Зарывая ноги в песок, я вглядываюсь в темный океан с золотыми бликами лунного света.

— Замерзла? — Хадсон берет запасное одеяло и накидывает мне на плечи, придвигаясь ближе. Я чувствую, как рукой он выводит маленькие круги на моей спине.

— Спасибо. — Я укутываюсь в одеяло, крепко сжимая руками.

Час назад мы вернулись с вечеринки, переоделись в пижамы и решили немного посидеть на пляже.

Все еще не могу прийти в себя из-за того, что увидела отца своего малыша на нашей вечеринке. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Я не позволяла себе дать слабину. Мне нужно было держать голову высоко поднятой, улыбаться всем и каждому и выполнять свою работу.

— Так ты и… Алек… вы близки? — спрашиваю я, пока ветер развивает мои волосы.

— В детстве мы были лучшими друзьями, — признается Хадсон, вглядываясь в воду, а затем подгибает колени и обхватывает их руками. — Алек весьма свободолюбивый человек. Я вроде как застрял в городе после колледжа, а он никогда не задерживается надолго на одном месте.

— Он кажется приятным человеком, — говорю я.

— Он отличный парень. Сложно поверить в то, что он и Одрина родственники, правда?

Я хихикаю, испытывая одновременно облегчение и отвращение от того, что Одрина станет тетей моего ребенка.

То есть… если Алек решит присутствовать в жизни ребенка.

Такой свободолюбивый человек, как он, может запросто отказаться от таких обязательств.

Я дрожу, то ли от холода, то ли от весьма высокой вероятности остаться с ребенком одной.

— Хочешь вернуться в дом? — спрашивает Хадсон, когда берет мои руки и согревает окоченелые пальцы. — Ты замерзла.

Я киваю, дожидаясь, пока Хадсон поднимется и подтянет меня к себе. Он разворачивает меня лицом к себе, наши взгляды встречаются, и он нежно обхватывает рукой мой подбородок.

— Что ты делаешь? — Я издаю нервный смешок.

— Целую тебя, — говорит он, словно это что-то не подлежащее обсуждению.

— Зачем?

Его губы приближаются к моим, и я вдыхаю чистый аромат одеколона, исходящий от его кожи.

— Потому что хочу. — Его губы скользят по моим. — Потому что мне так хочется. — Он выдыхает. — И потому что я не мог отвести от тебя взгляда весь вечер, Мари. Я знал, этот момент абсолютно неизбежен.

— Хадсон, ты все только усложняешь.

Он отвечает мне поцелуем. Губами прижимается к моим с неудержимой жадностью, пальцами скользит по моей шее и запутывается в волосах, а языком начинает исследовать мой рот.

Огни загораются над задним крыльцом виллы, освещая большой частный пляж, который секунду назад казался уютным и уединенным… нашим маленьким личным островком.

Я отстраняюсь от него.

— Они вернулись. — Я в спешке хватаю пляжные одеяла. — Нам нужно вернуться в дом.

Ополоснув лицо в мраморной раковине своей ванной комнаты, я вытираю его мягким серым полотенцем, а затем подношу кончики пальцев к губам и обвожу те места, к которым несколько мгновений назад прикасались губы Хадсона.

Не знаю, зачем он делает это, но, если будет продолжать и дальше, хорошим для нас обоих это не закончится. И несмотря на то, что я это прекрасно осознаю, мне тяжело отрицать тот факт, что приятно быть желанной для такого мужчины, как он.

Всего несколько недель назад, у меня было множество причин ненавидеть его, но теперь я ловлю себя на мысли, что восхищаюсь его уверенностью в себе и умом, что постоянно прокручиваю в голове ту страстную ночь, которую мы провели в его постели.

Выдохнув, я качаю головой своему отражению.

Это неправильно.

Я не могу позволить этому зайти слишком далеко — по крайней мере, не физически.

Тихий стук в дверь вызывает бешеный стук моего сердца, а все мысли разлетаются, как листья на ветру.

Блин.

Пробежав по комнате, я берусь за ручку двери и распахиваю ее, не в силах стереть дьявольской ухмылки с лица.

— Одрина. — Моя улыбка меркнет.

— Ты беременна. — Она протискивается мимо меня, отчего дверь распахивается и ударяется о стену.

Убедившись в том, что в коридоре никого нет, я поспешно закрываю дверь, а затем поворачиваюсь к ней. Уперев руки в бедра, я наблюдаю за тем, как она мечется по комнате, словно сумасшедшая.

— Это все объясняет, — произносит она, хотя я не уверена, говорит ли она со мной или просто размышляет вслух. — И это единственная причина, по которой Хадсон женится в такой спешке на ком-то, вроде тебя.

— На ком-то, вроде меня? — У меня отвисает челюсть. Ненавижу эту стерву.

— К тому же, за все выходные ты не притронулась даже к капле вина, а на вечеринке по случаю помолвки пила только гребаную воду.

— Я вообще не пью, — твердо заявляю я, пожимая плечами.

— Дорогуша, я видела татуировку на твоей лодыжке. — Ее тон слишком самодовольный, и мне хочется стереть эту хитрую ухмылку с ее миленького личика. — Не строй из себя Мэри Поппинс.

— Татуировки не имеют ничего общего с алкоголем, — оправдываюсь я. — И я не беременна, так что можешь оставить свою никчемную теорию.

Она прекращает свои метания, ее взгляд опускается на мой живот.

На долю секунды я подумываю о том, чтобы задрать край футболки и показать свой еще плоский живот, но не хочу опускаться до ее уровня. Я не обязана ей что-то доказывать, а моя беременность ее совершенно не касается.

— Ты лжешь, — отрезает она, глядя на меня безумными глазами и поджимая губы.

— Одрина, уже поздно, — говорю я. — И я устала. У меня нет времени на твои глупости, так что просто уйди.

Я направляюсь к двери, открываю ее и жду, зевая.

— Все равно я не верю тебе, — говорит она, когда подходит ко мне. Остановившись, она снова опускает взгляд на мой живот и фыркает. — Ты просто чертова обманщица, и меня сводит с ума, что я единственная, кто видит тебя насквозь.

Смеясь, я закатываю глаза.

— Спокойной ночи, Одрина.

— Они обо всем узнают, — выпаливает она. Кажется, это угроза.

— Спокойно ночи, Одрина.

Закрыв и заперев за ней дверь, я прижимаюсь спиной к гладкому дереву и, наконец, выдыхаю.

Вот черт.