именно поэтому мать схватилась за бутылку…

Пришёл тот день, когда моя нынешняя жизнь в край меня достала. Совершенно случайно на улице мне попалась одна странная женщина — гадалка. Она схватила меня за рукав и сказала, что я не такой как все… У меня дар. И этот дар одновременно и проклятье, и подарок свыше.

«Нет уж, спасибо! Такого «подарка» мне не надо!» — огрызнулся в ответ, но женщина не обиделась. Цыганка оказалась слепой. Вся в чёрном, она просто клянчила милостыню в подземном переходе, как вдруг, сказала, что может мне частично помочь.

«Ай, к бесу всё! Была не была! Мне терять нечего!» — отмахнулся я, согласившись на помощь.

Когда я пришёл к ней домой (это место сложно было назвать домом), она всучила мне в руку какую-то склянку с желтоватой жидкостью, пахнущую протухшим омлетом. Я её выпил. Ну и пусть травит! Мне уже всё равно. Я бы отравился только от одного запаха этой дряни, но с горем пополам выпил зелье до самого дна. А затем… просто потерял сознание.

Проспал несколько часов и всё это время думал, что меня уже разобрали на органы эти грязные бродяжки, проживающие в одном из самых страшных районов города. Однако Зульфия оказалась очень милой женщиной. И единственной, кто мне поверил, и кто хотя бы частично сумел мне помочь.

Когда я очнулся, то понял, что больше не слышу в голове страшные рыки, хрипы, завывания и стоны. До этого момента они душили меня круглыми сутками. Я искренно поблагодарил женщину, но та, в свою очередь, предупредила, что, если я снова вернусь в шумный мегаполис — проклятие вернётся. Теперь мне нужно держаться подальше от людей. Там, где люди — там страшный хаос, смерти, бойни. Именно поэтому среди всего этого «добра» обитает больше всего сущностей. Идеальное место, где минимум аномальных зон и порталов, через которые передвигаются «непокойные», — побережье дикого океана. В месте, в котором практически не ступала нога человека.

Она ткнула мне пальцем в карту, а я вздрогнул, удивляясь тому, насколько женщина, будучи слепой, попала в цель.

Так, через пару дней, я навсегда покинул родные края, превратившись в дикого отшельника. Мне было наплевать на своё будущее — его и так не было. А там, на берегу моря, я, наконец, обрёл внутренний покой.

С матерью мы общались редко. Я просто написал ей записку, объяснив всё, как есть, собрал вещи и ушёл из дома. Купил билет на самолёт, сделал две пересадки, а в сообщении для матери добавил: «Что со мной всё будет хорошо и не надо меня искать. Я уже взрослый и сам волен распоряжаться своей судьбой. Прости мама. И спасибо тебе за всё».

Наверно она подумала, что я на самом деле подсел на иглу.

Когда я добрался до тех координат, которые указала старуха, у меня с сердца будто тяжелая скала свалилась. Это место… оно было прекрасным. Добирался я до него неделю, но этот долгий путь того стоил.

Там, вблизи затерянной рыбацкой деревушки, я и познакомился с пожилым отшельником-рыбаком, который приютил меня как родного сына, обучив ремеслу. Мы вместе рыбачили, вместе ходили на охоту, и моя жизнь заиграла новыми красками. Больше я не видел тех жутких монстров с оторванными частями тел, лишь иногда, по ночам.

Жили мы втроём, я, дед, и наш пёс Гром, в небольшой лачужке, вблизи скалистой береговой линии. Пляж был диким, заброшенным. Местечко такое себе, не для ленивых туристов, так как добираться туда можно было полдня, а из-за частых осадков и оползней — дорогу без конца размывало. Но эти дивные места просто кишели рыбой, а также всяким мелким зверьём. Весной, около леса, можно было выращивать некоторые культуры — лесная почва была пригодна для земледелия. Вот так и выживали. И я был вполне себе рад такой жизни. Потому что у меня появилось уйма времени, чтобы разобраться в себе.

Однако, когда дед слёг от старости, то завещал мне свой сарайчик со всем его добром, ещё и пса в придачу. Я конечно же грустил по старику, но был ему воистину благодарен за то, что он обучил меня рыбацкому ремеслу, и особенно за то, что не наведывался ко мне по ночам после кончины.