То, что Мари переступила порог этого дома сегодня вечером, кажется совершенно немыслимым, но после всего, что произошло, я рад, что она здесь.

— Дома в стиле прерий славятся своими горизонтальными композициями и просторной широкой планировкой, — говорю я. — Все должно быть органично, а снаружи он должен сливаться с природой. Это придает чувство единства этим домам. Всё друг друга дополняет. Идеально подходит друг другу. Всё очень натурально и множество людей ощущают этот гармоничный дизайн.

— …он прекрасен, — говорит Мари с восторгом, перемещаясь из одной комнаты в другую. — Я всегда думала, что в этом доме, должно быть, очень темно, но это совсем не так. Здесь так много окон.

— Линейные рамы на верхней половине стен пропускают гораздо больше света, чем ты думаешь. — Я следую за ней. — Ах, да, пока не забыл, завтра мне нужно вернуться в город. Но я буду здесь все последующие недели и в любое время, когда буду тебе необходим. Может, ты хочешь поехать со мной? Мы можем съездить туда и обратно вместе.

— Слишком много перелетов. — Она опускает взгляд, положив руку на живот. — Может, в другой раз?

— Почему бы тебе просто не переехать снова ко мне? — Я предлагаю эгоистичный выход, не обдумав все как следует, но это не имеет значения. Я хочу быть с этой женщиной, и ради этого сверну горы.

Мари смотрит мне в глаза, прикусив нижнюю губу.

— Я не хочу воспитывать ребенка в городе.

— А почему нет?

— Я люблю город. — Она прижимает ладонь к груди. — Нью-Йорк многое для меня значит. Но там совсем другая жизнь, а я хочу, чтобы мой ребенок рос в кругу семьи, в небольшом городке с размеренной жизнью. Не хочу носиться с ребенком по всему Манхеттену с одного собеседования на другое, чтобы получить место в садике, а потом еще ломать голову, как оплатить аренду и обучение.

— Мари, все будет совершенно иначе, — говорю я, наклонив голову. — Я позабочусь о тебе. О вас обоих.

— Мне очень приятно, что ты это предлагаешь, но я уже решила. Останусь здесь. — В ее глазах я вижу одновременно и грусть, и надежду. — Надеюсь, что это ничего не изменит между нами.

Притянув ее к себе, я прижимаюсь губами к ее макушке.

— Никогда.

Обхватив ее лицо ладонями, я приподнимаю подбородок, пока ее губы не касаются моих, затем пробую их сладость.

— В таком случае, хочу показать тебе одну комнату, — говорю я.

Взяв за руку, я веду Мари мимо кухни через библиотеку, вдоль холла и заворачиваю за угол, пока мы не оказываемся в уютной комнате в восточной части дома, рядом с хозяйской спальней.

— Сейчас, возможно, это тяжело представить, но я подумал, что здесь могла бы быть детская. — Я смотрю на Мари, ожидая реакции и наблюдая, как на ее лице отражается неверие. — Эти окна расположены достаточно высоко, так что дневной свет будет проникать в них сразу же на рассвете. Солнце садится на западе, поэтому комната будет идеально затемненной к вечеру. Я не много знаю о малышах, и об их режиме сна, но, полагаю, это будет полезно, чтобы подготовиться ко сну.

— Хадсон…

— Комната достаточно просторна для колыбельки и кресла качалки, — говорю я, передвигаясь. — Здесь ты можешь поставить пеленальный столик. Шкаф тоже достаточного размера. И хозяйская спальня всего в нескольких шагах.

— Я не могу жить здесь, — говорит Мари, подавляя улыбку, и это дает мне понять, что сказала она это машинально.

— Я хочу, чтобы ты жила здесь, — говорю я. — Я думал над тем, чтобы продать его. Потом думал пожертвовать его какому-нибудь местному историческому сообществу. Но сегодня днем решил отдать его тебе.

— Это слишком великодушно. Я не могу. Я бы с радостью. Но не могу.

— Почему нет? — смеюсь я.

— Ты не можешь просто взять и отдать мне дом, — говорит она. — Это безумие.

— Это мой подарок для тебя, — говорю я. — К тому же, ты не можешь жить с родителями всю свою жизнь. Тебе нужно место, которое смогло бы стать твоим домом — твоим и малыша. Этот дом идеален для семьи. Здесь большой двор и есть огромный дуб, который только и ждет, чтобы его превратили в крепость, и я с удовольствием ее сконструирую. Плюс ко всему, ты обожаешь эту улицу. И это неописуемый вклад в историю.

— Тебе не нужно убеждать меня, — говорит она. — Я и так знаю, что он будет потрясающим к тому моменту, когда ты закончишь. Но ты не можешь просто так отдать его мне.

— Могу. И отдаю.

Мари подходит ко мне, игриво стукнув меня по груди, затем поднимается на носочки и прижимает свои сладкие губы к моим.

— Я даже не знаю, что сейчас сказать. — Ее глаза сияют, и она не может скрыть улыбку. — Ты же тоже будешь жить здесь, так?

— А ты хочешь этого?

Мари медленно кивает, широко улыбаясь, закидывая руки на мои плечи и снова поднимаясь на носочки.

Обхватив ее за бедра, я поднимаю и прижимаю ее тело к себе, несу в соседнюю комнату, в которой спал, пока находился здесь. На полу лежит огромный надувной матрас, и брезентовая ткань закрывает окно. Небольшая лампа в углу дает нам достаточно света, но сейчас меня не волнует ни обстановка, ни отсутствие комфортных условий.

Мари спускается по моему телу, стягивая свою одежду, затем мою. Опускается на колени и берет мой член в рот. Свободной рукой блуждает по моему животу, затем выше, ногтями вонзается в плоть, пока кружит языком по кончику моего изнывающего члена, слизывая проступившую каплю смазки.

Не торопясь, она ублажает меня с нескрываемым удовольствием, но моему терпению приходит конец, и желание почувствовать ее вкус на своем языке заставляет меня прервать процесс.

— Ляг на матрас, — говорю я ей, опускаясь на колени и стимулируя член рукой. Один взгляд на эту женщину, и я тверд как камень.

Мари ложится на спину, и я провожу пальцами по нежной коже между ее колен, поднимаясь выше, пока не достигаю вершины. Проведя пальцем по скользким складочкам, я прижимаюсь губами к блестящей от соков киске и вкушаю ее возбуждение.